Смерть Гитлера - Жан-Кристоф Бризар

Она была основана в XVIII веке. Первоначально Бутырка была военной крепостью. Екатерина Великая, чтобы чувствовать себя в безопасности на троне, окружила себя своими верными казаками. А казаки, как известно, непритязательны и прекрасно переносят отсутствие удобств. К тому же их не запирали в тесных, в несколько квадратных метров, камерах, а главное, их не мучили целыми ночами. А вот тех, кто успел сбежать из фюрербункера, да.

Для большей эффективности к началу 1946 года все заключенные, кто прямо или косвенно участвовал или был свидетелем смерти Гитлера, были собраны в «Бутырке». Чтобы отыскать их, сотрудникам НКВД пришлось неделями рыскать по лагерям немецких военнопленных, находящимся под советским контролем, правда, за исключением тех, что были подведомственны Смершу, который по-прежнему отказывался сотрудничать. Они пытались отыскать свидетелей последних часов Гитлера. Мало-помалу был составлен точный список из трех десятков нацистов, а их перевод из лагерей был одобрен.

Затем заключенных классифицировали по степени важности:

В начале мая 1945 года во время ареста некоторые из них старались скрыть свое имя и звание, как, к примеру, Линге, камердинер и доверенное лицо фюрера. Он был задержан уже 2 мая 1945 года, но ему удалось слиться с массой немецких военнопленных. «Я был захвачен, ну и все […] Никто мной не заинтересовался», – сообщает Хайнц Линге в своих мемуарах. Вместе с тысячами других немецких военнопленных его отправляют в лагерь близ города Познань, далеко на восток от Берлина. Во время допросов он сообщает советским военным, что он всего лишь простой офицер административной службы. Его уловка прекрасно срабатывала, до тех пор, пока не вмешался другой близкий Гитлеру человек – его личный пилот Ганс Баур.

Он также был арестован красноармейцами и заключен в тот же лагерь для военнопленных. Там он беспрестанно хвалится перед окружающими своими заслугами и званием генерала, требуя к себе особо уважительного отношения. «Я не только генерал, я был личным пилотом Гитлера», – целыми днями повторяет он. Охранники лагеря ему не верят, и тогда у Баура появляется, как ему кажется, удачная идея доказать это. Среди военнопленных в лагере он уже углядел Линге. Так вот этот бравый Линге и сможет свидетельствовать в его пользу. Он сообщает охранникам лагеря, что Линге может подтвердить тот факт, что он действительно был личным пилотом Гитлера. Он это знает, так как сам был его камердинером. «Так улетучилось мое прикрытие, – рассказывает Линге. – Мне пришлось переделать все заявления, сделанные раньше, когда я лгал, но на этот раз пришлось сказать правду»[52]. Зато Баур получил удовлетворение. Теперь-то его воспринимают всерьез, и он по праву считается военнопленным особой важности. Вскоре его переводят из обычного лагеря военнопленных в Познани. Направление – Москва, тюрьма на Лубянке. Туда его отправляют вместе с Линге. Там их ожидает обращение и пытки, достойные их ранга.

Заключенные 1-го уровня отделены друг от друга. И все же они не одни в своей камере. Они делят ее каждый раз с новым заключенным. Это всегда немец, но незнакомый им. Скоро такой товарищ по несчастью становится их единственным доверенным лицом, готовым поддержать, выслушать их жалобы, стенания, возмущение. Что касается выслушать, да, сокамерник их слушает внимательно. Речь идет о «подсадных утках», доносчиках, находящихся на балансе НКВД. Им поручено собирать малейшую информацию и следить за физическим и душевным состоянием своих «соратников» по камере. Чтобы не возбуждать подозрений, они передают свои сообщения начальству, когда сокамерника уводят на допрос.

Осведомитель в камере Линге под кодовым названием «Бремен» сообщает, что Линге находится в сильно подавленном настроении. Он повторяет: «Пусть меня убьют, пусть поскорее прикончат! Меня пытали уже на Лубянке, а здесь опять продолжается…»

Тайный агент всеми силами старается сломать сопротивление тела и духа эсэсовца, которого ему поручили.

Агент «Бремен» подтверждает, что Линге находится в депрессивном состоянии […] Но он считает, что принятые меры окажут положительное влияние на Линге и подтолкнут его к сотрудничеству. Агент уверен, что Линге знает и скрывает важную секретную информацию. Агенту было приказано наблюдать за Линге и следить, чтобы он не покончил с собой.

Во время допросов следователи пытаются нащупать слабое место заключенного, чтобы склонить его к сотрудничеству.

Заключенный Линге обеспокоен тем, что его семья может быть похищена из немецкой зоны под контролем США, чтобы переправить ее в советскую зону.

Хайнц Линге, безусловно, остается самым важным из свидетелей уровня один. И одним из самых слабых в психологическом отношении. Линге далеко не прирожденный боец. На его безупречном темном эсэсовском мундире никогда не было ни капли крови и ни пятна грязи с поля боя. Самое большее, чем он мог быть испачкан, так это пятнами от французского шампанского или каплями от венгерского токая, полученными во время официального приема с изобилием изысканных напитков. Надзиратели сорвут с него этот элегантный мундир. В рапорте агентов НКВД об этом сказано так.

После того как его тщательно обыскали и заставили сменить военную униформу на грязные поношенные лохмотья заключенного, Линге прибыл в комнату для допросов совершенно подавленный.

Эсэсовец Линге никогда раньше не подвергался насилию. На протяжении всей войны он терпел только многословные разглагольствования вождей режима и перепады настроения Гитлера. Зверства, происходившие ежедневно в Европе по приказу его хозяина, оставались для него отвлеченными понятиями. Вонь от смердящих мертвецов из концентрационных лагерей и с поля битвы, смрад, где мешаются запахи внутренностей, фекалий, крови, – все это зловоние смерти не достигало безмятежных покоев немецкой власти. Как можно представить себе такое? Как можно представить себе немыслимое, бесчеловечное, если сам ни разу с этим не сталкивался? Линге не знал. И не хотел знать.

Роль камердинера он исполнял десять лет. Теперь, когда нацистский режим рухнул, он за это расплачивается. Дорого. Очень дорого. Его близость, его тесное общение с фюрером вызывает к нему особо внимательное отношение со стороны советских следователей. В начале 1946 года они убеждены, что ключ в руках Линге. И с этого момента он как заключенный приобретает первостепенное значение. Хотя поначалу ничто не предвещало ему такой судьбы.