Серебряный лебедь - Амо Джонс

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— Это недалеко. — Мы идем еще минут двадцать, а потом он останавливается, лицом к густому кустарнику.

— Что это? — спрашиваю я, наклоняя голову.

Бишоп продирается сквозь густой кустарник и делает шаг вперед.

— Бишоп? — Куст возвращается в то же положение, в котором был.

— Проходи, Китти. Перестань ныть.

Я проталкиваю руки и отделяю маленькие острые ветки, а затем делаю шаг одной ногой, пока не оказываюсь с другой стороны. Отпустив ее, она возвращается на место, и я вытираю руки о ноги.

— Господи, что... — Все мысли вылетели у меня из головы. — О, боже, — шепчу я, делая шаг вперед и осматривая окрестности. Яркий лунный свет отражается от шелковистой неподвижной воды озера, и тысячи и тысячи светлячков освещают темный, мрачный лес вокруг нас. Это выглядит потрясающе, что-то из сборника сказок. Я снова делаю шаг вперед, и рука Бишопа находит мою. Скинув туфли, я позволяю пальцам утонуть в чем-то, похожем на кремниевый песок. — Откуда ты узнал об этом месте? — спрашиваю я, оглядываясь на Бишопа.

Он пожимает плечами, подходит ко мне и садится на песок.

— Нам вроде как пришлось обследовать периметр — ну, знаешь, чтобы напугать эту цыпочку...

Я толкаю его.

— Придурок.

Он смеется, его жемчужные зубы сверкают на загорелой коже, отражая лунный свет. Бишоп берет меня за руку.

— Садись. — Я следую его приказу, прижимаясь к его теплу.

— Эти выходные не были тем, чего я ожидала.

— Да, расскажи мне об этом. — Кивает в знак согласия.

— Почти уверена, что ты знал о своих намерениях. — Закатываю глаза.

— Может быть... — Бишоп усмехается, глядя на воду. — Но ты не такая, как большинство девушек. — Оглядывается на меня. — Ты никогда не облегчала мне жизнь.

— Не знаю, — бормочу я. — Я кажусь легкой шлюхой, когда дело касается тебя.

Он смеется, опираясь на локоть.

— Ты не шлюха, Мэдисон. Ты просто девчонка, которая любит исследовать свою сексуальность. В чьих глазах это делает тебя шлюхой? — спрашивает он. Я молчу. Он продолжает: — Это не имеет значения. Что они думают о тебе — не твое дело. Но ты не шлюха. Я знаю шлюх, и, поверь мне, если бы ты была одной из них... — Он останавливается, снова ухмыляясь мне. Самодовольный ублюдок. — Ты бы ни за что на свете не попалась мне на глаза, прыгая на моем члене.

— Очаровательно, — закатываю глаза. Бишоп обнимает меня за талию и сильнее притягивает к себе.

— Зачем мне быть очаровательным? — издевается он. — Ты шлюха, помнишь?

Я толкаю его, пытаясь сдержать смех.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Нет.

— Ну, я все равно тебя спрошу, — бормочу я, лежа на спине и глядя на мерцающие звезды. — Что случилось с твоей бывшей? — Тишина. Может быть, я переступила черту? Нет, я знаю, что переступила черту. Поняла это еще до того, как открыла рот.

— Кто рассказал тебе о ней? — спрашивает он, ослабляя хватку вокруг моего тела.

— Несколько человек.

— Татум. — Качает головой, а потом шепчет: — У этой девушки самый большой рот в истории Риверсайда.

— Эй! — Я снова пихаю его. — Это моя лучшая подруга.

— Ну, тогда я беру назад свое предыдущее заявление, — заявляет Бишоп, хотя я знаю, что в его тоне есть намек на юмор. — У тебя определенно дерьмовое суждение.

— Ну, я переспала с тобой, так что... — Он смотрит на меня, уголки его губ подергиваются, намекая на ухмылку. — Перестань менять тему. — Я смотрю на него, высматривая намек на какую-нибудь эмоцию.

Бишоп качает головой, и говорит:

— Она была не такой, как ты думаешь, если хочешь это знать. Мы были не такими, как ты думаешь.

— Ладно, умник, и что я думаю?

— Я не знаю. — Он смотрит на меня сверху вниз, и я прижимаюсь к нему еще сильнее. — Она была средством для достижения цели. Это все, что тебе нужно знать на данный момент.

— Так много секретов.

— Ты даже не представляешь. — Бишоп сильнее прижимается ко мне и целует в макушку.

— Итак, я так понимаю, что «Элитный Королевский клуб» вполне реален?

На этот раз он смеется, щурясь на озеро.

— Верно, но, Мэдисон? — Оглядывается на меня, притягивая к себе, пока я не седлаю его талию. Я борюсь с желанием поцеловать его или прижаться к нему, потому что, по-видимому, у меня нулевой самоконтроль. Он наклоняет голову. — Это не шутка.

— Я знаю, — тихо шепчу я, хотя на самом деле не знаю, потому что Бишоп мало что мне говорит. Ценю то, что он уже сказал мне, хотя знаю, что это был смелый шаг для него.

— Боже, ты так много должна узнать, — шепчет он, положив руки мне на бедра.

Я наклоняюсь вперед и нежно провожу губами по его губам, борясь с желанием пососать его более пухлую нижнюю губу.

— Просто скажи мне, Бишоп. Скажи мне, что это такое.

— Я не могу, детка. Даже если я хочу и Нейт, мы не можем. Это небезопасно, чтобы ты знала, и у тебя останется только больше вопросов.

Я прижимаюсь к нему, зарываясь в его шею.

— Хорошо, но еще один вопрос?

— Да, давай, Китти.

— Это реально, то, что происходит между мной и тобой? Или это все часть одной из твоих игр?

Он делает секундную паузу, а затем смотрит на меня. Его глаза становятся мягкими, такой нежности я никогда не видела за все то время, что знаю Бишопа.

— Да. — Он прочищает горло. — Да, бл*дь, я думаю, что да.

Я ВХОЖУ обратно в дом с Нейтом рядом, бросая свои сумки на пол.

— Папа? — зову я, бросая ключи от его «Aston Martin» на стол в кухне.

Нейт открывает холодильник и достает апельсиновый сок, откручивая крышку и делая большой глоток.

— Мама!

Елена входит на кухню в своем спортивном костюме.

— Эй, вы двое. Повеселились? — спрашивает она с улыбкой, прежде чем нахмуриться и подойти к Нейту, стряхивая его руку с апельсинового сока и ставя его обратно в холодильник. — Ты! — Она указывает на его грудь. — Нужно еще немного потренироваться в этикете.

— Старый пес и все такое, — бормочу я, присаживаясь на табурет.

Елена усмехается.

— Совершенно верно, Мэдисон. — Она подходит к раковине и наполняет стакан водой. — Твоего отца сейчас нет дома, но он вернется немного позже. Ты в порядке? — Елена поворачивается ко мне лицом и делает глоток воды. Она действительно прекрасна. У нее темно-каштановые волосы, голубые глаза и нежная молочная кожа. Женщина не выглядит на сорок один, это точно. Она родила Нейта достаточно рано, и я никогда не спрашивала об отце Нейта, но, полагаю, это темная история, раз никто на нее не купился. Елена Риверсайд — в одном ее имени больше смысла, чем в неспособности Нейта отказаться от секса.