Озаряющие - Ольга Старикова

я понял, – ответил Лакс. – Но хотя бы отвлечь командира при необходимости сможете?

– Да, – ответил Код, хотя обычно оставался к такому безучастным. – Всем беженцам все равно не хватит, но хоть кого-то накормим. Голод страшная вещь, мы сами через это прошли детьми во время первой войны.

– И зачем ты об этом вспомнил? – недовольно спросил Тод. – Я же говорил, что лучше о тех временах забыть.

***

Алиса увидела Роста задолго до того, как он ее заметил. Она смотрела на него с балкона, на котором в прошлом хозяин поместья наблюдал за проведением бала. Когда Рост посмотрел на Алису, девушка поняла, что тянуть больше нельзя. Она и так дала себе отсрочку, позволяя вернуться в воспоминания. В те времена, когда они были детьми, а родители наблюдали за ними с крыльца. Много лет прошло с тех пор, и то, от чего Анита и Савва пытались сбежать, свалилось на их дочь и сына. Алиса сильно ненавидела быть нелюдем высшего ранга, но не могла этого изменить. Такая ответственность слишком велика для нее.

Девушка спрыгнула вниз и оказалась лицом к лицу с братом. Не желая оттягивать неизбежное, она атаковала первой. Рост оказался к этому готов. Он владел мечом намного лучше, чем сама Алиса, но скорость нелюдя делала для нее этот бой легким. Она могла моментально убить парня, однако делать этого не собиралась. Девушке хотелось ощутить мастерство брата на себе, он оказался действительно хорош.

Алиса замерла, лезвие меча Роста остановилось в нескольких сантиметрах от ее шеи. Она ожидала чего-то подобного, ведь ее брат всегда был очень добрым. Настолько, что не пожелал убить даже нелюдя, который напал первым. Алиса знала, что Рост лучше нее. Сильнее. Отважнее.

Парень не понимал, чего ожидать, поэтому не убирал меча и сильнее сжал кинжал в левой руке. Алиса ошарашила его, когда протянула руки к его шее. Ему стоило бы отскочить или атаковать нелюдя, но почему-то в этом жесте Рост не почувствовал угрозы. Он застыл, позволяя девушке приблизиться.

Медленно, чтобы не спугнуть, Алиса обняла младшего брата, прижимаясь к нему. Лезвие кинжала вошло достаточно глубоко, она это почувствовала и вернула глазам обычный вид. Осуществив задуманное, девушка могла позволить себе обнять на прощание самого важного человека в своей жизни.

Алиса чувствовала угрызения совести за то, что осознав неизбежность смерти, она ощутила облегчение. Ей больше не придется убивать, больше никогда не придется бороться с самой собой из-за контроля. Если Дарф не одумается, его смерть не окажется на ее совести. Она не должна будет жить дальше с этим бременем, как и с кровью своего брата на руках. Даже если люди проиграют войну, Алиса уже не увидит, как гибнут ее близкие. Все это выпадет на долю Роста, но если из них двоих кто и сможет спасти людей от рабства, так это он. Ему под силу образумить Дарфа и остановить кровопролитие, Алиса верила в это.

Она обретала желанное забвение, даруя всю свою силу брату. Рэйк не одобрил бы такой исход событий, потому что Рост ему незнаком и слушаться вряд ли станет. Алиса была удобнее для Ордена, но она никогда не смогла бы сделать то, чего все от нее ждали. Девушка решила поставить на Роста и умирала с уверенностью, что не прогадала. Она понимала, брат не простит ее за это, но он все еще дышал, а это главное. Алиса смогла защитить его жизнь, хоть и в последний раз.

– Прости меня за все, – прошептала она Росту на ухо.

***

Дарф прочитал письмо, но смысл не сразу дошел до него. Ему пришлось вновь пробежаться глазами по словам, чтобы вникнуть в суть. Все это показалось ему нереалистичным, будто кто-то решил сделать очень жестокий розыгрыш. Однако подчерк, который парень сразу узнал, говорил сам за себя. Алиса написала каждое слово, чтобы Дарф узнал о том, что она сделала.

Девушка объяснила, как работает сила нелюдей высшего ранга и чем ей пришлось пожертвовать ради будущей победы в войне. Она написала, чтобы парень не винил себя в ее смерти, ведь это решение она приняла сама. Рост станет или уже стал нелюдем, и он придет за Дарфом. Алиса просила остановиться и примкнуть к ее брату, помочь ему убить Тома.

Дарфа будто одурманили, потому что его голова начала очень плохо работать. Буквы расплывались, он не мог нормально сфокусироваться на тексте, чтобы прочитать его в третий раз. Парень не понимал, почему слова растекаются на бумаге.

– Вы плачете?

Слезы на глазах у нелюдя пробудили у ребенка интерес, который победил даже страх. Проявление человечности со стороны Дарфа оказалось настолько неожиданным, что мальчик позабыл о своем желании убежать подальше от глаз цвета крови.

Дарф удивленно потрогал свое лицо. Он действительно плакал, только не понял, когда это началось. Видимо, из-за этого он и не мог нормально читать. Парень не плакал уже много лет, последний раз был после смерти матери и братьев.

– Почему текут слезы? – растерянно спросил Дарф у ребенка. – Мне совсем не хочется плакать.

Мальчик все еще держался на расстоянии, но говорил уже смелее:

– Вам больно?

– Не уверен. – Дарф схватился за сердце. – Тяжести нет, вообще ничего нет. Внутри меня будто все замерло.

Мальчик внимательно изучал лицо нелюдя, глаза которого стали обычными: карими.

– Я плачу только когда больно. А еще мама говорила, что когда ты счастлив, тоже можно плакать.

– Не знаю, когда в последний раз испытывал счастье. – Дарф с печалью в глазах взглянул на ребенка. – Ступай домой, твоя мама наверняка волнуется.

– Моя мама мертва, ее тело в общей яме. – Взгляд мальчика стал дерзким. – Нелюди так приказали.

Он винил в этом Дарфа, как и сам Дарф винил людей в смерти своей семьи. Парню был знаком этот презрительный взгляд, ему самому приходилось так смотреть на других. Нелюдь сел на корточки и погладил ребенка по голове.

– Ты теперь один живешь?

– Нет. – Прикосновение Дарфа заставило мальчика замереть. – С Миртой, ее семья тоже погибла. Теперь я должен заботиться о ней, ведь я старше.

– Иди к Мирте. – Дарф хлопнул мальчика по плечу. – Защищай ее и заботься.

Мальчик явно не понял, почему вдруг нелюдь оказался так добор к нему. Он пятился и не мог оторвать взгляд о Дарфа, но все же оцепенение ушло, и ребенок побежал со всех ног прочь.

Дарф бережно сложил письмо к себе в карман. Это все, что у него осталось от Алисы.

Парень медленно поднялся по ступеням в храм. Он действительно оказался произведением искусства,