Трудное счастье короля Артанаэша Первого - Дина Сдобберг

И действительно, после недолгого затишья, целью которого было скорее привлечь внимание гуляющих, волынки и флейты начали исполнять одну и туже мелодию. Тянущую, напоминающую одновременно и вой вьюги за окном и горький женский плач.

Гаэр-аш удивился столь резкой смене праздничного настроения. Все стоящие вокруг внимательно слушали льющуюся в темноте быстро наступившей зимней ночи музыку, кто-то шептал чьи-то имена. Стоило мелодии умолкнуть, как все стоявшие на площади дружно подняли бокалы и кружки к небу.

– За павших и не вернувшихся! – пронеслось слитным эхом над площадью.

– За павших и не вернувшихся. – Добавила свой голос в общий хор Неемия, напомнив Гаэр-ашу о традиции северян поминать предков на каждом мало-мальски важном событии и отдавать им, таким образом, дань уважения.

– За павших и не вернувшихся. – Поднял свой бокал и ректор, отдавая одновременно и дань уважения традициям Севера, и тем многим, кого он уже никогда не увидит.

Слитный бой, вступивших барабанов расколол тишину, волынки взвыли, раздувая меха с четырех сторон, по улицам, сходящимся на площади, шли навстречу друг другу четыре отряда. Мужчины, идущие по краям на некотором расстоянии друг от друга, крутили над головой тяжелые, с оббитыми железом концами, посохи. На каждый четвертый шаг, эти посохи ударялись о камни мостовой с громким выдохом. При ударе, наконечники посоха высекали целый сноп искр, хорошо заметных в темноте.

Во главе каждого из отрядов, один из мужчин нес на высоком древке полотно с гербом города и символом гильдии. Гаэр-аш опознал торговцев, ремесленников и охотников вместе с рудодобытчиками. А вот четвертый вымпел с расколотым щитом на черном фоне определить не смог.

– Это местные аристократы. – Пояснила Неемия. – Они же здесь в основном ссыльные или беглые. А высокие лорды в наших праздниках не участвуют, у них отдельные торжества, в замках. Ну, и разбойники туда же.

– Разбойники? Серьезно? – удивился Гаэр-аш такому представительству.

– А что? Что разбойники, что аристократы, шкура разная, а суть одна. – Влезла в разговор полная женщина средних лет, стоявшая рядом. – Только в ночь перелома и во время беды все равны. Видите сколько народа на площади? А ни у кого даже медяка не пропадет. Даже щипачи по карманам не шарятся. Это же такое неуважение в себе даже среди своих заслужить!

За разговором ректор не заметил, как отряды встретились посреди площади. От каждого вышел старший. Сильные мужские голоса, не тонкое дребезжание, что так модно слушать на вечерах у аристократов, а такие, что до костей пробирали, уверенно выводили песню, с которой еще деды и прадеды тех, кто сегодня собрался на площади, шли по призыву на защиту своих земель. Может эти слова слышали еще во времена Хешисаи.

Артан не почувствовал никакой магии, что применялась бы вокруг, но он буквально кожей ощущал шум сражений за словами северного марша. Скрежет клинков и крики воинов звучали так явственно, словно он сам оказался в гуще боя.

Оглянувшись, Гаэр-аш заметил, что хотя куплеты исполнял один из военных старшин, припев подхватывала вся площадь. Песня, от которой даже у некроманта пробежали мурашки по спине, закончилась, и на середину площади вышел глава города.

– Приветствую вас люди простые и честные, и не совсем люди, и не совсем честные! – начал он свою речь.

– А чего опять торговцев поминают? – донеслось их толпы под дружный хохот.

– Жители и гости нашего славного города! Приветствую вас в священную ночь перелома и желаю, чтоб и дальше наш военный марш призывал вас только на битву с зимой и ее морозами! – пожелание главы встретили радостным улюлюканьем. – Так поделимся же жаром наших сердец и огнем нашей крови! Ну, и про вино не забывайте! Оно у нас тоже горячее и славное! Жгите костры, танцуйте до упаду и чтобы никто в нашем городе не остался в священную ночь перелома зимы печальным и одиноким. И напоминаем счастливым отцам, обнаруживших будущих зятьев в комнатах дочерей, что в ближайшие две недели после этой ночи брачная десятина в казну не взимается, а рукоприкладство будущих тещ считается за материнское благословение!

Площадь потонула в смехе и громких хлопках в ладоши. Толпа ожила, закружилась, понеслась водоворотом, втягивая в себя всех, встретившихся на пути.

Гаэр-аш крепко схватил смеющуюся Неемию за руку, чтобы не потерять, что в таком сумасшедшем кружении было легче легкого. Как то незаметно отошли подальше тревоги и раздумья, словно и вправду потеряли его среди танцующих. Да и не интересовало Гаэр-аша сейчас ничего, кроме глаз смотрящих на него с искренним восхищением, кроме улыбки, которую дарили только ему.

Еще совсем недолго до его разума пыталась докричаться мысль, что это все праздник, танцы и вино. Ну, не могут так смотреть молоденькие девушки на зрелых некромантов. Уважение, признательность, благодарность, вот тот максимум, на который можно рассчитывать. Уж он-то точно это знал.

Но сверкающие бирюзой глаза, не отводящие от него взгляда, от которого сердце срывалось в галоп, опровергали все его убеждения для самого себя. Снежинки, кружащиеся над площадью, иногда каким-то чудом пробивались вниз, к танцующим людям. Хрустальные кружева падали на волосы, путались на ресницах, таяли на и без того манящих губах.

– Жги, жги, жги!!! – раздались крики вокруг.

Гаэр-аш поднял голову и увидел, что танец они с Мией окончили под странным букетом из красных ягод рябины и каких-то остролистых веток зелено-серебристого цвета. Другие парочки, тоже попавшие под такие букеты, уже целовались. Гаэр-аш оглянулся, они уже собрали вокруг себя приличную толпу, скандирующую «жги».

– «Благослови Тьма север и его верность традициям»! – подумал Гаэр-аш, решив для себя, что только слегка коснется губ девушки.

Его ладони легко сжали покрасневшее от смущения лицо Неемии. Мужчина наклонил голову и замер на мгновение в миллиметрах от губ Мии, чувствуя, как смешивается их дыхание. Стоило ему прикоснуться к ней, как все благие намерения напрочь вымело из его мыслей. Да еще и сама Неемия никак не помогала ему удержаться.

Девичьи губы дрогнули под его прикосновением, а ладони скользнули к шее Гаэр-аша, обжигая и разгоняя кровь. Стоило девушке несмело ответить на его поцелуй, как последние силы, еще удерживающие его от очередной болезненной ошибки в жизни, его покинули. Его руки сами по себе соскользнули вниз, прижимая несопротивляющуюся девушку к его телу, пальцы запутались в ее волосах, а из груди вырвался рык оголодавшего зверя.

Забыв о том, где он находится и обо всех своих правильных мыслях, он яростно сминал нежные губы, торопился запомнить их вкус и теплую мягкость, словно боялся, что она сейчас исчезнет. Легко прикусил, и тут же, извиняясь, прошелся языком по месту укуса. Неемия выдохнула с тихим стоном и сама укусила в ответ. Этого отклика хватило для сущности темного лорда.

– Моя! – бесновалось пламя внутри.

– Моя! – вспыхивала протуберанцами сила.

– Моя! – билось сердце набатом, отдаваясь пульсом в висках.