Два дня в апреле - Роушин Мини

Совершенно раздавленная собственной глупостью, Изабель бормочет что-то маловразумительное о погоде и о том, что вот, дескать, решила немного согреться с помощью бокала вина. «Оправдываюсь, словно какой-то завзятый алкоголик», — думает она про себя. К счастью, женщина уже торопится на выход. Видно, ей тоже с лихвой хватило общения с матерью своей невестки.

Изабель растерянно смотрит ей вслед. «Всё же хорошо, что она не осталась здесь на обед. Однако беспардонная особа! Заглянула сюда только за тем, чтобы воспользоваться уборной. Да и вид у неё ещё тот! Если не знаешь, кто она и откуда, то легко можно принять за бездомную. Впрочем, ей можно многое простить. Ведь пережить столько горя… Вначале муж с его Альцгеймером, потом гибель Финна. Нет, всё равно! Нужно же хоть немножко следить за своей внешностью».

Проходит ещё пара минут, и Изабель решительно поднимается из-за столика. Она делает знак официанту, который подавал вино.

— Моё пальто, пожалуйста! И счёт!

Расплачивается и уходит, оставляя на столе почти нетронутый бокал вина. С неё хватит! Пусть сейчас думает, что ему хочется!

Она торопится к машине, и по пути её осеняет страшная мысль. А вдруг Джозеф (или как там его?) тоже здесь, припарковался где-то рядом и сейчас внимательно наблюдает за ней? Вполне возможно, он был и в кафе. Сидел за одним из столиков и с явным удовольствием наблюдал всё это время за тем, как она мучается ожиданием. Как же унизительно всё получилось!

Она подъезжает к кинотеатру с несколькими просмотровыми залами и выбирает себе сеанс с наиболее безобидным кинофильмом из числа тех, что тут демонстрируются. Усаживается в темноте на своё место. Каждое лёгкое движение её головы наполняет воздух ароматом мёда, которым пахнет кондиционер. Сегодня её стилист Деймиан уж точно не поскупился на парфюм!

Она пытается сосредоточиться на кино, но мысли снова и снова возвращаются к сорвавшемуся свиданию. Каково это, когда тебя в пятьдесят девять лет разводит, как последнюю дуру, какой-то прохвост, для которого ты всего лишь Аманда?

Потом мысли её перекочёвывают на дочь. Между ними по-прежнему лежит пропасть.

Ну а ей самой, ей разве легко? Что они все знают о том, каково это жить изо дня в день с человеком, которому на тебя наплевать? Пожалуй, и слезинки не проронит, если она умрёт.

Вот Джек, тот бы горевал. Наверняка! Не так, конечно, словно весь мир рухнул с её уходом из жизни, но он бы искренне опечалился. И изредка даже вспоминал бы о ней. Например, когда едет забирать очередного клиента. Или когда готовит себе ужин, запекает отбивную. Наверное, вспомнил бы те дни, когда они были счастливы вместе. И в такие минуты ему бы стало по-настоящему грустно.

А вот Дафния… Интересно, она бы её оплакивала?

Мелодично звякает небольшой колокольчик в дверях цветочной лавки. Несколько минут пятого.

— Мне надо что-то на могилу, — говорит она пухленькой молодой женщине, стоящей за прилавком. — На ваш выбор, пожалуйста.

Цветочница компонует ей букет из белых цветов, красиво аранжируя его зеленью.

«Вечная память», — пишет Изабель на карточке, намереваясь возложить цветы на могилу мужчины, которого едва знала при его жизни. Да и помнит она его плохо, ведь они так редко встречались. Кладёт букет на заднее сиденье машины и берёт курс на кладбище. Благо здесь совсем рядом.

Прошёл почти год с тех пор, как она была на кладбище в последний раз. Изабель вспоминает, как они все сгрудились вокруг свежевыкопанной могилы. Рядом на траве стоит гроб с телом Финна. Дафния (на неё страшно смотреть!) — глубоко запавшие глаза, беззвучные слёзы льются в три ручья по щекам. Рядом Джек, молча поддерживает её за талию. Уна рыдает во весь голос и всё время льнёт к Джорджу. У матери Финна глаза абсолютно сухие, она уставилась прямо перед собой и, судя по всему, никого и ничего не видит. Чуть поодаль коллеги Дафнии по работе. Отдельно кучкуются друзья семьи, родственники, соседи.

«Сьюзен Дарлинг», — читает она надпись на надгробном камне. Памятник уже стоял здесь, когда хоронили Финна. «Любимой жене и матери», — выбито чуть ниже. А ещё ниже — имя самого Финна. «Должно быть, Дафнии тяжело разглядывать этот памятник, — думает Изабель. — Тяжело, всякий раз, навещая могилу мужа, мысленно представлять себе, что вот теперь он снова вместе с той, кто была его женой при жизни. И вот надгробный памятник соединил двух усопших супругов уже навечно. А где прикажете упокоиться его второй жене, когда придёт её срок? Пожалуй, Дафнии стоило бы подумать об этом заранее».

Изабель кладёт на могилу цветы, красиво заплетённые травой. Рядом уже лежит великолепный букет жёлтых роз в тиснённой светло-зелёной бумаге. Наверняка от Дафнии!

Изабель молча замирает у подножия, крепко стиснув руки в карманах. Уже начался дождик, правда, пока она шла к могиле Финна, он был небольшим. Но с каждой минутой дождь усиливается. А она, как назло, забыла зонтик дома. Можно только предполагать, что останется от её причёски, с которой так возился сегодня Деймиан. Впрочем, причёска ей уже больше без надобности.

И вдруг, совершенно неожиданно для себя самой, она чувствует, как по её щеке скатывается слезинка. Что это? Неужели она оплакивает Финна? Но ведь они были едва знакомы.

Следом выкатывается ещё одна слеза, потом ещё… И вот уже слёзы неудержимо заливают всё её лицо. Она достаёт из сумочки бумажную салфетку, пытается отереть слёзы, но они всё льются и льются. Бог его знает, когда она плакала в последний раз. Но сейчас она плачет по-настоящему. Уже даже не плачет, а рыдает, заглушая собственные всхлипы салфеткой. Плечи содрогаются от рыданий. «Вот оно всё и выходит наружу», — думает она. Собственное одиночество, разочарования, грусть, все те ошибки, коих она успела совершить так много. Тут и Джек, и Дафния, и Алекс, и Кон. Скольким из них она причинила зло? А сколько зла претерпела сама? И вот, стоя посреди кладбища в промозглый апрельский день, она изливает свою душу, всю свою боль, накопившуюся в ней за столько лет, слезами. И она не в силах остановиться, заставить себя прекратить рыдать. Пусть же слёзы омоют ее душу, пусть себе льются, выходят наружу до самой последней слезинки. Такие же немилосердные и горькие, как и дождь, который беспощадно поливает её сверху.

Но вот мало-помалу слёзы пошли на убыль, она и понятия не имела, сколько прошло времени. Но главное, она наконец-то смогла сделать глубокий порывистый вдох, потом ещё один и ещё… Изабель вытирает распухшие глаза краем насквозь мокрого рукава пальто, ибо бумажная салфетка уже давно намокла под дождём и превратилась в совершенно бесполезный комок влажной бумаги. Она поднимает голову и оглядывается по сторонам. Рядом никого. Слава богу, никто не видел её минутной (нет, гораздо больше, чем минутной!) слабости.

Изабель поправляет рукав пальто дрожащими пальцами. Мельком бросает взгляд на циферблат часов на запястье: без четверти пять. Пора домой. Время подумать об ужине. Запечённая макрель и салат из помидоров, лимонный поссет она приготовила ещё с утра. Стоит в холодильнике. Потом ещё сыр и бисквиты, и портвейн для Алекса. Лично у неё от портвейна изжога.