Душенька - Наталья Аронова

Прошло несколько секунд, прежде чем я осознала, что визжала я сама.

– Вот и хорошо, – сказала Елена удовлетворенным голосом. – Я записала тебя к своему диетологу. Завтра мы идем к нему вместе.

Она улыбнулась и съела бутерброд. У меня в животе забурчало.

Диетологом была женщина лет сорока, балетного сложения. В ее ключичные впадины могло бы поместиться крупное яблоко. Ее щеки были впалыми, как у актрисы Марлен Дитрих. Как только я увидела ее, последняя робкая надежда угасла в моем сердце. Если честно, я рассчитывала на то, что диетолог воскликнет:

– Ах, уважаемая Елена Львовна, с чего это вы решили, что девушке надо худеть? Прекрасная фигура, отличное сложение! Ну, может быть, сбросить два-три килограмма, если уж есть такое стремление к идеалу.

Но едва только увидев меня на пороге своего кабинета, диетолог издала такой вздох, что с ее стола сорвался и полетел, плавно планируя, лист бумаги. Сию же минуту такой же вздох раздался над моим ухом – его издала Елена Львовна.

– Запущенный случай, не правда ли, Лика?

– Вы совершенно правы, Елена. Но мы попытаемся это исправить!

И Лика изобразила на своем осунувшемся лице улыбку.

Через полчаса я выходила из кабинета, держа в руках ворох рекомендаций, оглушенная перспективой своей дальнейшей жизни. Мне нельзя было есть ничего из того, что я любила. Мне следовало забыть о макаронах с сыром, о пицце и фрикадельках под соусом болоньез, об осетрине в кляре и свинине на вертеле. Сладкое мне категорически не рекомендовалось – я должна была отказаться от штруделей и бисквитов, от крем-брюле и шарлоток, от варенья из розовых лепестков и мусса «Ментенон», когда-то придуманного мною и ставшего фирменным десертом «Boule de Suif». Да что там, мне следовало изгнать из своей жизни даже простецкие сушки, даже хлеб. Из сладкого мне предлагалась половина чайной ложки меда в день. Ну что такое половина чайной ложки? А я так любила по утрам намазать свежим маслом горбушку ноздрястого, горячего хлеба, плюхнуть сверху янтарного меда и запить все какао!

Теперь на завтрак мне рекомендовали зерновые хлебцы. Один! Один зерновой хлебец! Впрочем, кто захочет есть эту гадость в количестве больше одного? Обезжиренный творог и зеленый чай. Ах да, еще пол-ложечки меда. Спасибо большое. Меню обеда тоже выглядело невесело, а ужин вообще рекомендовалось отдать врагу. Впрочем, заговорщицким тоном Елена призналась, что любит согрешить и съесть после шести часов яблочко. Подумать только, экий великий грех!

И я стала вести двойную жизнь. Подлую двойную жизнь. Дома я была прямо-таки великая постница, иной раз отказывалась даже от зернового хлебца. Кушала отруби, сырые овощи, обезжиренные творожки и однопроцентный кефир. Отрывалась на работе. Я делала это сначала бессознательно. Невозможно не попробовать шоколадную мастику, обычный заварной крем – и тот не приготовишь без пробы. А потом я распоясалась. И начала жрать. Песочное тесто, взбитые белки, конфитюры и взбитые сливки, миндаль и карамель… Дома мне не стоило большого труда отказаться от ужина и выпить, давясь, стакан злосчастного кефира. Елена посматривала на меня одобрительно, но уже через неделю в ее взгляде появилось сомнение, а через две – открытое подозрение.

А потом Елена пришла в «Boule de Suif» и заказала бретонский слоеный пирожок. Разумеется, я не знала, для кого маслю и раскатываю, а потом опять маслю и раскатываю. Не знала, кто будет вкушать эту ароматную начинку из яблок, присыпанных корицей и покрытых хрустящей карамельной корочкой! Заказ унесли, а я присела на минуточку, выбрала самый подрумяненный пирожок и открыла рот как можно шире.

– Евдокия! – страшным голосом сказала моя потенциальная свекровь, восстав на пороге, как каменный гость.

Мои зубы увязли в яблочной начинке, в сердце плеснулся ледяной ужас. Несколько секунд Елена стояла в дверях, а потом появилась Цыпочка и заявила:

– Посторонние не могут находиться в кухне. Сударыня, если вы хотите поблагодарить нашу патиссье за превосходный десерт…

– Я ее дома поблагодарю, – сухо сказала Елена.

У меня от страха прижались уши.

Дома меня ждал настоящий, первостатейный скандал, правда, весьма светски обставленный. Елена не опустилась до того, чтобы выговаривать мне или кричать, как рыночная торговка.

Она сказала:

– Жаль, Евдокия, что у тебя оказалось так мало силы воли. Но я тебя не виню. Я понимаю, что всему виной специфика твоей работы. Если ты продолжаешь упорствовать и отказываешься оставить свою работу в этом вульгарном заведении… – Тут Елена сделала паузу и выразительно посмотрела на меня.

– Оно… это… не… – заблеяла я, презирая саму себя изо всех сил.

– То я могу предложить тебе три варианта. Первый! Ты берешься за ум, начинаешь выполнять предписания диетолога, в том числе и в свое рабочее время. И в придачу занимаешься спортом. Плюс массаж. Второй! Липосакция.

Я кивнула, только для того чтобы показать – я внимательно слушаю. Но Елена меня неправильно поняла.

– Ты согласна?

И тут же принялась листать свой обтянутый розовой кожей планер:

– Сейчас выберу время, чтобы сходить с тобой в клинику, и там…

– Может, пока не надо? – прошептала я.

Елена откинула планер. Глаза ее горели.

– И способ третий! Резекция желудка!

– Это что? – испугалась я.

– Это когда тебе отрезают половину желудка, – сообщила Елена таким голосом, будто говорила о чем-то приятном. – Отрезают, ушивают, после этого ты уже просто не можешь есть много. Тебе не нужно съедать целый пирожок (тут я, кажется, покраснела), тебе достаточно скушать одну только крошку, и все, ты сыта под завязку. Одна моя приятельница сделала себе такую операцию и похудела на двадцать семь килограммов! Правда, теперь она проходит лечение в специальном санатории для больных анорексией… Ну да это неважно. Так какой из вариантов ты выбираешь?

– Первый, – твердо сказала я. – Я не буду есть. И я стану заниматься спортом. Я хочу стать худенькой.

– Ну, по рукам? – предложила Елена.

И начались мои страдания.

Оказалось, что не есть – это тяжело. Невыносимо тяжело.

Меня мучили постоянные головокружения. Желудок ныл. Колени подгибались. По ночам снились пельмени. Однажды я брела на подкашивающихся ногах по улице, а впереди меня шла женщина. У нее из сумки торчал длинный батон, этакий французский baguette. И вдруг я поймала себя на желании броситься и откусить от этого батона горбушку, почувствовать во рту хрустящую корочку и нежный мякиш… У меня на лбу выступила испарина, я насилу взяла себя в руки и дома, за обеденным столом, поведала эту историю в самом юмористическом ключе. Елена смеялась своим серебристым смехом, Денис аплодировал, и даже папа-депутат, пребывавший в неизменно сладкой дремоте, очнулся на мгновение и проворчал что-то вроде «недурственно, недурственно». Ему-то хорошо был дремать, у него на обед был бульон с пирожками и телячья отбивная с горошком! А у меня – вареный шпинат. Вполне понятно, что я чувствовала себя немного взвинченной.