Пой,даже если не знаешь слов - Бьянка Мараис

Через пять дней я покину явочную квартиру и официально приступлю к работе, которую нашла Мэгги, а это позволит мне получить штамп в пропуск. С моих плеч упала большая тяжесть – теперь я могу без страха передвигаться между Йоханнесбургом и Транскеем. Если поиски Номсы заставят меня задержаться в городе на неопределенное время, я хочу иногда возвращаться домой – взглянуть на сыновей, уверить их, что непеременно привезу их сестру.

Хотя я теперь считаюсь служанкой, я не буду заниматься тяжелым трудом, как многие наши несчастные сестры. Моя нанимательница по имени Эдит – белая женщина, и хотя ее и сравнивать нельзя с Мэгги, она не из тех мадам, что заставляют нас надрываться, делая за них работу. Эдит втихую оставляет свою почти дочь на мое попечительство, а сама уезжает по работе, она осознает, сколь огромную ответственность взваливаю я на себя. Мы понимаем друг друга, и пока она очень уважительна со мной. Прежде гордость не позволила бы мне пойти в служанки, но сейчас я сбросила с себя гордость, как змея сбрасывает кожу.

Погода меняется. Задули ветра, и я по запаху понимаю, что дожди уже в пути. Скоро время сажать mielis и тыкву, и я молюсь, чтобы мы с Номсой оказались дома в нужный срок, чтобы посеять семена. Я послушаюсь совета Мэгги и буду верить.

2 августа 1976 года

Йовилль, Йоханнесбург, Южная Африка

Эдит сидела в большой комнате с той черной женщиной. Они не то чтобы шептались, но говорили тихо, чтобы я ничего не смогла разобрать из ванной. Я разыграла представление, спустив воду и трижды основательно пшикнув освежителем.

Видели? Я не прячусь тут, чтобы подслушивать ваши разговоры, мне и правда есть чем заняться!

Когда я вошла в гостиную, Эдит вскинула голову и изобразила деловитость.

– Ну что же, оставлю вас вдвоем, познакомиться. Бьюти, у меня встреча в авиакомпании, мы утверждаем мой график полетов, а потом мне надо купить все необходимое – завтра Робин идет в школу. Вернусь к ужину, захвачу что-нибудь вкусное, если вы захотите присоединиться к нам. Подумываю о свиных отбивных.

– Прошу прощения, Эдит, но я не ем свинину.

– Да, конечно, простите, я забыла, что у вас это не принято. Мэйбл тоже не ела свинину, да, Робин?

– Угм.

Я устроилась за столом напротив Бьюти, откуда могла присмотреться к ней. Бьюти была старше Мэйбл, я заметила несколько седых завитков, выбившихся из-под doek. Лицо более изможденное и резкое, чем у Мэйбл. И не полная, как Мэйбл, а сухопарая. Заглянув украдкой под стол, я увидела на ее ногах черные лодочки, а не шлепанцы, которые Мэйбл носила дома; чулки сморщились на подъеме, словно кожа, которая ей велика. Бьюти выглядела усталой, но у нее были умные, зоркие глаза. От их взгляда мне делалось не по себе.

Эдит чмокнула меня в щеку и выдала мне инструкции, как себя вести, после чего направилась к двери. У порога она обернулась к Бьюти:

– Мэгги говорила, что до пятницы, когда я уеду, вы поживете у друга. Кровать Робин и перегородку доставят в четверг, и я уже купила постельное белье. Мы все успеем устроить, так что не беспокойтесь. Я очень рада, что вы смогли уделить нам время еще до пятницы.

Закрывая дверь, Эдит послала мне воздушный поцелуй.

В комнате воцарилась тишина. Бьюти скованно сидела, все еще сжимая маленький саквояж, и оглядывала комнату. Тикали часы.

– Она вроде милая, – сказала Кэт.

– Мэйбл тоже была милая, – напомнила я.

– Да, мы любили Мэйбл, – согласилась Кэт.

– Она нас бросила. – Я дала Кэт почувствовать ту боль, которую сама чувствовала в то утро, бесконечную беспомощность и отчаяние. Я заставила ее вспомнить, каково это – смотреть, как кто-то, кого ты любишь, уходит от тебя, даже не оглянувшись. – Хочешь почувствовать то же самое в день, когда уйдет Бьюти?

– Нет, – прошептала Кэт.

– Хорошо.

В животе у меня заурчало, и я посмотрела на Бьюти:

– Что вы приготовите мне на завтрак?

Взгляд Бьюти переместился от стены с сокровищами на мое лицо. Она изучала меня так долго, что мне сделалось неуютно, и я почувствовала облегчение, когда она наконец заговорила.

– А что ты обычно ешь?

– “Джангл Оутс” или “Малтабеллу”[77].

– Тогда это будет и сегодня. Я позову, когда будет готово.

– Хорошо.

Я спрыгнула со стула, радуясь, что есть повод сбежать. Присутствие Бьюти, даже недолгое, вызвало у меня столько воспоминаний о Мэйбл, что я не знала, как с ними справиться. Я каждый день училась оплакивать родителей, узнавала сотни способов выразить свою тоску по ним, но моя боль от того, что Мэйбл ушла от меня по собственной воле, была раной, которую еще только предстояло промыть и перевязать.

Кэт последовала за мной в спальню, где в шкафу висела новая школьная форма. Платье в бело-синюю клетку казалось мне чудесным. Одно только избавление от мерзкой коричнево-желтой формы, которую я носила в старой школе, компенсировало то, что мне придется заводить новых друзей и иметь дело с новыми учителями. Я надела форму и стала разглядывать свое отражение в высоком зеркале Эдит, это отвлекло меня от бабочек, что трепыхались в животе.

– Почему мне нельзя с тобой в школу? – спросила Кэт.

– Может, и можно. Я еще не решила. Зависит от того, как все пойдет. – Я хотела сказать (и необязательно вслух), что все зависит от того, подружусь я с кем-нибудь или нет.

– Как ты завтра причешешься?

– Еще не знаю. А ты что думаешь?

Мы прикинули несколько практичных стилей и решили, что два хвостика или один на макушке вполне подойдут, когда Бьюти позвала меня.

Я прошла к столу, отодвинула стул, и тут Бьюти заметила мое платье.

– Что это на тебе?

– Новая школьная форма. – Я уже готова была сесть, но Бьюти положила руку мне на плечо:

– Пожалуйста, сними, прежде чем начнешь есть.

– Почему?

– Потому что ты можешь испачкать ее.

– Не испачкаю.

– Но…

– Я сказала, что не испачкаю.

Я села и принялась за еду.

Бьюти со своей миской овсянки села напротив. Я зорко наблюдала за ней. Миска выглядела как простая глиняная плошка, моя мать ни за что не потерпела бы такую, но я ничего не сказала. Бьюти пахла не как Мэйбл, ее речь тоже была другой, она отчетливее выговаривала слова, ее английский был как из книжек.

Мне так не хватает Мэйбл-инглиш. Мне так не хватает Мэйбл.

– А где завтрак для Кэт? – спросила я, чтобы прервать молчание и отвлечь себя от грустных мыслей.