Шехерезада - Энтони О'Нил

Тяжелые воспоминания о боях, тюрьме, предательстве, поджидающем окончательном унижении постоянно являлись во сне, портя мимолетные приятные моменты. Нескончаемый ад. Достаточно закрыть глаза, и перед ними живо встают утонувшие трупы с открытыми ртами, сморкающиеся кровью кони, тюремная солома, пропитанная испражнениями, зловоние плотно спрессованных тел, невыносимо жадные щупающие руки и, самое страшное — искусные византийские ножи, распарывающие плоть, лишающие дееспособности.

Он разом очнулся, охваченный отвращением, сидя в каморке, выложенной светлыми кирпичами на известковом цементе, устланной мягкими коврами и подушками, и какое-то время сидел неподвижно, будто вся кровь соком вытекла из тела, загустев в трещинах. Голова была тяжелая, ничего не соображала. День подходил к концу, сны уходили, и одна мысль о том, чтобы просто встать на ноги в меркнувшем свете, который своей безрадостностью наверняка приведет его в полнейшее уныние, потребовала невероятных усилий. Как всегда, очень тянуло на сладенькое, и отчаянно хотелось травки.

Щурясь, моргая, с пересохшим ртом, он наконец умудрился принять вертикальное положение, и, как со скрипом, ожившая статуя, потащился, шаркая ногами, к дворцовым руинам, к высоченным грудам обломков, служившим наблюдательными пунктами. На одной увидел Саира — обидчивого индийского борца, способного поднять сотню ритл[56], — приставившего козырьком к глазам мясистую руку и выискивавшего, кого бы убить. Хамид молча немного постоял позади него, собираясь с силами, а Саир, словно в насмешку над предполагаемой невидимостью вожака, сказал, не сводя глаз с горизонта, без всяких формальностей и приветствий:

— Двое. Двоих вижу.

Хамид махнул рукой, отогнал стрекозу, попробовал проследить за взглядом Саира, но с земли ничего не увидел.

— Где? — выдохнул он. Хамиду совсем не понравился жаждущий тон индуса.

— Чересчур далеко для стрелы, — с завуалированным сарказмом сообщил Саир. — Но не так далеко, чтобы нас не заметить.

— Кто же это такие?

Саир увильнул от ответа.

— Кто знает, — пробормотал он. — Могут быть кем угодно.

Скрывая усталость, Хамид забрался на кучу камней и без всяких подсказок Саира вскоре разглядел юношу, сопровождавшего похожую на ворону женщину, сидевшую на медленно шагавшем осле. Вроде безобидные.

— Сюда посмотрите, — прошипел сквозь зубы Саир, как бы обращаясь к путникам. — Сюда, сюда. — Ему просто требовался предлог.

— Тише, — коротко бросил Хамид. — Сиди тихо.

— Пускай меня увидят, если пожелают. Больше уже ничего не увидят.

— Оставь их в покое.

— Цыгане, — проворчал Саир. — Посмотри на поклажу. Их ни с кем не спутаешь.

— Не стоит испытывать паутину на прочность.

Саир усмехнулся, по-прежнему не отрывая взгляда от путников.

— Никак не пойму, Хамид, — тихо вымолвил он. — Может, правду о тебе говорят…

Хамид проигнорировал дерзкое замечание. Он давным-давно понял, что Саира в свое время придется убить, знал, что сделает это без лишних эмоций, не из любви к искусству, а по элементарной необходимости. Саир принадлежал к касте шудры[57], но в отсутствие надлежащего воспитания не признавал себя низшим, обладая бесстрашием и садистской наклонностью, что превращало его, поставленного в зависимое положение, в устрашающее орудие. Кроме того, он был вспыльчив, по-детски обидчив, предпочитал косвенные или замаскированные под предложения приказы, поэтому держать его в подчинении было так тяжело, что Хамид с облегчением избавился бы от этого бремени. Но только после получения выкупа, когда можно будет покинуть убежище.

Они наблюдали за юношей и старухой, петлявшими по покрытой селитрой равнине, судя по всему, ничего не заметив. Даже Саир теперь это признал.

— Я понравился шлюхе, — завел он беседу. — Она еще не говорила тебе?

— Еще нет. — Хамид рассеянно высморкался. — С чего ты так решил?

— По тому, как она на меня смотрит. Думаешь, я не проголодался?

В сексуальном смысле Саир ненасытен, особенно гордясь своими причиндалами, на которые перед каждым любовным сражением наносит темно-синюю боевую раскраску, за что Хамид его ненавидит.

— Она правда шлюха, — согласился он. — Ничего с собой не может поделать.

— Соблазняет меня. Невозможно стерпеть.

— Ты совершишь ошибку, — предупредил Хамид, — попав к ней в ловушку.

— В какую?

Он не дал прямого ответа.

— Вспомни о сокровище.

— Помню о ее сокровищах.

— Будут другие шлюхи, гораздо красивей. Подумай.

— Она нисколько не хуже других.

— Грязная свинья, — поправил Хамид, веско кивнув головой. Разговоры о сексуальных играх, о женской красоте неизменно раздражали его.

— Хочет испить моих соков.

— Тебе кажется.

— Неужели? — воинственно переспросил Саир.

— Она старается внушить тебе эту мысль.

— Может быть, я все равно ее трахну. Вот чего она хочет.

— Совершенно верно, — сдержанным шепотом неожиданно согласился Хамид. — Чтобы убить тебя.

Саир наконец отвел глаза от прохожих, со смешком посмотрев на Хамида.

— Шлюха хочет убить меня? Как же?

Хамид напоследок смерил Саира дерзким взглядом безумных черных глаз, устав от похабщины.

— Убьет тебя не шлюха, — твердо сказал он, — а я. Отрежу твою палку и в глотку вобью. Если только ты к ней прикоснешься.

Саид попытался взглядом выразить свое негодование, но помешало яркое солнце, и он просто потупил глаза. Хамид впервые угрожал ему открыто, но Саир и ранее не исключал подобной возможности, однако правильной ответной реакции так и не подыскал. Он точно знал, что сможет убить — сокрушить — Хамида в рукопашной схватке один на один, но в бою на ножах с ним никто не сравнится, Хамил явно классом выше, а к нападению из-за угла Саир сейчас пока не готов. Пока.

— Интересно, — прошептал он, вновь приставив руку козырьком ко лбу, — я все думаю, правду ли о тебе говорят…

Хамид вообразил момент смерти Саира, придя к заключению, что это все-таки доставит ему удовольствие. Конфронтация радости не приносит и грозит довольно неприятными последствиями, но необходимость утверждения своей власти иногда возникает столь же неожиданно, сколько и неизбежно. Он считал, что Саир мечтает о том же, только вряд ли ему хватит духу осуществить мечту, что, во-первых, лишит его лидерства и приятного чувства обиды, но главное — возложит на него ответственность, потребует самостоятельно разрабатывать планы и действовать, чего он боится по-настоящему. Кроме того, в сущности, Саир не может рассчитывать на одобрение остальных.