Неизвестный шедевр Рембрандта - Наталья Александрова

– Надеюсь, ваше высочество, вы сохраните жизнь и здоровье…

– Я тоже на это надеюсь, друг мой. – Павел улыбнулся. – Об этом я и хотел с вами поговорить. Положение мое по-прежнему ненадежно и опасно. От людей, близких к государыне, мне доподлинно известно, что матушка не желает допустить моего воцарения. Она имеет намерение завещать корону, минуя меня, моему старшему сыну, Александру.

– Неужели сие возможно? – воскликнул Мелидов.

– Вполне возможно, граф, вполне возможно. Я слишком напоминаю государыне своего батюшку, покойного государя Петра Третьего, а тем самым напоминаю ей о злодеянии, которое привело ее на трон. А вы, несомненно, знаете, граф, что более всего люди не любят тех, кому сами сделали какое-то зло. Сделав кому-нибудь зло, большинство людей непременно считают своим долгом убедить всех вокруг, что обиженный ими человек сам виноват в своих несчастьях, что он – негодяй и преступник, заслуживший обрушившиеся на него кары. Примеров тому множество. Скажем, аглицкий король Генрих Седьмой, который сверг и убил Ричарда Третьего, последнего короля из законной династии Плантагенетов, распустил о своем предшественнике слухи, будто тот велел задушить малолетних принцев и вообще был злодеем и преступником. В то время, как Ричард был честным человеком, великим воином и замечательным королем, много сделавшим для своего государства… он произвел множество важных реформ, укрепивших Англию…

Павел внезапно замолчал, прикрыв глаза рукой, затем шагнул навстречу Мелидову и продолжил:

– Однако, граф, я отвлекся. Я пригласил вас, чтобы поручить важное и секретное дело. Многолетней службой вы доказали мне свою безусловную преданность…

– Я – ваш верный слуга! – проговорил Мелидов с поклоном.

– Не сомневаюсь и жду от вас в дальнейшем такой же верной службы. Вам надлежит удалиться от моего двора, распуская слух, что я нанес вам несмываемую обиду. Далее, я желаю, чтобы вы сблизились с друзьями моей матушки, выведали их планы и сделали все, чтобы помешать их осуществлению. Кроме того, пользуясь их доверием, вы должны выведать все, что возможно, о людях, причастных к убийству моего отца.

Павел сделал паузу, чтобы Мелидов сумел осознать и запомнить его слова.

– Для этого, граф, вам, несомненно, понадобятся деньги, и много денег. Вы знаете, что пока у меня не слишком большие материальные возможности…

– Ваше высочество, – воскликнул Мелидов. – Ради службы вам я готов пожертвовать всем своим состоянием!

– Я знаю это, граф, и благодарю вас за преданность, однако знаю также и то, что вы небогаты: служба мне не приносит доходов, в отличие от службы моей матушке, государыне. Вам же придется покупать откровенность людей богатых, обогатившихся ее милостями. Так что деньги вам понадобятся немалые. И вот что я придумал… я хочу передать вам одну вещь, которая, насколько я знаю, стоит очень дорого. Вы видите этот портрет… – Он указал на недавно законченную копию работы Саардама. – Это – не совсем то, чем кажется. Под моим портретом скрыта картина выдающегося художника Рембрандта. Ежели вам понадобятся деньги, вы можете тайно продать эту картину кому-нибудь из знатных иностранцев. Об этой сделке и о том, что у вас находится картина Рембрандта, не должна знать ни одна душа, кроме вас и покупателя, поскольку, если это дойдет до людей моей матери, вся наша игра будет раскрыта.

– Ваша воля – закон для меня! – проговорил Мелидов, поклонившись Павлу.

Виктор Ершов остановился на светофоре, взглянул на часы.

Сергей Михайлович просил его подъехать к половине четвертого, а сейчас было пятнадцать минут. Если не будет пробок, он успеет вовремя, и все будут довольны.

Виктор находился в самом благодушном настроении. Пока шеф был занят своими важными делами, Виктор успел навестить близкую знакомую, аппетитную блондинку, которая жила в удобном месте, недалеко от Витебского вокзала. Блондинка была замужем, но муж ее, зануда и хилятик, много времени проводил в командировках, и блондинка утешалась в объятиях Виктора.

Шеф наверняка догадывался, что Виктор где-то приятно проводит время, но смотрел на это сквозь пальцы.

Еще бы ему не смотреть сквозь пальцы – ведь Виктор беспрекословно выполнял все его поручения, даже самые сомнительные…

Светофор переключился на зеленый.

Виктор хотел было тронуться, но в это время рядом с ним остановилась машина дорожно-патрульной службы, из нее вышел мрачный полицейский, подошел к автомобилю Виктора и проговорил:

– Ваши документы!

– Извини, начальник, очень тороплюсь! – Виктор заискивающе улыбнулся. – Я разве что-нибудь нарушил?

– Ваши документы! – повторил полицейский, повысив голос, и пнул переднее колесо.

– Ну вот, вот мои документы… – Виктор протянул ему стопку бумаг.

Тот начал их внимательно, медленно просматривать.

– Начальник, нельзя ли побыстрее? – протянул Виктор, взглянув на часы. – Я опаздываю!

– Побыстрее? – Полицейский неприязненно посмотрел на Виктора. – Можно и побыстрее!

Он повернулся к своей машине и проговорил:

– Точно, это он, тот самый!

В желудке у Виктора сделалось холодно, как будто он проглотил льдинку, и она никак не хотела таять. Он почувствовал, что назревают неприятности.

Из машины патрульной службы вышел некто в штатском, в ком, однако, любой мало-мальски опытный человек немедленно признал бы сотрудника полиции. Подойдя к машине Виктора, он взглянул с веселой неприязнью и произнес:

– Никак, Виктор Ершов собственной персоной!

Льдинка в желудке Виктора, вместо того чтобы растаять, стала еще больше и холоднее.

Это был не просто сотрудник полиции – это был его старый знакомый, майор Осетров.

– Здрасте, Антон Иванович… – протянул Виктор уныло. – Давно не виделись…

– Да хоть бы и век тебя не видать! – прорычал майор. – Я, когда тебя из полиции выгнал, только перекрестился! Ты все наше отделение покрыл несмываемым позором! Надо же, вымогательство у подследственных! Склонение к сексуальным отношениям! С трудом начальство уговорил спустить дело на тормозах, чтобы избежать скандала! Надеялся, что больше наши пути не пересекутся!

– Так и не пересекались же… – протянул Виктор. – Я за все это время ничего не нарушил… ни одной статьи кодекса… улицу и то переходил только по «зебре»…

– Не нарушил? – загремел майор. – А кто избил гражданина Шилишвили в ресторане «Певчая птичка»?

– Он сам первый начал… – ляпнул Виктор, но тут же осекся: ничего нельзя признавать!

– Ладно, Шилишвили – это мелочь, ерунда, а вот кто вымогал деньги у бизнесмена Сидорчука? Это уже серьезная статья!