📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаИндия. Записки белого человека - Михаил Володин

Индия. Записки белого человека - Михаил Володин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 67
Перейти на страницу:

Но это — отступление от основной линии. Той линии, что неуклонно ведет меня к последнему событию того удивительного утра. Итак, я сидел на куши, подложив под себя четыре подушки, у меня не было тела, и я не знал, что делать. И тут мне вдруг подумалось: раз мое тело растворилось, значит, оно ничего не весит! Значит… Я перевел внимание в область лопаток и начал понемногу вытягивать пространство в стороны.

Я уже говорил, что, лишь пройдя по многим ступеням медитации, понял, какого труда и изобретательности стоило Учителю описание того, что может — не должен, может! — чувствовать медитирующий. Мало того что у каждого курсанта все происходило по-своему, но еще и описать это «свое» было чрезвычайно трудно. Видения — неплотные, они расползаются не только от толчка или взгляда, но и от того уже, что пытаешься просто описать их словами или всмотреться в них.

Итак, я вытягивал пространство в стороны — от лопаток и дальше. Как ни глупо это звучит, я пытался сформировать себе крылья. Описывать это тяжело, а на деле все получалось на удивленье просто! Это напоминало лепку из пластилина — разница была лишь в том, что я никаким образом не чувствовал материал. Когда мне показалось, что работа завершена, я попробовал сделать первый взмах. Я напряг спину и почувствовал жар между лопатками. Еще взмах — и жар стал невыносимым. Спина готова была ответить судорогой на непривычные движения. И почувствовав опасность, я не стал делать третьего взмаха.

Я не мог понять, что изменилось вокруг меня. Зал с погруженными в медитацию однокурсниками, помощник Учителя на помосте в самом конце помещения — всё словно бы на полметра опустилось. «Каким образом я это вижу? — только и успел я подумать, как возникла новая мысль: — Это не они опустились — я поднялся!»

Впору было начать следить за дыханием, заняться Анапаной, — в такое возбуждение привели меня мои наблюдения с закрытыми глазами. Мне до смерти захотелось проверить, на самом ли деле я сумел поднять свое тело над куши или это только игра распаленного медитацией воображения.

Я понимал, что стоит мне попытаться прощупать руками пространство под собой, как я немедленно выйду не только из состояния бханга, но и из самой медитации. И все-таки я решил рискнуть! Руке требуется время, чтобы переместиться в пространстве, но ведь и висящему в воздухе телу нужно хотя бы несколько мгновений, чтобы вернуться на землю! Я внутренне напрягся и уже готов был рывком провести рукой под собой, когда из динамиков раздалось пение Учителя. Из-за этого рыка я прозевал момент. Когда я попытался пронести руку под собой, ладонь уткнулась в куши. Правда, мне почудилось, что куши все еще дрожали от только что опустившегося на них тела.

Несколькими часами позже я подошел к помощнику Учителя и рассказал ему о том, что со мной произошло. Он как-то странно посмотрел на меня и сказал, что Випассана не ставит целью достижение паранормальных состояний. Задача курса — полное равновесие и спокойствие ума. «Полное равновесие и спокойный ум», — повторил он.

О любви

После удивительной утренней медитации заключительный день Випассаны принес сплошные разочарования. С вечера Учитель пообещал «наложить бальзам на наши свежие раны». Под ранами имелся в виду шок, который многие из нас испытали во время непрерывной 48-часовой медитации. А в качестве бальзама была обещана новая техника, которую следовало практиковать «поверх Випассаны». Техника называлась Меттабхавана.

После завершения утренней часовой медитации, когда Учитель, как обычно, проскрипел пожелание счастья всему живому, магнитофон не выключился и продолжал работать.

Метта-бхавана оказалась медитацией любви. Любви, не ожидающей никакого вознаграждения, любви ко всему тому, что живет на Земле. Она должна была стать завершающим аккордом десятидневных курсов, где каждый из нас учился понимать себя и любить других.

Учитель запел. Я уже много писал о том, какое впечатление на меня производил его голос, но на сей раз все было совсем печально. Я не слышал ничего ужаснее той песни любви! Учитель хрипел, сопел, кашлял, вытягивал жилы из согласных, переходил из тональности в тональность и при этом то засыпал на ходу, то рубил слова, словно отбивал чечетку. Самым грустным было то, что этот гимн любви звучал по-английски! В конце представления к Учителю подключился женский голос и затем, постепенно затихая, оба голоса скрылись в черной глубине динамиков. В зале зажегся свет, Метта-бхавана закончилась. Мы выходили из зала, не глядя друг на друга. Не было больше Благородной Тишины. Можно было разговаривать, смотреть друг другу в глаза. Можно было задавать вопросы и отвечать на них. Но никто этого не делал. Все вели себя так, будто ничего не произошло.

Так же тихо, как обычно, я снял «вьетнамки» со стеллажа для обуви, аккуратно по одной поставил их на пол, надел и начал спускаться по лестнице, ведущей к столовой. Рядом шли мои однокурсники, и были они такими же растерянными и разочарованными, как и я сам.

«Как же так, — думал я, — ведь он же гениальный продюсер, и шоумен, и актер! Он потрясающий организатор, сумевший заставить работать машину Випассаны так, как она работала, наверное, только при императоре Ашоке. Он один из самых умных и известных людей Индии. Он — Учитель! Как же он не подумал о том, что после долгого молчания, после всех тех испытаний, с которыми каждый из нас встретился, мы все ждали слов любви — не хрипа, не кашля с сопением и даже не обращения ко всему живому, а любви к нам — персонально к нам!»

Это было, пожалуй, самое сильное разочарование, которое я испытал на курсах. Впрочем, вскоре на площадке перед столовой уже стояли, разбившись на группы, человек десять курсантов, и разговор, поначалу негромкий, становясь все более оживленным, привлекал новых однокурсников. А с женской половины к этому времени уже доносился громкий, вырвавшийся на волю смех.

Прошел еще час, и мне вдруг захотелось сделать нечто такое, о чем я еще с утра и подумать не мог. Вряд ли это был результат Метта-бхаваны, скорее — всего курса в целом. Я направился к домику, где провел десять ночей, и, на мгновенье замешкавшись, постучал в дверь соседа. От толчка дверь приоткрылась, и я увидел пустое помещение: ни постельного белья на кровати, ни чемодана в углу… Мой «козел отпущения» собрался и уехал еще до Метта-бхаваны. И я впервые подумал, что на душе у него все эти дни было явно неладно.

Оставалось еще несколько часов медитации, но, как и предупреждал Учитель, медитировать не получалось. Все были возбуждены и ждали освобождения. Правило «сегрегации полов» все еще действовало, и мужская и женская половины лагеря по-прежнему были разделены «берлинской стеной», но Рон уже успел поругаться со своей молодой женой, и еще какая-то пара перемигивалась возле входа в зал медитации.

Вечером, убедившись, что обезьяны на время исчезли, я взобрался на крышу, чтобы сделать фотографию лагеря. Я нацелился на свой домик и уже собрался нажать на кнопку, когда заметил в видоискателе темное пятно — в самом центре объектива сидела божья коровка и не собиралась никуда улетать. Я выдвинул объектив — насекомое продолжало сидеть как ни в чем не бывало; я потряс фотоаппаратом — не помогло. И мне вдруг стало смешно: это мой фотоаппарат, я хочу сделать снимок, но мне мешает вот такая шмакодявка! И я не то что прихлопнуть, даже просто щелкнуть ее, чтобы слетела, не хочу! Я смотрел на объектив: крошечное существо в красном плаще с черными пятнами сидело передо мной и перебирало то усиками, то лапками. У меня не было к нему никакой любви. Одно только уважение.

1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?