Страшная тайна - Диана Уинн Джонс

– От них куча пользы! – заверила я ее. – Сейчас покажу.

И вызвала бурю восхищения, сняв верхушку ее яйца ногтями прямо со скорлупой. Потом, конечно, мне пришлось проделать то же самое еще с пятью яйцами. Кроме того, каждый раз, стоило мне сесть, как я получала на обе коленки по котенку. Теперь мои новые джинсы на бедрах все в затяжках и зацепках.

Все мы примостились за столом в комнате с низким потолком; в окно, уставленное геранями в горшках, лилось предзакатное солнце. Я была просто счастлива, а вот бедный Ник приуныл.

– Скотина без привязи, – с чувством пожаловался он мне. – Коты без привязи, дети без привязи… Хочу в клетку!

Ну, я-то помнила, каково мне жилось в доме у тетки, поэтому прекрасно его понимала.

И как будто нарочно, чтобы я не подумала, будто Карина с Уиллом обитают в какой-то сверхчеловеческой пасторали, они разыграли прямо за чаем короткую перепалку на повышенных тонах. С чего началась ссора, я не знаю, но Карина вдруг как закричит:

– Уилл, опять у тебя эта проклятая самодовольная мина! Прекрати корчить из себя всезнайку! Руперт совершенно прав!

На что Уилл заорал:

– Черт побери, Кари! Он мой брат, а не твой!

Мне было видно Руперта через стол – он старательно делал вид, будто все это не имеет к нему ни малейшего отношения. Ник весь напрягся. Его родители никогда не кричат друг на друга. Но шесть малышек щебетали себе как ни в чем не бывало, не обращая внимания на родителей. По-моему, они привыкли к перепалкам.

Венеция улыбнулась мне и завопила прямо в ухо:

– Ты бы видела, как они бросаются яйцами! Вот веселье! Мы лезем под стол.

Ссора миновала. Потом Руперт встал и сказал, что нам пора обратно в гостиницу. Я заикнулась про то, что, мол, было бы вежливо помочь помыть посуду. Руперт наградил меня своим коронным каменным взглядом. Ник тоже. Для таких, как Ник, придумали посудомоечные машины, но у Карины с Уиллом ее не было, я видела. Уилл самым своим великодушным и благосклонным тоном сообщил, что мыть посуду – его обязанность, а потом состроил милую трагическую рожу, чтобы я поняла, какой он святой.

Уилл да и Карина изо всех сил старались, чтобы мы не особенно обращали внимание на то, как Руперт откровенно злится на нас. Карина сказала, что чрезвычайно рада знакомству с нами. Поэтому мы втроем миновали сад, где под кустами прятались всевозможные птицы, устраиваясь на ночь, и вышли за ворота с таким видом, будто просто нанесли светский визит. Но на самом деле ни для кого не было секретом, что наше с Ником присутствие бесит Руперта до глубины души.

Вдали на дороге последние лучи солнца словно бы отражались вверх от белой поверхности. Руперт ощерился на нас из сумерек. И сказал – отрывисто и яростно, словно камни колол:

– Даже и не думайте проболтаться об этой прогулке на конвенте.

– Забудем, как страшный сон! – отозвалась я.

Он повернул ко мне очки, зеркально отражавшие белый свет. Это было даже хуже, чем смотреть ему в глаза.

– Вот именно, – проговорил он. – Забудете, как страшный сон. А теперь, чтобы обратный путь не оказался таким же опасным по вашей глупости, как дорога сюда, держитесь друг за друга и за меня, будьте любезны.

И протянул Нику руку. Почему-то от этого стало ясно, что прикосновение Ника он еще может хоть как-то вытерпеть, а вот мое – совсем нет.

Мы покорно взялись за руки. Думаю, мы оба понимали, что Руперт в своем праве. Ведь мы, пусть и не нарочно, вторглись в его частную, семейную жизнь. Он повел нас за собой к противоположной обочине, не совсем туда, где мы остановились по пути сюда, – я заметила заросли сияющих первоцветов, которых по дороге сюда не видела, – а потом по склону холма с размытыми участками. Лезть в гору по траве между размытыми пятнами было неимоверно трудно. Мы с Ником пыхтели, оступались и отталкивались моей свободной рукой, чтобы продвигаться вверх, зато Руперт шел себе и шел, волоча нас за собой как ни в чем не бывало. И почему-то было совсем не так тревожно, как по пути сюда, – даже сравнивать нечего. Туманных оползней между обочинами почти не попадалось, мы могли с легкостью перешагивать со склона на склон. Мне невольно бросилось в глаза, что мы с Ником, наверное, по пути сюда делали что-то неправильно, и я, карабкаясь по склону, все думала, что же такое делает Руперт, чего мы не смогли. Кажется, поняла.

Мы не просто лезли в гору – и по дороге туда тоже не просто бежали под гору. Мы – мы с Ником – что-то делали, чтобы перескакивать из мира в мир, и хотя описать, что именно, я, наверное, не сумею, зато теперь могу повторить. Ведь никогда не забудешь, как свистеть или как ехать на велосипеде, стоит только раз поймать это ощущение. К сожалению, я твердо решила попробовать еще. Ник мне ничего не сказал, но я уверена, что он тоже решил, что бы ни говорил Руперт. Это как с вредными привычками: раз – и ты уже на крючке.

Довольно скоро и довольно неожиданно мы перепрыгнули со склона в коридор с тусклыми зеркалами. Тут меня осенило, и я чуть не остановилась.

– Ой! Колючки-то на этот раз не было! Какая радость!

– Не останавливайтесь! Не отпускайте руку! – зарычал Руперт. – Вы еще совсем в другом месте! В лучшем случае застрянете на всю жизнь! Кажется, вы не понимаете, какую глупость натворили и как это опасно!

– Но сюда-то мы добрались, – пропыхтел Ник. Он терпеть не может, когда его отчитывают.

– Потому что я вас вывел! – возразил Руперт. – Это был крайне идиотский поступок! Больше так не делайте!

– Почему идиотский? – спросил Ник.

– Потому что вы могли пустить под откос несколько миров и вдобавок убиться сами! – рявкнул Руперт. – Если случайно остановишься между двумя мирами, тебя разорвет напополам! Если неправильно совершишь переход, можно ослабить барьер между вселенными! Все, что угодно! Больше я вам ничего говорить не намерен. Верьте на слово.

– Загадки! Тайны! – презрительно пробурчал Ник.

И едва он это пробурчал, как мы вдруг очутились в гостиничном коридоре. Руперт выпустил руку Ника и набросился на него:

– Скажи спасибо, что загадки вообще есть! Они оберегают тебя и твою глупую, невежественную, никчемную жизнь!

Тут я просто вышла из себя. Почувствовала, как поправляю пальцем очки. И процедила:

– Да что вы говорите? А кто следит, чтобы все оставались невежественными? Руперт Венейблз, тайный правитель вселенной!

Наверное, это была непростительная бестактность – то есть я знала, что так может быть, иначе я бы этого не сказала. Руперт словно бы выпрямился. Даже не стал буравить меня взглядом через линзу. Просто стоял. Как ледяная глыба.

– Не знаю, что именно сказал вам Уилл, но вы, как видно, поняли все ровным счетом наоборот!

После чего развернулся и зашагал прочь по коридору.

Спертый, пахучий воздух гостиницы словно сомкнулся вокруг меня, будто хотел утопить. Я смотрела в гневно удаляющуюся спину Руперта и жалела, что не промолчала. А теперь жалею еще больше.