Грозный. Особый район - Александр Владимирович Лебедев

“веселые” вперед попрем, вышли на свои позиции. А тут такой огневой налет — работал дивизион 152-мм орудий и плюс наша батарея — минут тридцать. По уже ранее разведанным и пристрелянным целям. Так что вот так мы им Новый год помогли отметить.

Потом разработали тоже ряд вариантов, зная особенности их жизненного уклада. У них же праздник был мусульманский — они питались только до восхода солнца, молились тоже “по графику”. Вот мы и ловили боевиков, зная, в какое время они появляются на позициях. Практиковали также огневые налеты — в пять утра, в шесть утра. Они привыкли, что мы начинаем обычно в 8–9, когда рассветет, туман рассеется. Знали, что армейские наблюдатели найдут цели, и только после этого мы начнем бить. Вот и старались затемно на позиции выйти. И мы, как бы предугадывая эти события — намаз, завтрак, выход на позиции, несколько раз их так подлавливали.

Потом артиллеристы разработали систему огня, учитывая, что у нас было очень мало артиллерии. Мы максимально использовали возможности каждого миномета. Свой район перекрыли радиусами. В 33-й бригаде были 120- мм минометы, а в 101-й — 82-мм. Была команда определенная, чтобы каждый миномет оказался наведен в свою точку и потом по команде они все начинали стрелять. Мины не сплошным фронтом ложились, а каждая падала в свой район, таким образом, перекрывалась большая территория. Это давало свой эффект. Боевики несли серьезные потери, несмотря на то, что старались передвигаться в кварталах мелкими группами”.

Противостояние на этом участке было ожесточенным. Офицеры вспоминают один из боевых эпизодов, когда выдвинувшаяся за раненым солдатом БМП была выведена из строя не выстрелом из гранатомета или ПТУРа, а исключительно огнем из стрелкового оружия. Попавшая на линию огня боевая машина за несколько секунд была полностью лишена “зрения”. Ливнем пуль были разбиты все триплексы, фары, все оборудование. У БМП даже заклинило башню — такой интенсивности был огонь. Экипаж был вынужден покинуть машину, его с трудом удалось вытащить из обездвиженной и "ослепшей" БМП. Профессионализм противника не вызывал сомнения, подготовка боевиков была на очень высоком уровне.

Не меньше проблем доставляли и так называемые кочующие минометные установки боевиков. Устроены они были одновременно и просто, и хитро. Тренога миномета приваривалась внутри фургона автомобиля ГАЗ или ЗИЛ. Очень удобными для этих целей оказались машины-хлебовозки. Боевики срезали на фургоне крышу и с такой вот импровизированной передвижной установки обстреливали позиции 33-й бригады. Засечь кочующий миномет было очень трудно: сделав залп, боевики тут же покидали место стрельбы, скрываясь в глубине микрорайонов. За ними охотились и разведчики 33-й бригады, пытавшиеся выявить места базирования и маршруты передвижения, и артиллеристы, старавшиеся накрыть бандитские "самовары" после первых выстрелов. Всё тщетно: мины продолжали регулярно сыпаться на позиции российских войск. Один из таких залпов принес санкт-петербуржцам существенный потери.

Вспоминает Сергей Горячев, в 1999–2000 гг. офицер 33-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск, капитан:

“Моя группа разместилась в одном из разрушенных домов. Было очень холодно. Солдаты и офицеры дремали прямо на полу, крепко прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Под утро откуда-то со стороны центра Грозного донесся глухой раскат миномётного выстрела, затем второй.

Первая мина вонзилась в крышу соседнего дома, где размещалась ещё одна штурмовая группа нашей бригады. Разворотив шифер, она рухнула из-под кровли на пол, а потом, завалившись набок, подкатилась к ногам капитана Андрея Лянцева… Почему она не взорвалась, так никто из нас и не понял. Просто повезло. Это он мне уже потом рассказывал. Честно признался, что в тот момент почувствовал, будто его щёки обдало холодным воздухом. Думал, все: вот она — смерть…

А вторая мина прилетела уже в наш дом. Взрыва я не помню. Проснулся от того, что пол и стены заходили ходуном. Взрывной волной моих бойцов и оружие разбросало по комнатам. На меня вдруг сверху навалился старшина Игорь Воробьёв, затем вскочил и, ошалело вращая глазами, не поняв, что произошло, выбежал на улицу и помчался проверять посты. Босиком! Осколком был ранен в голову командир нашей роты капитан Иванов. Сам я лежал на полу и не мог пошевелиться. Только смотрел, как к ротному подскочил боец и, не разобравшись, дрожавшими от волнения руками начал наматывать бинт на окровавленную шею офицера.

Помню, я еще хотел ему крикнуть, мол, не так! Не так наматываешь… Но вместо крика только захрипел. Немного очухавшись от взрыва, попытался подняться, но не смог. Ноги почему-то отказывались подчиняться. Вначале мне показалось, что я их отлежал во время сна и они просто онемели, потеряв на время чувствительность.

Но спустя пару секунд боль накрыла меня с головой. Я заорал. Смотрю на левую ногу и вижу, что из нее торчит кусок хвостового оперения мины! Стальной штырь раздробил ногу и застрял в ней.

Вокруг меня собрались ребята. Но что делать, не знали — все боялись прикоснуться к хвостовику: а вдруг рванёт…

Прибежал сапер. Осмотрев торчавший из ноги хвостовик мины, он всех успокоил, что взрываться там больше нечему. Сразу после этого меня погрузили в БТР и отправили в госпиталь. Дальнейшее я помню смутно.

Помню, как вместе с раненым ротным перегружали в “Урал”, который довез нас в Ханкалу. Уже там, в полевом госпитале, при тщательном осмотре врач обнаружил, что при взрыве досталось моим обеим ногам. Он сначала вытащил осколок из правого бедра, а уже потом занялся левой ногой.

Как потом выяснилось, хвостовик мины, вонзившийся в мою левую ногу, сразу раздробил в мелкое крошево двенадцать сантиметров кости. Потом были операции, госпиталя. Ногу ампутировали. Но главное, я остался жив. Спасибо докторам и жене, которая меня выходила. Когда подлечился, освоил протез, то решил вернуться на службу в войска. Мне пошли навстречу. Да и сослуживцы поддержали. Жизнь, в общем, наладилась. Чуть позже у нас в семье родился второй ребенок.

Сейчас я в запасе, но с родной бригадой поддерживаю самую тесную связь. Вхожу в состав ее ветеранской организации. Много общаюсь с молодыми солдатами, офицерами. Мне есть чем поделиться с ними, чему научить”.

Несмотря на тяжелое противостояние, после почти двух недель непрерывных боев на этом участке боевики стали выказывать желание прекратить сопротивление, вырваться из района, который подвергался массированным авиа-