Следы со свастикой - Александр Тамоников

- Что неясно? - сердито осведомился Брагин. - У слова «поднимайте», есть несколько значений.

Тяжёлый груз офицеры тащили, с трудом обматывали верёвку вокруг дерева, чтобы не соскочила обратно. Они схватили бесчувственное тело в шесть рук, заволокли на обрыв.

- Вас тоже поднимать, товарищ майор? - спросил багровый Зацепин.

- Верёвку бросай, сам поднимусь.

Силы его иссякли, когда он добрался до дёрна, свисающего с обрыва. Вползти на него майор уже не мог, товарищи помогли. Он поднимался так тяжело, как будто был ранен в обе ноги, кружилась голова, разъезжались конечности. Офицеры бросили барона рядом с Хрусталевым, на пустые валялась кучка армейских ранцев, в них хранились секретные материалы для торговли с западом.

Марецкий сидел на коленях перед Филимоновым, выбил в ярости по собственному колену - товарищ скончался, случай безнадёжен. Капустин тоже затих, уже не шевелился, не стонал. Пошатываясь подошли Франтишкова с Богуславским, женщина поддерживала пилота, левый висок Ханны был залит кровью. Никита Сергеевич опять упал на балльную руку и лишился чувств, личико Ханны внезапно сморщилось, она оставила в покое лётчика, опустилась на колени перед Гораном, заплакала. Мялся, не зная куда себя деть, Зимин - единственный выживший боец, обмундирование его превратилось в лохмотья и лицо почернело от грязи.

- Вы в порядке, товарищ майор? - мрачно спросил Зацепин.

- Да уж, досталось.

- Это что же получается, товарищ майор. Этих тварей, из-за которых погибло столько ребят мы теперь должны холить и лелеять?

Барон пришёл в себя, рядом с ним пристроился Марецкий, стягивал запястье ремнём за спиной потом подумал, стащил с Хрусталева ремень, обтянул его раненую ногу выше колена. Он поднялся повесил на плечо автомат, стал ковыряться трясущимися пальцами в сигаретной пачки.

- Оружие положи! - вдруг строго сказал ему капитан Коломиец.

- Что? - не понял Марецкий.

- Оружие говорю положи.

Капитан стоял отдельно от прочих, расставив ноги держал у бедра немецкий автомат. Глаза его были колючие, холодные, не такие как всегда.

- Белены объелся, Егор?

- В третий раз не повторяю, Андрюха.

Всё это было очень даже серьёзно. Марецкий чуть поколебался и положил автомат под ноги.

- Теперь по ней его и отойди. Товарищ майор, не дёргаетесь.

Стволу резко развернулся, Коломиец не шутил. Спина Влада покрылась холодным потом. Как же он упустил в пылу сражения самый главный момент, подозревал кого угодно, только не членов своей группы.

- Достань пистолет, командир, брось на землю, - голос Коломийца сделал со скрипучим словно ненастоящим. - Сними ремень с подсумком. Вас Марецкий, Зацепин это тоже касается. Всем отойти на пять шагов и лечь на землю. Эй боец, а ты тут как бы не причём? - прикрикнул он на ошалевшего Зимина. - Тебе особое приглашение нужно? Даже не надейся, выстрелить не дам.

Прогремела очередь, пошатнулся Богуславский, собравшийся незаметно извлечь пистолет из кобуры. Пули прошли над его головой. Он чертыхнулся, избавился от оружия, прихрамывая отошёл и лёг на землю. Ханна покрылась смертельной бледностью, отбросила парабеллум, посмотрела на Брагина в поисках защиты. Майор кусал губы, это был удар ниже пояса.

- Всё вытаскивайте, товарищи, не стесняйтесь, - пробормотал Коломиец. - Вот так, теперь соберитесь вместе, можете сесть и чтобы никаких резких движений. Прошу прощения, как говорится, за этот цирк.

- Егор, ты что задумал? - прохрипел Марецкий. - Ты же свой. Как ты можешь?

- Вот только не надо этого! - заявил Коломиец и поморщился. – Вон, товарищ майор давно всё понял и молчит. Я не хочу никого убивать. Обещаю, что если вы не будете делать глупостей, то все выживите и вернётесь к месту несения службы, но без меня и этих вот уродов, - он кивнул на парочку в траве.

- А ты не урод? - спросил Брагин.

- Я плохо воевал, командир? - предатель стиснул зубы. - Я ненавижу фашистов и вот этих сук особенно, - он пнул барона по ноге. - Моя бы воля - прикончил бы их не задумываясь.

- Но это твой пропуск для бегства на запад, - произнёс Брагин.

- Догадливый ты командир. Война окончена, мы победили фашизм. Чего ты сейчас от меня хочешь? Езжай в СССР, наслаждайся жизнью, можешь вот эту дурочку с собой взять, - он кивнул на Ханну. - Я же вижу, что вы неровно друг дружке дышите. А меня уволь, больше не хочу и не могу, сыт по горло советами, задыхаюсь. Вы же ничего про меня не знаете толком. Кое-какие данные мне пришлось утаить при поступлении на службу. Впрочем ладно, не время оправдываться и объяснять. Семья моя погибла и не на ком НКВД будет зло срывать. Не смотри командир с таким презрением, это уже не работает. Надеюсь ты когда-нибудь поймёшь, что я тебе не враг и никакой в сущности не предатель.

- Сука ты, Коломиец! - заявил Марецкий. - Самый натуральный предатель! Соблазнился красивой жизнью на западе!

- Скорее нормальной и безопасной где не надо вздрагивать каждую ночь и всякие страсти воображать.

- Егор, опомнись, - сказал Влад. - Ещё не поздно. Сделаем вид, что ничего не было, ты просто пошутил, ещё не совершил никакого преступления. Обещаю, начальство не узнает. Ты же хороший парень, отлично воевал, ненавидел фашистов, был грамотным оперативникам.

- Поздно, командир. Ты сам это понимаешь, нет хода назад, только вперёд - к новой жизни, где, я уверен, не будет мрака Марксистско-Ленинского строя.

- Вот же падла! - прошептал Зацепин. - Как мы не разглядели, товарищ майор?

- Так точно, вырастили гниду у себя под носом, - заявил Коломиец. - За это, по суровым советским законам понесёте наказание. Предлагаю версию: я упал в реку, меня унесло течение, этих двоих тоже. Вы всё равно останетесь виноваты, но уже без политики. Можете отделаться понижением в звании. Обдумаете на досуге мою мысль.

- Шломберг знал тебя в лицо. Это как?

- Понятия не имею. Наверное трудяги из американских спецслужб передали ему через связного моё фото. Ей богу, не знаю командир.

- Но опасался этого, верно? Ты же убил Дельвинга?

- Да, рискованно было. Неизвестно о чём вы там шептались. От греха подальше, как говорится. Проснулся я перед рассветом, часовой по нужде в кусты ушёл, второй в лесу находился. Дельвинг же связанный был, не сопротивлялся. Я рот и нос ему зажал, он чуток подёргался и перестал - типичный сердечный приступ. С той бестией белобрысой тоже были проблемы. Если Шломберг меня знал, то и она. Хорошо, что Филимонов ей шею сломал, а то самому пришлось бы. Жалко, конечно, Макара. Не смотри на меня с презрением, командир. В самом деле жалко.

- Что делать собираешься, Коломиец? Будем жить на этом обрыве под твоим присмотром, ждать у моря погоды?

- Самолёт же летал американский, - сказал Коломиец. - Сверху не могли не заметить Шломберга и его кодлу. Сколько им нужно времени, чтобы подтянуться сюда? Пара часов, значит скоро будут. Кстати, уже идут, - Коломиец сухо засмеялся.