Наследник - Александр Прозоров

— Ого… — сглотнул княжич, оглядывая тело, почти сплошь покрытое застарелыми синяками, свежими кровоподтеками, ссадинами и запекшимися корками. И вдруг с размаху отвесил волхву звонкую затрещину: — Говорил тебе, что человек он! Что удалец храбрый. А ты… Лечи давай, чародей заумный. Лечи, твое это дело! Чтобы к завтрему на ноги сотника моего поставил!

— Да, сейчас… — весь сжался и переморщился Избор, подошел, открыл свой объемистый мешок, достал пару берестяных и деревянных туесков. — Прости, я ведь беречь княжича должен. Ложись, сейчас мазью целительной замажу и раны заговорю.

— Порты снимать?

— Штаны-то зачем?

— У меня ноги тоже изрублены неслабо.

— А-а… Ну, тогда, конечно, снимай. Прости, не со зла я…

— И за кого ты меня принял? — морщась и стараясь сдержать болезненные восклицания, до конца разделся Ротгкхон.

— За упыря дневного. Да ты сам посуди: я своими глазами видел, как тебя и на копья насаживали, и мечом рубили, и стрелами попадали. В одной рубахе в сечу кидаешься — и все тебе нипочем. И заговора защитного на тебе ни одного нет, и амулетов не носишь. Сам проверял, точно знаю. Чего тут еще подумать можно?

— Доспех у меня хороший… — с облегчением выпрямился обнаженный Ротгкхон. — Драконий волос, Сварогово плетение. Ни сталь, ни кость, ни камень не берет. Токмо огня и боится… — На этом вербовщик замолк, решив, что брошенной вскользь информации вполне достаточно. — Как там моя спина? Все болит, но ничего не видно!

— Вся отбита… Терпи, сейчас мятной мазью с цветками ноготковыми натру, враз отпустит. Средство надежное… — Избор начал свое чародейство, негромко нашептывая: — На море-океане, на острове Буяне упыри волос-волосатик оживляли, на людей ратных пущали. Вышел волос в колос, начал суставы ломати, жилы прожигати, кости просверляти, витязя Лесослава иссушати. Тебя я, волос-волосатик, заклинаю, словом крепким наставляю: иди ты, волос-волосатик, к острову Буяну, к Латырю-камню, где живые люди не ходят, живые не бродят; сядь на свое место — к упырям лихим в кресло. Покорись моему приказу, заговору-наказу, нет тебе места ни в этом мире, ни в чужом, ни в зеркальном, ни в видимом, ни в невидимом, ни в живом, ни в мертвом, с сего часа и во веки веков…

От мерного бормотания у Ротгкхона опять закружилась голова, его ощутимо потянуло в сон, и когда, намазав спину, волхв уложил его на скамью — вербовщик тут же провалился в небытие.

Лечение помогло — наутро тело его уже не болело, а ныло и чесалось, как это обычно бывает при затягивании ран. Лежал Лесослав все на той же лавке, но тряпкой был укрыт до подбородка, а не с головой. Поднявшись и пошарив по комнате, Ротгкхон нашел крынку с водой, напился, выбрел на свет.

Возле Ондузы произошли немалые изменения: напротив ворот появилось несколько рядов кольев, врытых остриями в сторону города — прорваться через такие коннице было совершенно невозможно, нужно спешиваться и рубить или выламывать. Да и пешему проходить несподручно. Похоже, Святогор больше не ожидал вражьих вылазок, но исходя из своего принципа двойной уверенности, укрепление все-таки сделал и сотню ратников для присмотра за ним за пределами досягаемости стрел посадил.

Катапульта для метания камней тоже была готова. Помимо уже известных вербовщику корзин, к комлю привязали еще пару бочек неведомо с чем, но наверняка тяжелым, и четыре мельничных жернова из красного гранита. Теперь мастеровые оттянули длинный рычаг к земле и что-то там делали. Булгары, тревожась, изредка пускали в них стрелы — но механизм был сделан аккурат на пределе дальности выстрела, и добросить хоть что-то до мастеров защитникам не удавалось.

Внезапно послышался резкий выкрик, длинный конец рычага взметнулся вверх, раскрылась привязанная к нему петля — и камень размером с барана, описав пологую дугу, с треском врезался в край башни на уровне середины стены. Все сооружение содрогнулось, вниз посыпались какие-то деревяшки, пыль, куски коры, прочий мусор. Все громко закричали. На стене — от ужаса, в слободах — от восторга.

От хлыста натянулись веревки, потащили его назад и вниз, к земле, готовя к новому выстрелу. Судя по скорости, с какой это делалось — работали не мастера, а три-четыре десятка новиков из черной сотни. Не прошло и четверти часа, как катапульта снова взмахнула длинным рычагом, метнув в цель новый камень, попавший заметно выше первого и сильно правее — в стену мимо башни. Оно и неудивительно — снаряды у здешних мастеров были некалиброваны, да еще и неправильной формы. Проще говоря — метали в стену все, что поблизости нашли, все камни подряд, от мельничных жерновов до валунов из-под срубов.

Для третьего выстрела муромцы сделали поправку, и камень угодил аккурат посередине башни. Булыжник выбил очередную порцию щепы и покатился вниз, подняв фонтан брызг. Сразу стало понятно, отчего княжич не разрешил делать переправу еще позавчера — падающие валуны быстро раскрошили бы плоты и сломали опорное бревно.

Новый взмах, новый удар в цель — но теперь почти под основание.

— Мазилы! — в сердцах высказался Ротгкхон.

— Лесослав, ты проснулся? — Избор принес от Суры полные ведра воды. Ведра были из толстой кожи и постоянно меняли форму, словно живые. — Не студись, ступай в дом.

— Какая стужа, лето на дворе! — возмутился вербовщик.

— Не спорь! Ты раненый, пока еще слишком слабый. А князь велел к завтрему поднять.

Уже не первый раз Ротгкхон замечал, что дружинники и близкие слуги Святогора, словно оговариваясь, то и дело величали своего воеводу княжеским титулом. То ли из уважения так поступали, то ли намекали на его полное право занять муромский стол.

Сам вербовщик так высказываться не рисковал — не зная тонкостей, недолго и на неприятности нарваться. И спросить тоже опасался.

— Давай укладывайся обратно, — переливая воду в бочку в сенях, распорядился волхв. — Сперва мазью с заговором оботру, опосля отвара рыбного съешь, дабы влага излишняя телесная водами ушла, ввечеру густого холодца поешь для костной крепости, а поутру ужо хоть в сечу снова лезь, вернутся все силы полностью.

— Как скажешь, мудрый кудесник, — отдался в руки лекаря вербовщик. — Княжич-то где? Смотрит, как стенобитная машина Ондузу корежит?

— Нет, секреты проверяет, — распутал узел на своей торбе Избор. — Опасается шибко, что лазутчика за помощью князь Стрежислав отправил. Стерегут дозоры на тропах и дорогах. Токмо не поймали пока ни одного. Это и тревожно. Ибо посланцы к соседям за подмогой быть должны. Иначе не бывает.

— Беда, — согласился Ротгкхон, опуская голову на руки. — Если соседи рать соберут, дружины может оказаться мало. Даже если отобьемся, силы-то убудут. На осаду может не хватить.

— Князь о том же печалится, — опять оговорился волхв.

— Мудр он у вас не по годам, — признал вербовщик.

— Святогор не раз Маре холодносердной в глаза смотрел, чашу ее едва не пригубил. Чужие жизни отнимал, по колено в крови ходил. Когда на самом берегу реки Смородины постоишь, на Калинов мост глянешь — то взрослеешь быстро. Каждого соратника своего ценить учишься, о животе каждого смерда беспокоиться. В его возрасте, Лесослав, сынки боярские токмо девок дворовых тискают да на охоту соколиную носятся. А Святогор весь в раздумьях и планах завсегда. Да и с братом вечная подозрительность, — вздохнул Избор. — Заболтал ты меня, я заговор забыл нашептать. Теперь на уху наговаривать придется. Вставай, одевайся. Теперь можно.