Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах - Виталий Дымарский

Дмитрий Федоровский в эфире «Эха Москвы»

Разумеется, Федоровскому, как и любому другому человеку, было безумно интересно, что Хрущев из себя представляет в жизни и как он будет себя вести по отношению к прессе. Впечатление тот произвел самое приятное – невероятно доброжелательный, добродушный, с открытой улыбкой, веселый, совершенно свой. Словно никакой не Первый секретарь ЦК, не начальник, не лидер страны, а просто мужик: точно такой же, как все, из мяса и костей. На оператора это произвело очень большое впечатление.

Но постепенно, как вспоминал Федоровский, Хрущев «забронзовел». За те восемь лет, что он его регулярно снимал, произошла некая эволюция человеческих качеств не в лучшую сторону. Власть на всех действует пагубно, и Хрущев не был исключением. Он стал менее доброжелательным, начал чаще кричать на всех, как на виновных, так и на невиновных, не разбираясь.

В Индонезии правительственная делегация, возглавляемая Хрущевым, собиралась переехать из одного города в другой на автомобиле по очень красивой серпантинной дороге, а над ними должны были лететь три вертолета охраны. И Федоровский очень хотел снять этот кортеж с вертолета, тем более что места во всех трех машинах было сколько угодно. Но к кому он ни обращался, никто не хотел идти ему навстречу. Говорили, что надо согласовать с таким-то, этого сейчас нет, он в Москве, от него это зависит и еще от кого-то… В итоге он подошел к самому Хрущеву, который знал его в лицо.

«Я думаю, это любой оператор хочет – это вовсе не моя отличительная черта – снять как можно лучше, как можно интереснее для того, чтобы потом показать это публике, чтобы это возымело успех… И я ему говорю: „Хочу снять с верхней точки, как кортеж пойдет по вот этой серпантинной, очень живописной, красивой трассе“. И вдруг он говорит: „Да почему я?! – Когда он злился, он переходил на фальцет. – Что, никто этот пустяк не может вообще?.. Здесь никому… никого…“

И все как-то забегали, засуетились, поняли, что они напрасно перестраховывались и не пускали меня в самолет. И я полетел… Понимаете, в чем дело? Если бы это было года на три раньше, он бы сказал: «Да ведь нет ничего проще. Олег Александрович, помогите Федоровскому».

Дмитрий Федоровский в эфире «Эха Москвы»

Вообще к прессе в Советском Союзе власть имущие и их окружение относились крайне пренебрежительно, пока не стала проникать информация из-за рубежа о том, как там ведет себя пресса и какую важную роль играют СМИ. Кроме того, отношение к прессе немного изменилось с появлением в окружении Хрущева сначала Трояновского, а потом Аджубея – родственника и одновременно главного редактора «Известий», главного консультанта Хрущева по вопросам СМИ и некоторым политическим проблемам.

Зато на службу безопасности, по воспоминаниям Федоровского, особо жаловаться не приходилось. Она работать не мешала, разве что иногда на съемках, происходящих на площади с большим скоплением людей, охрана ограничивала операторов из соображений безопасности главы государства.

«На второй своей правительственной съемке я бегал, искал лучшие точки, выбирал, все мне было можно и разрешено. Я не знал, что – нельзя, а что – можно: я изо всех сил старался снять как можно лучше. Вот я бегал, бегал, бегал, пока меня не взяли за руку такими „клещами“. У него была такая рука, как клешня у краба. Он взял меня, сдавил мне руку и повел за собой, тихо чего-то про себя шипя. И сказал: „Встанешь здесь. Если высунешься – в последний раз. Ты понял?.. Вот мел принесу, вокруг тебя круг нарисую…“».

Дмитрий Федоровский в эфире «Эха Москвы»

В 1964 году Хрущев был убран со своего поста. После этого многих из людей, которые были как-то связаны с ним по работе, тоже заменили. Сняли и Дмитрия Федоровского, но в основном не за близость к опальному лидеру, а потому что его лично недолюбливали председатель Гостелерадио Михаил Харламов и секретарь ЦК КПСС Леонид Ильичев.

«И я, груженный всем этим добром – штатив, камера, микрофон, мои собственные вещи, – все это пру на себе в автобус или в машину, неважно, чтобы доехать до гостиницы. И Харламов мне говорит: „Помоги мне чемодан донести, а то мне тяжело“. Я говорю: „Михаил Аверкиевич, вон же стоят люди специальные, которые этим занимаются“. – „Тебе что, трудно?“ Я отказал… И я не знал, что это сыграет такую роль. Ну, была еще у меня небольшая ссора с Ильичевым Леонидом Федоровичем. Это уже было в Китае, когда я с ним повздорил. Не хочу сейчас вдаваться в подробности, потому что это имеет отношение к антисемитизму… И в 63-м году, когда уже началась вся эта кампания, которая готовилась тщательным образом для того, чтобы Никиту Сергеевича нашего дорогого скинуть с занимаемого поста, стали потихоньку вычищать всех. Я никакой роли в судьбе Хрущева сыграть не мог. Ни помочь ему остаться, ни помочь ему уйти. Но тем не менее нашли способы от меня избавиться. И после той ссоры с Ильичевым, ссоры с Харламовым они это запомнили… Я знаю точно, от очевидцев. Была спровоцирована некая история против меня, в результате которой меня вообще должны были отдать под суд и посадить в тюрьму. Ну, под суд отдали. Была устроена такая образцово-показательная выездная сессия городского суда в том зале, в котором я показывал свои фильмы. Все это было сделано по заранее написанному большим талантливым человеком сценарию. И я получил год „исправпринудработ“ на общих основаниях. Общие основания – это значит, что я не остаюсь на работе, это значит, что меня выгоняют с „волчьим билетом“ со студии».

Дмитрий Федоровский в эфире «Эха Москвы»[35]

После победы была создана сталинская версия истории Великой Отечественной войны. В хрущевские времена в ней были сделаны первые коррективы и проведен первый пересмотр если не всей истории, то некоторых ее моментов. А потом подобные пересмотры стали происходить при каждой смене власти или даже изменении курса власти уже действующей.

Что было Хрущеву важнее, с учетом решений XX съезда КПСС – восстановить историческую правду, изменить отношение к Сталину или убрать плохую информацию о себе?

Даже если две первые причины и были, последняя присутствовала в любом случае: придя к власти, Хрущев стал уничтожать документы в архивах. В архиве Политбюро ЦК КПСС в первые два года хрущевского руководства существенно «прочистили» бумаги военной части. Около восьмидесяти тысяч шифрованных телеграмм было уничтожено с формулировкой «за ненадобностью».

Но те, кто уничтожал, не знали, что все документы в архивах дублировались. Все шифротелеграммы были в нескольких экземплярах, по разным архивам, и все, что было уничтожено по приказу Хрущева в архивах Политбюро, сохранилось в архиве Генштаба. Эти документы пока нельзя прочитать, но когда закончится срок их секретности, можно будет узнать точно, от чего именно он так хотел избавиться. А часть телеграмм и сегодня можно примерно восстановить, поскольку сохранились ответы, которые на них давал Сталин, а по ответу можно понять суть вопроса.