Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек

другой стаей. Только в ноябре воздух посвежел и по-настоящему запахло зимой, но к этому времени земля стала сухой, как трут. С камней начал отслаиваться лишайник.

Пока тянулись жаркие дни, Джозеф обитал в кольце сосен и ждал наступления зимы. Новый образ жизни создал новые привычки. Каждое утро он приносил воду из небольшого, но довольно глубокого озера, которое образовалось в русле ручья, и поливал мох на камне. Вечером делал то же самое. Мох с благодарностью принимал заботу, снова став густым, зеленым и блестящим. Во всей округе больше не сохранилось ничего зеленого. Джозеф внимательно осматривал камень, чтобы убедиться, что мох не высыхает. Ручей понемногу мелел, но приближалась зима, а в углублении оставалось достаточно воды, чтобы регулярно поить камень.

Раз в две недели Джозеф ездил по испепеленным холмам в Нуэстра-Сеньора, чтобы пополнить запас продовольствия. Однажды ранней осенью заглянул на почту и обнаружил долгожданное письмо от брата.

Томас ограничился конкретной, сдержанной информацией: «Здесь есть трава. В пути потеряли три сотни коров. Оставшиеся отъелись и растолстели. Рама чувствует себя хорошо, дети тоже. Из-за засухи аренда пастбищ очень подорожала. Дети купаются в реке».

В городе Джозеф разыскал погонщика Ромаса, и тот скупо рассказал о переходе. Поведал, как коровы падали одна за другой и больше не вставали, а лишь устало смотрели в небо. Ромас умел точно определять их состояние. Заглядывал в глаза и пристреливал изможденных животных. Их глаза стекленели, но сохраняли все то же выражение кроткого терпения. Не хватало пищи и воды. Стада до отказа заполняли дорогу и окружающее пространство, так что окрестные фермеры держались враждебно: вооружались, охраняли свои владения и убивали каждое нарушившее границу животное. Вокруг лежали покрытые пылью останки; с начала и до конца пути в воздухе висело зловонье разлагающейся плоти. Рама боялась, что дети заболеют от ужасного запаха, и завязывала им рты и носы влажными платками. С каждым днем пройденное расстояние сокращалось. По ночам усталый скот отдыхал, уже не пытаясь найти пропитание. По мере того как стадо таяло, сначала отправили обратно одного погонщика, потом второго. Остались двое работников и Ромас. Когда же наконец добрались до прибрежных пастбищ реки Сан-Хоакин, коровы опустились на колени и ночь напролет ели. Ромас говорил ровным голосом и даже слегка улыбался. Однако, едва закончив печальную повесть, поспешил уйти, бросив через плечо: «Ваш брат мне заплатил», – и скрылся в пивной.

Пока Джозеф слушал, боль в животе становилась все острее, так что, когда Ромас ушел, он обрадовался избавлению. Купил необходимую провизию и отправился в обратный путь. Впервые он не смотрел на сухую потрескавшуюся землю; пробираясь сквозь заросли, не ощущал прикосновения острых веток. В его сознании все тянулась и тянулась пыльная дорога, умирали и умирали голодные измученные коровы. Джозеф жалел, что услышал горький рассказ, потому что у спасительных сосен появился новый враг.

Подлесок в роще погиб, но прямые стволы по-прежнему стойко охраняли камень. Засуха поразила землю, убив кусты и невысокие лианы, но корни сосен проникали так глубоко, что все еще добывали достаточное количество воды, чтобы иголки оставались темно-зелеными. Джозеф приехал домой, на поляну, приложил ладонь к камню, чтобы ощутить влагу, внимательно осмотрел ручей и впервые поставил вешки, чтобы определить, насколько быстро уходит вода.

В декабре край сковал колючий мороз. Солнце вставало красным и садилось красным. Изо дня в день северный ветер поднимал пыль и куда-то гнал по земле сухие листья. Джозеф съездил на ранчо и взял палатку. Стоя среди пустых молчаливых холмов, запустил ветряную мельницу, послушал, как она всасывает трубами воздух, а потом повернул рукоятку и остановил лопасти. Поднимаясь по склону, ни разу не оглянулся, а могилы объехал стороной.

В тот же день на западном хребте появились клочья тумана. «Почему бы не съездить к старику? – подумал Джозеф. – Непременно расскажет еще что-нибудь полезное». Однако мысль была не больше чем игрой. Джозеф знал, что не имеет права бросить камень на произвол судьбы: мох может погибнуть. Он вернулся на молчаливую поляну и поставил палатку. Взял ведро и пошел за водой, чтобы полить камень. Что-то случилось. Ручей отступил от вешек на целых два дюйма. Где-то в центре мира засуха все-таки поразила источник. Джозеф наполнил ведро в углублении, полил камень и снова наполнил. Вскоре озеро опустело, и пришлось ждать полчаса, прежде чем набралось достаточное количество воды. Впервые подступила паника. Джозеф протиснулся в пещерку и осмотрел трещину, откуда медленно сочилась влага. Он вылез грязным и мокрым, сел возле ручья и принялся следить, как хрустальная вода заполняет пространство. Казалось, поток сокращался на глазах. Ветер нервно теребил ветки сосен.

– Она победит, – произнес Джозеф вслух. – Засуха нас одолеет.

Пожалуй, теперь ему стало по-настоящему страшно.

Вечером Джозеф вышел на открытое пространство, чтобы посмотреть на закат. Зрелище оказалось жестоким в своей первозданной простоте: из невидимого океана приполз туман и съел солнце. Этим холодным зимним вечером Джозеф собрал для костра охапку сухих сосновых сучьев и мешок шишек. Развел возле образовавшегося в русле озера огонь – так, чтобы свет падал на крошечный ручеек. Закончив скудный ужин, прилег, облокотился на седло и принялся смотреть, как вода бесшумно течет в углубление. Ветер стих, сосны задремали. Джозеф услышал, как, скользя по опавшей хвое, захватывая каждую лощину, каждый овражек, воровато и коварно пробирается в рощу засуха. Услышал жалобный, испуганный шепот беззащитной земли. Встал, опустил ведро в озеро, набрал воды, вылил на камень и сел ждать новой порции. Каждое следующее ведро наполнялось медленнее предыдущего. Выискивая редкую добычу, в темном небе бесшумно кружили совы. Внезапно земля передала далекий, глухой, мерный стук. Джозеф затаил дыхание и прислушался.

– Она поднимается по холму. Скоро будет здесь. – Он глубоко вздохнул, снова сосредоточился на звуке и прошептал: – Когда доберется сюда, земля умрет, а ручей остановится.

Глухой стук упорно приближался, и Джозеф со страхом ждал появления его источника. Потом лошадь подняла голову и заржала, а со склона холма тут же донеслось ответное ржание. Джозеф стремительно поднялся и замер возле костра в воинственной позе, готовясь отразить нападение. В ночном мраке на поляну выехал всадник и остановился. В седле он казался выше сосен. Голову обрамляло бледно-голубое сияние. Однако голос прозвучал мягко и дружелюбно:

– Сеньор Уэйн.

Джозеф с облегчением вздохнул.

– Это ты, Хуанито, – отозвался он устало. – Я узнал твой голос.

Хуанито спешился, привязал лошадь и подошел к огню.

– Сначала поехал в Нуэстра-Сеньора и там узнал, что вы теперь один. Отправился на ранчо и увидел, что все дома стоят пустыми.

– А как