Эхо возмездия - Валерия Вербинина

– Скажите, Николай Михайлович, Колозин говорил с вами в тот вечер? – спросил Ломов.

– Нет. Он пытался подойти ко мне после ужина, но я просто-напросто сбежал в другую комнату.

– А что вы можете сказать об Изотовых? Вы ведь жили в одном доме и наверняка видели квартирных хозяев Колозина, когда навещали его.

– Люди как люди, – пожал плечами Одинцов. – Я не обращал на них особого внимания. У хозяйки голос был такой же пронзительный, как у сестры, и когда она начинала кричать, Колозин уверял, что ему хочется убежать из дома.

– В последний вечер своей жизни он заявил, что знает, кто на самом деле убил Изотовых, – сказал Ломов. – Как по-вашему, кого он мог иметь в виду?

– Он назвал меня? – Николенька переменился в лице. – Послушайте, такая выходка вполне в его духе… Ему страшно не понравилось, когда я попытался ускользнуть из-под его влияния после того дикого случая с кошкой. Он просто решил отомстить мне таким образом, понимаете? Если бы Колозин на самом деле знал, кто убийца, он бы сразу же сказал следователю… Стал бы он сидеть в грязной камере с другими преступниками… Не такой это был человек! Он себя холил и лелеял… одевался очень обдуманно… Может быть, не как щеголь, потому что денег у него было немного, но старался выбрать самую лучшую одежду… Это кошку несчастную можно было бить о стену, а себя он очень любил…

– Что вы почувствовали, когда увидели его в саду? – не удержался Ломов.

– Я даже не понял сначала, что происходит. Его сильно замело снегом… Фруфрик пищал… Я подумал, может быть, какой-нибудь пьяница забрел в сад и замерз… Подумал, может быть, можно еще что-то сделать, спасти его… А потом увидел лицо. Я оцепенел… Ведь он считал себя сильным, неуязвимым, а жизнь обошлась с ним в точности как он с той кошкой… И именно Фруфрик привел меня к его телу. Но, конечно, все это вздор… совпадения, которые ничего не значат…

Николенька умолк, отвернулся и угас. Лицо у него было теперь измученное, под глазами были видны синяки от треволнений, недосыпания и разговора, который совершенно его вымотал.

– Скажите, – спросил Ломов, – если Колозин знал убийцу, мог он его шантажировать, например?

– Возможно. Но не только ради денег, а и из желания помучить.

– Он встречался прежде с кем-то из присутствующих на вечере? Кроме вас, разумеется.

– По-моему, ни с кем, – ответил Николенька, поразмыслив. – Понимаю, о чем вы думаете. Он хвалился, что знает настоящего убийцу, и его самого убили. Но он не был знаком ни с кем, кроме меня… Вы меня арестуете?

– Пока – нет. Вы сказали о нем: тщеславный, жестокий, самолюбивый. У такого человека наверняка имелись враги. Кто-нибудь из них мог желать ему смерти?

– Кто-то смеялся над его речами, кто-то его недолюбливал, – ответил Николенька. – Но у него не было таких врагов, чтобы они угрожали его жизни. Ни одного.

Павел Антонович Снегирев был человеком весьма-весьма хлебосольным, и вечера у него пользовались заслуженной популярностью. Сам Снегирев полагал, что это происходит оттого, что Александровский уезд Владимирской губернии – место приятное, но слишком сонное, и люди здесь тянутся к интеллектуальному общению, которого им зачастую не хватает. У его жены было на этот счет свое мнение, которое, впрочем, она никогда не высказывала при муже – она считала, что мало кто откажется поесть на дармовщинку, да еще в обществе личности, знаменитой на всю Россию. Хотя Павел Антонович зарабатывал много, деньги у него не задерживались, и Елена Владимировна вся извелась, изобретая такие ужины, чтобы они были не слишком дорогостоящими и в то же время не роняли славу ее мужа. Она аккуратно, но твердо отваживала тех, кто, по ее мнению, не мог ничего дать Павочке в плане общения и лишь объедал ее семью; но все усилия хозяйки дома пошли прахом после того, как стало известно об убийстве Колозина. То и дело в усадьбу наведывались самые разные люди – репортеры столичных и провинциальных газет, следователи и полицейские, друзья и сторонники Павла Антоновича, не друзья и не совсем сторонники, а также любопытные, которым не лень было приехать, чтобы лично узнать, как Павел Антонович Снегирев справляется с постигшим его несчастьем. Устав от вынужденного общения с людьми, которых она вовсе не жаждала у себя видеть, на очередной вечер Елена Владимировна решила пригласить только ограниченное количество знакомых: соседей Меркуловых и их гостей, Одинцовых, Нинель Баженову и вдову Селиванова. Последняя письмом ответила, что приехать не сможет, и это разочаровало хозяйку дома, которая считала, что вдове отлично известно, кто убил ее мужа, но она ловко водит следствие за нос. Такого же мнения придерживалась и Нинель.

– Убили Куприяна Степановича, конечно, из-за его махинаций, – говорила Нинель, аж посверкивая глазами от удовольствия, – а дом она сама подожгла, чтобы получить страховку.

– Но я слышала, что у нее дети едва не сгорели… – пыталась возражать Анна Тимофеевна.

– Ах, да оставьте! – воскликнула Нинель. – Выдумать-то можно что угодно…

– Но зачем ей страховка? – недоумевала Елена Владимировна. – Селиванова – богатая вдова…

Хотя хозяйка дома была не прочь верить, что жена убитого знает больше, чем говорит, мысль, что та могла быть поджигательницей, ее все же шокировала.

– Откуда вы знаете, что она богата? – усмехнулась Нинель. – Может быть, у Селиванова дела совсем плохи. Может быть, он оставил одни долги… Сами знаете, как у нас в России бывает: сегодня миллионщик, завтра погонщик…

В другом углу гостиной Евгения Одинцова, нервно заводя за ухо прядь волос, рассказывала Наденьке о визите Ломова, который допрашивал ее брата. Сам Николенька в это время стоял у окна и не принимал в разговоре участия.

– Я думала, что все о нем знаю… а он ничего не говорил мне про Колозина! – Она обиженно оглянулась на брата. – Я чуть не упала в обморок от страха там, за дверью… Я думала, следователь его арестует…

– Меня не за что арестовывать, – промолвил Николенька негромко, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я не убивал его.

– Ну, а если бы следователь так решил?..

Николенька пожал плечами, подошел к столу, на котором лежала забытая кем-то колода карт, сел и стал раскладывать пасьянс.

– Он Лидочку допрашивал больше часа, уверена ли она, что видела в окно, как Колозин уходил, – сказала Наденька.

– Он мне не нравится, – решительно сказала Евгения, – но я думаю, он найдет убийцу… С такой обстоятельностью, вниманием ко всем мелочам… – Она повернулась к брату. – Ты забыл про шестерку червей.

– Ничего я не забыл, – сухо возразил Николенька. – Она мне пока не нужна.

– Но под ней только одна карта, и ты можешь освободить целый ряд!

– Мне не нужен свободный ряд. Что я стану с ним делать? У меня все равно нет открытых королей!

Мистер Бэрли, проходя мимо, бросил быстрый взгляд на стол, но, увидев, что Николенька всего лишь раскладывает пасьянс, равнодушно отвернулся и проследовал дальше. Однако этот момент не ускользнул от Казимира Браницкого, который сидел на диване и потягивал кофе. Дядюшка Амалии не считал себя каким-то особенно проницательным человеком, но то, что он только что заметил, его заинтересовало. «Эге, – сказал себе Казимирчик, – а что, если?..» И хотя мало кто рискнул бы назвать его авантюристом, в его голове тотчас же сложился дерзкий план, который в случае удачи мог означать его скорое возвращение в Петербург, по которому Казимирчик – прямо скажем, неожиданно для себя – успел порядком соскучиться.