Время прощать - Джон Гришэм

– Как думаешь, сколько огребет Систранк?

– Я у нее спрашивал, но она не говорит.

– Ну, не половину же, правда?

– Не знаю. Он недешево стоит.

Один из племянников подошел проверить, готовы ли ребрышки, и мужчины сменили тему.

К концу дня Симеона выпустили из камеры, и помощник шерифа отвел его в маленькую комнату без окон, которую адвокаты использовали для конфиденциальных переговоров с клиентами. Ему дали мешочек со льдом, чтобы прикладывать к лицу, и чашку кофе.

– Ну и что теперь? – спросил Симеон.

– К тебе посетитель, – ответил помощник шерифа.

Минут через пять появился Оззи и сел напротив. На нем были синие джинсы и спортивная куртка, на поясе висел жетон, на бедре – кобура.

– Кажется, мы с вами лично не встречались, – сказал он.

– Я дважды голосовал за вас, – сообщил Симеон.

– Спасибо, но после выборов все так говорят.

Оззи проверил списки избирателей и прекрасно знал, что Симеон Лэнг не зарегистрирован в них.

– Клянусь, голосовал.

– Нам звонили от Тэнка, сказали, чтобы вы держались от них подальше. Понятно? Чтобы от вас больше не было неприятностей.

– Они меня обчистили.

– Это злачное место. Вы знаете их правило: никаких правил. Так что просто не ходите туда.

– Я хочу, чтобы мне вернули мои деньги.

– О деньгах можете забыть. Хотите уехать домой или остаться на ночь здесь?

– Лучше домой.

– Тогда поехали.

Симеон, без наручников, ехал на переднем пассажирском сиденье машины Оззи. Помощник Оззи ехал за ними в пикапе Симеона. Первые десять минут в салоне царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием рации шерифа. Наконец Оззи отключил ее.

– Это, конечно, не мое дело, Симеон, но сдается мне, мемфисским адвокатам здесь нечего делать. Ваша жена уже поставила себя в неловкое положение, по крайней мере, в глазах остальных жителей округа. Похоже, дело идет к суду присяжных, а вы всех отталкиваете от себя.

Симеон хотел было послать его куда подальше, но язык не слушался, да и голова плохо варила. Потом он сообразил: лучше не спорить, и стал думать о том, как это круто – ехать на переднем сиденье большого автомобиля в сопровождении вооруженной охраны.

– Вы меня слышите? – спросил Оззи.

– А вы что бы делали на моем месте?

– Избавился бы от этих адвокатов. Джейк Брайгенс сам выиграет это дело для вас.

– Он мальчишка.

– А вы спросите об этом Карла Ли Хейли.

Симеон слишком туго соображал, чтобы ответить быстро, да и не знал он ответа. Для чернокожих округа Форд вердикт, вынесенный Карлу Ли Хейли, означал очень многое.

– Вот вы спросили, что бы сделал я, – не сдавался Оззи. – Я бы вел себя прилично и не ввязывался в неприятности. Как думаете, какое впечатление произведут ваши пьянки, похождения с проститутками и карточные игры на деньги в субботу утром или в любой другой день недели? К вашей жене ведь очень внимательно присматриваются. У белых и так полно подозрений, а впереди – суд присяжных. Последнее, что вам сейчас нужно, так это чтобы газеты раструбили, что вы водите машину в пьяном виде, устраиваете дебоши или еще какие-нибудь непотребства. Что вы об этом думаете?

«Пью, якшаюсь с проститутками, играю в карты…» – Симеон кипел от злости, но молчал. В свои сорок шесть лет он не привык, чтобы его отчитывал человек, который ему вовсе не начальник.

– Последите за собой, ладно? – сказал Оззи.

– Как насчет обвинения в вождении в состоянии алкогольного опьянения? – поинтересовался Симеон.

– Я отложу его на полгода, посмотрю на ваше поведение. Еще одно безобразие, и суда не миновать. Тэнк позвонит мне, когда вы переступите порог его заведения. Понятно?

– Понятно.

– Есть еще кое-что. Пикап, на котором вы гоняете из Мемфиса в Хьюстон и Эль Пасо, кому он принадлежит?

– Одной мемфисской компании.

– Название у компании есть?

– Оно есть у моего босса, а кто босс моего босса, я не знаю.

– Сомневаюсь. Что в пикапе?

Симеон притих и стал смотреть через боковое окно.

– Это складская компания. Мы перевозим кучу всяких вещей, – произнес он после долгой паузы.

– Среди них есть и ворованные?

– Конечно, нет.

– Тогда почему вами интересуется ФБР?

– Я не видел никаких фэбээровцев.

– Пока не видели. Но два дня назад они мне звонили. И называли ваше имя. Послушайте, Симеон, если феды постараются, вы с Летти можете забыть о благоприятном решении присяжных в этом округе. Это вы в состоянии понять? Новость для первой полосы. Черт, весь город судачит о Летти и завещании мистера Хаббарда. Еще одна выходка с вашей стороны, и не видать вам сочувствия присяжных. Не уверен, что даже черные будут к вам расположены. Вам нужно хорошенько подумать, приятель.

«Чертовы федералы», – чуть не ругнулся Симеон, но придержал язык и снова уставился в окно.

До самого дома они не произнесли ни слова. Чтобы избавить от унижения, в самом конце пути Оззи позволил ему пересесть в свой пикап и доехать самостоятельно.

– Будьте в суде ровно в девять утра в среду, – предупредил он. – Я попрошу Джейка оформить все бумаги. Мы постараемся на время все уладить.

Симеон поблагодарил его и уехал – медленно.

На аллее перед домом и вокруг него он насчитал восемь машин. От гриля поднимался мясной дух. Повсюду шныряли дети. Постоянная теперь компания плотно сомкнула ряды вокруг Летти.

Симеон припарковался на обочине и пешком направился к дому, не ожидая ничего хорошего.

С тех пор как две недели назад Джейк получил письмо и завещание мистера Хаббарда, утренняя почта стала намного интереснее. Каждый день приносил что-нибудь новенькое, по мере того как все больше адвокатов вступали в дело и начинали борьбу за выгодные позиции.

Уэйд Ланье подал от имени Рамоны и Йена Дэфо ходатайство об опротестовании завещания, составленное вдохновенно. Через несколько дней такие же ходатайства подали адвокаты, представляющие Гершела Хаббарда, его детей, детей четы Дэфо и «Сыновей ветеранов Конфедерации». Все они следовали одной и той же стратегии: утверждали, что рукописное завещание не может иметь юридической силы, поскольку, во-первых, Сет Хаббард был недееспособен в момент его составления и, во-вторых, подвергался недолжному влиянию со стороны Летти Лэнг.

Никаких доказательств тому не приводилось, но это не было чем-то необычным. Штат Миссисипи придерживался практики «уведомительных исков», то есть требовалось только изложить свои претензии и лишь потом постараться доказать их обоснованность в ходе процесса.