Ее единственное желание - Гэлен Фоули

Сердце Джорджи дрогнуло, когда Йен поднял на нее настороженный взгляд.

— Здравствуйте.

Она улыбнулась, вспомнив, что получила такое же приветствие от его сына.

— Ленч подадут на террасе. Скоро, — пробормотал он. — Пойду отыщу кого-нибудь из нянь, чтобы приглядела за ним. Мэтью, ты хорошо себя вел, пока меня не было?

— Он настоящий ангел. И состоит из одних достоинств. — Она поцеловала ребенка в макушку и обняла чуть крепче. — Я забираю его себе.

— Правда? — удивленно прошептал Йен. — Я завидую.

— Нам нужно поговорить, — решительно объявила она.

При этих словах по его лицу пробежала тень. Очевидно, ему было не по себе. Но он тут же кивнул и отправился на поиски няни.

Когда, несколько минут спустя, Мэтью передали на попечение добродушной полной женщины. Йен закрыл дверь и повернулся к Джорджи, не подозревая, что в той проснулся материнский инстинкт и что она сердится на него из-за ребенка.

Ей очень хотелось как следует отчитать Йена, но под настороженностью и внешней стойкостью явно крылась его уязвимость, и стало понятно, что нужно действовать крайне осторожно.

Гадая, с чего начать, Джорджи нахмурилась, пожала плечами и решила, что лучше действовать напрямик.

— Почему ты ничего не сказал мне о сыне?

— Просто не было подходящего случая, — бросил он, глядя на нее с безопасного расстояния.

— Но ты мог хотя бы упомянуть о нем! — воскликнула она. — Специально скрывал его от меня или забыл о его существовании?

— Ни то и ни другое, — проворчал Йен. — Доброго дня и тебе тоже!

— Прости, если мое приветствие тебе не понравилось, но, боюсь, сегодня утром меня ожидало немалое потрясение. Собственно говоря, полагается упомянуть о своих детях, когда делаешь предложение. О чем еще мне следует знать?

— Ни о чем! — крикнул он.

Джорджи медленно выдохнула. У нее было так много общего с маленьким Мэтью Прескоттом! Такая же грусть, которую часто испытывала вечно предоставленная себе малышка Джорджи… Но в то же время кто лучше ее может заставить его понять нужды сына?

Джорджи села в кресло.

— Он прелестный ребенок.

— Спасибо, знаю, — буркнул Йен.

— Чудесный, умный и прекрасно воспитанный. И… — Она осеклась.

Йен оглянулся и послал ей мрачный взгляд:

— И?..

— Изголодался по твоей любви.

Он продолжал смотреть на нее.

— Почему ты никогда не рассказывал о нем?

Йен растерянно провел рукой по волосам и отвернулся.

— Не знаю.

— Не знаешь? Неужели не видишь, как он старается привлечь твое внимание? Надеюсь, ты не стыдишься его?

— Конечно, нет, — обиделся Йен, после чего надолго замолчал, уставившись в стену.

— Поговори со мной, — попросила Джорджи. — Не отворачивайся. Помоги мне понять.

Он расстроенно потер лоб и покачал головой.

— Когда я надолго уезжаю, стараюсь не думать о Мэтью. Я просто должен выбросить его из головы. Иначе просто не мог бы выполнять свою работу. А она требует холодного разума и спокойствия. Отрешенности. Объективности. И, поверь, в этом мальчике ничто меня не раздражает. — Он громко сглотнул и послал ей измученный взгляд. — Он мое дитя. И я никогда его не забуду и не покину.

— О, Йен… — Она подошла и положила руку ему на плечо.

Не стоит спрашивать, почему так болезненно пребывание рядом с сыном. Ответ был очевиден: скорбь по матери Мэтью. Ребенок напоминал Йену об умершей жене. Должно быть, он очень ее любил!

— Идем. Посиди со мной, — прошептала она, сжимая ладонями его руку.

Избегая ее нежного взгляда, он позволил подвести себя к дивану. Они уселись. Джорджи испустила долгий вздох, но оба продолжали молчать. Она почти ощущала присутствие его усопшей жены в этой комнате.

Он заговорил — тон был привычно сдержанным и немного язвительным:

— Он часть причин, по которым ты мне нужна.

— Я это поняла и польщена твоим доверием. Я рада, что ты считаешь, будто из меня выйдет хорошая мать.

Он сухо улыбнулся.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь. Ты обладаешь способностью делиться радостью со всеми, кого встречаешь на пути.

Эти слова вызвали новый прилив слез.

— Спасибо.

— И это правда.

— Но, знаешь, сначала нужно убедиться, что брак — именно то, чего мы хотим.

— Я уверен, — не колеблясь выпалил он.

— Ты хорошо все обдумал?

— Разумеется. Я не просил бы тебя стать моей женой, будь у меня сомнения.

— Может, объяснишь причины, заставившие тебя прийти к этому решению?

Йен пожал плечами:

— Прежде всего — Мэтью. И союз между семьями, который все так давно хотели заключить. Наш брак кажется неизбежным. Я уже сказал, что вместе мы хорошая команда. У нас одни и те же ценности, и, конечно, ты очень красива. Ну и я хотел бы иметь еще одною ребенка. Возможно, несколько.

— Правда?

— Да, — решительно кивнул он. — И… после того, что произошло в пещере и прошлой ночью… женитьба на тебе — самый правильный и порядочный поступок.

Все его доводы имели смысл. Но она не смогла не заметить, что он не упомянул о любви.

Странное разочарование овладело ею, но она ничего не сказала. Честность — неотъемлемая часть любви. По крайней мере это начало.

— Похоже, ты действительно уверен, — сдержанно заметила она.

— Да. После того как твои братья предложили этот брак, у меня за время плавания было достаточно возможностей, чтобы принять решение, и, уверяю, я почти ни о чем другом не мог думать.

— Погоди! — воскликнула она. — Мои братья предложили тебе жениться на мне?

— Угу, — весело кивнул он, но Джорджи побледнела.

— Они заставили тебя, Йен? Я знаю, как они могут навязывать свое мнение…

— Нет, что ты, разумеется, нет! Не сердись на них. Они хотят для тебя лучшего — и это я! — деловито пояснил он.

Она сухо усмехнулась и снова взяла его руку.

— Йен… мне понадобится немного времени.

— Для чего?

— Честно говоря, ты можешь быть очень властным, и я тоже должна быть уверена.

— Я не властный! Я решительный! — запротестовал он. — И разве это не добродетель? Ты сама сказала, что хочешь мужа, на которого можно смотреть снизу вверх. Прошлой ночью ты казалась вполне уверенной.

— Да, но потом появилась она, и я поняла, что почти ничего о тебе не знаю.