Бездна - Питер Бенчли

– Да. Не хочешь ли промокнуть сегодня? У девушки что-то с головой не в порядке.

– Мне бы хотелось.

Трис повернул лодку в направлении рифов. Коффин прошел вперед и осмотрел якорные цепи.

– Левый борт и правый борт? – спросил он.

– Да, с помощью милосердного Христа. Я буду кричать.

Трис прогнал лодку через две первых линии рифов, затем замедлил ход, приблизившись к третьей линии. Лодку беспорядочно бросало вверх и вниз, и Коффин, используя толстые коричневые пальцы ног как стабилизаторы, сгибал и разгибал колени, чтобы погасить удары движущейся лодки, удерживаясь на носу.

Наблюдая, как Коффин сохраняет равновесие, Сандерс улыбнулся и покачал головой.

– Что? – спросила Гейл.

– Я просто вспоминаю. Когда Трис впервые сказал, что Коффин собирается нырять, я спросил его, будет ли от Коффина хоть какой-нибудь прок. Погляди сейчас на него. Если бы это я был там, то искупался бы за бортом уже не меньше дюжины раз.

Гейл взяла его за руку.

– Правый борт! – крикнул Трис.

Коффин забросил якорь на риф, моток веревок у его ног выскочил за борт. Трис уменьшил обороты и позволил лодке скользить назад, пока веревка не натянулась. Коффин положил ладонь на извивающуюся веревку и сказал:

– Хорошо зацепилась.

Трис направил лодку вперед и начал тащить вверх якорную веревку. Он крикнул:

– Левый борт!

И Коффин забросил другой якорь.

Когда обе якорные веревки были натянуты, Трис повернул ключ, и мотор замер, слышны были лишь звуки волн, разбивающихся о рифы, шум ветра, свистящего над водой, и шлепки корпуса, ударявшегося о поверхность воды.

Трис сказал Коффину:

– Ты хотел Деско.

– Ну да. Не желаю, чтобы бутылка стукалась вокруг, во всяком случае, не при такой волне.

Трис прикрутил три воздушных рукава к компрессору, проверил уровень топлива и давление масла и завел компрессор.

Когда они одевались, Трис сказал Гейл:

– Не скажу, что в этом есть необходимость, но вы могли бы потренироваться.

Он снял ружье с рулевой консоли, выложил все пять патронов себе на ладонь и передал ружье Гейл.

– Сейчас все будет готово. Все, что вам нужно сделать, – это оттянуть назад переднюю рукоятку и нажать на курок.

Гейл держала ружье с отвращением, как если бы в ее руках была змея. Бессознательно уголки ее рта опустились, и она нахмурилась. Она оттянула затвор, нажала на курок – раздавался металлический щелчок.

– Во что я должна прицеливаться?

– Вы не будете целиться. Держите его у бедра. Если вы поставите его себе на плечо, ощущение будет такое, будто вам оторвало руку. Стреляйте в направлении того, во что вам хочется выстрелить, и если этот предмет достаточно близко от вас, он разорвется на куски.

Трис взял ружье и заложил пять пуль в магазин.

– Я не смогу, – сказала Гейл.

– Посмотрим. Стоит одному из маньяков Клоше подойти к вам, размахивая мясницким ножом, и вы обнаружите, что можете делать самые невероятные вещи. – Трис увидел, как на ее лице промелькнуло отчаяние. – Как я уже сказал, вам совсем не обязательно будет его использовать. Похоже, что наибольшая ваша забота будет заключаться в том, как бы сохранить в себе съеденный утром завтрак.

Трис спустился вниз, вернулся с шестью старыми, разномастными перчатками от водолазных костюмов и побросал их на перекладину.

– Найдите себе подходящие, – сказал он, обращаясь к остальным. – Придется хвататься за скалы, чтобы удержаться на месте. И убедитесь, что имеете достаточный вес: лучше падать камнем на дно, чем удариться о днище.

Они перевалились через борт. Сандерс начал подыматься к поверхности, чтобы очистить маску, но быстро изменил намерение: волны швыряли его тело из стороны в сторону, пронося всего в нескольких дюймах от раскачивающегося корпуса. Он выдохнул и быстро стал падать на дно. Стоять на песке было почти невозможно, течение здесь было менее сильное, чем на поверхности, но все же достаточное, чтобы таскать его взад и вперед, как сено во время шторма. Сандерс упал на колени и пополз в сторону рифа. К нему быстро спускался Трис, таща за собой два холщовых мешка и трубку воздушного лифта.

Волны возле рифа были пострашнее – они покрывали с головой, вызывали появление донных водоворотов, толкавших ныряльщиков на скалы. Сандерс пытался останавливаться перед рифом, но ничего не получалось. Его ударило бедром о скалу, и он упал вперед лицом на жесткие отростки кораллов. Он вслепую выкинул руку вперед, стукнулся обо что-то и схватился за край коралла. Без резиновой перчатки рука была бы поранена. Его тело зависло горизонтально по течению; он видел Триса и Коффина, лежавших лицами на песке, они, очевидно, находились вне зоны волнения и уже копали песок с помощью воздушного лифта.

Сандерс начал подтягиваться вперед, передвигая руки по очереди, пока не добрался до дна рифа. Он распластался рядом с Коффином. Хотя его ноги все еще оттягивало в сторону рифа, он обнаружил, что, вдавив колени в песок, может сохранять относительно устойчивое положение. Коффин передал ему мешок, а затем первые несколько горстей ампул.

В течение часа они наполнили все три мешка по шесть раз. Сандерс шесть раз поднялся на поверхность, борясь изо всех сил, чтобы удержаться на качающейся платформе и чтобы его не снесло под лодку, пока Гейл опустошала мешки. Он продрог и устал, начали болеть и его пазухи. Каждый спуск был труднее предыдущего, занимал больше времени, так как уши отказывались очищаться, а пазухи над глазами скрипели, протестуя.

Сандерс жестами попросил Коффина поменяться с ним местами, сделать за него несколько следующих подъемов наверх; Коффин согласился. Сандерс лежал ничком у края ямы, которую раскапывал Трис, и, как только воздушный лифт выбрасывал ампулы, хватал стекляшки, прежде чем их могло унести мимо.

Прошел еще один час – семь походов наверх, Коффин и Сандерс снова поменялись ролями. Поднимаясь с мешками, Сандерс взглянул на часы: почти одиннадцать.

Он держался за платформу и ждал, когда ему вернут мешки. Когда Гейл протянула их ему, он поднял дно своей маски и сказал:

– Сколько?

– Я не могу сосчитать. Шесть – восемь тысяч, а может, и все десять. Я перестала считать после пяти тысяч; вы таскаете их очень быстро.

Сандерс провел еще пять подъемов с мешками и почувствовал в результате такую глубокую физическую усталость, какой не испытывал за всю свою жизнь. Нельзя было определить, какая именно боль или неудобство хуже других; все тело было истерзанным, даже пальцы на ногах постоянно сводило судорогой, что заставляло его периодически дергаться. Держась на поверхности, он смотрел вниз и рассчитывал, сколько времени займет у него поход на дно на этот раз; его последний спуск прошел слишком медленно, и, когда он поднялся на риф, его ждало уже столько ампул, что ими мгновенно заполнили все мешки.