Покорение Сибири: Мифы и реальность - Дмитрий Верхотуров

Какой размер ясака собирался с подвластных земель, показывают писцовые книги, в которых учитывалось количество плательщиков ясака. В середине XVII века в Томском уезде ясак платили 530 самоедов и 2485 тюрок. Всего 3015 человек. В Кузнецком уезде, подчиненном русским с начала 20-х годов XVII века, ясак платили 5435 тюрок. Всего получается 8450 плательщиков ясака [15, с. 37]. Это 8,5 тысяч собольих шкурок ежегодно или их эквивалентов.

Сколько же это в пересчете на деньги? В XVII веке соболь стоил рубль. Рубль того времени был равен 17 николаевским серебряным рублям XIX века. Хорошие шкурки, с пышным мехом, и не подпорченные охотником, шли чуть подороже, за три рубля. Итого, примерно 150 тысяч рублей николаевскими серебряными рублями.

Это были закупочные цены, то есть такие цены, которые устанавливались в Сибири. Но продажная цена того же соболя в Московии или в Европе составляла уже 200–300 рублей. Только ясак с одного Томского уезда при продаже в Европе давал почти 3 млн. рублей деньгами XVII века, или 50,5 млн. рублей николаевским серебром.

Или вот еще цены того времени. Мука стоила 15 копеек за пуд, железный топор — 30 копеек, пешня — 20 копеек. Дощаник стоил 5 рублей [40, с. 84–85]. То есть на вывозе только одной соболиной шкурки из Сибири и продаже ее в Московии можно было стать обеспеченным человеком. На одну шкурку соболя человек мог завести себе пашенное хозяйство. На сто шкурок соболя мог стать богатым посадским жителем и начать торговлю. А тысяча шкурок делала человека богачом.

Московия так быстро восстановилась после тотального разорения Иваном Грозным и Смутой только благодаря сибирскому ясаку. В конце XVI века весь бюджет Государства Российского, державшего гигантскую армию, строившего гигантские засечные черты и воевавшего со всеми соседями, составлял всего 900 тысяч рублей в год, а к середине XVII века он вырос более чем на 400 тысяч рублей. Что и говорить, перспективное и прогрессивное было дело — присоединение Сибири! Если Иван Грозный обдирал (а заодно сажал на кол и жарил) своих собственных крестьян, то Алексей Михайлович Тишайший обдирал сибирских татар. Прогресс, однако!

Ясак свозился в крупные сибирские города, в тот же Томск и Тобольск. Воеводы отвечали за полноту сбора ясака и отправки его в Москву. Через них шли огромные суммы. В 1652 году в Томск было свезено 14 тысяч шкурок соболя, 1226 шкур бобров. В следующем году — 10 тысяч соболей. Всего с сибирских земель собиралось ясака на сотни тысяч рублей. В 1660 году доходы Государства Российского составляли 1 млн. 311 тысяч рублей, из которых 660 тысяч рублей поступило из Сибири [40, с. 80].

Присоединение Сибири и выкачивание ясака в таких размерах было способно озолотить практически любую страну. Европейцы тогда делали свои состояния на более прозаичных вещах, вроде специй, шерсти, сукна, рома или тюльпанов (знаменитая тюльпанная лихорадка в Амстердаме в 1627 году, когда луковица тюльпана стоила целое состояние). Но только не Московию! В Московии эти колоссальные средства тратились на укрепления, на засеки и крепости, на пушки и порох; проедались полчищами стрельцов и рейтаров. Московские государи кормили греческую патриархию, поддерживали православное движение в Речи Посполитой, в общем, занимались большой политикой. Средств тратилось столько, что даже при всей прогрессивности присоединения Сибири приходилось попутно обдирать и свой собственный народ, изыскивая способы облегчения его карманов то соляным налогом, то медными деньгами.

Положение воевод, и их контроль над выплатой ясака, давали им хорошую возможность для казнокрадства. Через них проходили тысячи шкурок ежегодно, и почти всегда была возможность взять что-то из этого богатства в свой карман. Чем больше ясака поступает в казну, тем больше возможности отложить из него для своего личного достояния. Скорее всего, именно этот мотив личной выгоды толкал сибирских воевод на дальнейшее расширение русских владений в Сибири даже тогда, когда это дело было сопряжено с большим риском.

Расширение владений давало воеводам и служилым еще две возможности для личного обогащения. Это грабеж улусов во время военных походов и последующий сбыт награбленного на торге, а также вымогательство даров сверх обычных подарков, принятых по обычаю, и сверх ясака. Такое обогащение было распространенным явлением, и с этим мы еще не раз встретимся.

Сибирь по тем временам была самым настоящим Востоком, с характерными традициями и обычаями, со своеобразным этикетом.

Был, например, обычай, известный у казахов под названием «хабарлау» или «узун-кулан». Это был обычай, когда путник должен был останавливаться во встреченном ауле и рассказывать принявшим его хозяевам все, что видел в дороге. Эти сведения были чрезвычайно важными для кочевника, поскольку от этого могли зависеть его жизнь и благополучие. От проезжающих путников люди получали сведения о перекочевках скота, о нападениях врагов, об эпидемиях и многом другом. Появилась даже пословица: «Казахи живут слухами» [45, с. 199].

Например, в большом ходу был обычай одаривать гостей небольшими подарками. Особенно охотно сибирские народы одаривали подарками воевод и должностных лиц. Это был универсальный обычай, хорошо приспособленный к нравам того времени. Такой подарок мог быть просто знаком внимания хозяина к гостю, мог быть даром за ценные сведения, мог быть замаскированной данью, а мог быть, по существу, взяткой. Все зависело от конкретных обстоятельств. У тех же самых казахов бытовала мудрая пословица: «Если хозяин дает, то батыр берет из его рук. Если не дает, то сам возьмет» [45, с. 257].

Этот обычай был распространен не только в низах общества, но и в верхах. Было принято гостей одаривать подарками, даже если гости равные или ниже по положению. Но сами подарки и их ценность, конечно, разнились в зависимости от положения гостя. Богатые подарки — князьям и ханам, победнее — богатырям, мурзам, есаулам. Ну а простонародью — и совсем скромные, лишь как знак княжеской милости. Часто подарки были настолько скромными, что их нельзя было считать данью или наградой. Русские называли такие дары «памятками» или «памятью».

У русских значение таких даров было другим. На Руси подарки подносились снизу вверх в качестве выражения покорности, и сверху вниз, в качестве знака высокой милости. Он так и назывался — жалованье. Пожаловал царь холопу своему соболью шубу с плеча царского.

Русские воспринимали такие дары от местного населения как знак их покорности русскому царю, хотя это далеко не всегда было так. А то и просто грабили население, пользуясь этим обычаем. И это часто приводило к возмущению:

«У всех восточных, в особенности же у сибирских народов, существовал обычай встречать небольшими подарками приезжающих к ним гостей, и особенно воевод и других начальников. Это так нравилось сибирским воеводам и служилым людям, что они часто, не удовлетворяясь тем, что приносили им добровольно, разным насильством вымучивали гораздо больше. Это приводило к тому, что остяки и другие народы, не разбираясь в подобных насилиях, совершаемых отдельными лицами, считали их присущими всем представителям русской власти, и будучи доведенными до отчаяния, не щадили иногда своей жизни, когда представлялась возможность освободиться от такой власти» [33, с. 302].