Город-невидимка - Екатерина Неволина

Вопрос был бессмысленен. Слова вообще утрачивали свой смысл, становясь простым набором странных пустых звуков. Кажется, девушка наконец осознала это, потому что смирилась и вновь погрузилась в сонный покой, подобный смерти. А может, и являющийся этой самой смертью. Даже появление на горизонте черной птицы на этот раз ее не взволновало — к чему волноваться, когда все напрасно и изменений не будет? Мир закольцован и обращен в ничто, а значит, ничего нет ни по эту, ни по ту сторону кольца. Великая пустота, иссасывающая и беспощадная.

Птица все приближалась, и девушка следила за ней отрешенным, почти ничего не видящим взглядом.

Ворон (теперь было заметно, что птица — именно большой черный ворон) летел медленно и как-то неуклюже, чуть заваливаясь набок, словно воздух являлся для него препятствием, и требовалось постоянно напрягать все силы, чтобы прорываться сквозь него.

Глядя на птицу, девушка даже подумала, что она умирает и умрет совсем скоро, если продолжит в том же духе. Ни жалости, ни каких-либо иных эмоций не было. Она наблюдала — вот и все, слегка удивляясь настырности ворона — пора бы давно сложить крылья, не мучиться, а камнем рухнуть в соленую воду. Может, вода примет его и подарит ему забвение…

Но ворон все летел.

Вот он уже над старой яхтой, и из горла птицы вырвался хриплый страшный крик.

Девушке показалось, что птица хочет ей что-то сказать. Но разве птицам дано говорить? Может, и дано — таких тонкостей она уже давно не помнила…

Ворон еще раз судорожно взмахнул крыльями и рухнул вниз, к ногам девушки, теряя перья. Глаза у птицы покрывала сизая пленка.

Девушка подняла ворона — сама не зная зачем, погладила по взъерошенным перьям, и глаза птицы снова раскрылись. Она негромко каркнула.

«Она зовет меня, — вдруг отчетливо поняла девушка. — Зовет туда, где нет этого моря и этого солнца… Но разве такие места бывают?.. Да, бывают… Я, кажется, немного помню такие места. Там есть что-то еще… что-то очень важное…»

Птица закаркала, словно разразилась приступом кашля. Похоже, в руках у девушки ей стало лучше. Еще недолго они сидели, глядя на едва плещущиеся у ног волны, а потом ворон взлетел и, сделав круг над разбитой яхтой, закаркал.

— Лети, — сказала ему девушка, махнув рукой. — Ты же видишь, я не могу последовать за тобой, так улетай сам.

Краем сознания она еще понимала, что находиться в этом месте нельзя, что это отчего-то плохо для птицы. Ворон еще раз досадливо каркнул и, опустившись ей на плечо, легонько клюнул.

— Я не могу пойти с тобой! — девушка помотала головой, словно так было для птицы понятнее. — Моя яхта разбита. Она никуда не поплывет, понимаешь?!

Но ворон настаивал и еще раз, посильнее, ткнул ее клювом.

Девушка рассердилась.

— Улетай! — она стряхнула с себя глупую навязчивую птицу и прикрикнула на нее. — Кыш! Убирайся! Отстань от меня.

Ворон вспорхнул и, сев на обломанную мачту, расхохотался… странно, но эти хриплые каркающие звуки более всего походили именно на смех! На ехидный издевательский смех.

— Ну, погоди! — погрозила девушка, оглядываясь в поисках того, чем бы можно было запустить в птицу. Как назло, ничего! Она сунула руку в карман и вдруг поняла: там что-то есть. Небольшое, металлическое.

Монетка! Она сверкнула под лучами никогда не заходящего солнца особенным ярким светом, и девушка нахмурилась. С этой монеткой тоже связано что-то важное. Какое-то обещание, какой-то долг…

Ворон взволнованно замахал крыльями, словно подтверждая эту догадку.

— Ну что же ты никак не отстанешь?! — проговорила девушка, едва не плача. — Ну летел бы обратно… к себе. Зачем я тебе? Вот зачем?

— Ка-ар!

И правильно, какой еще ответ можно ожидать от ворона, но все-таки… такое ощущение, что она нужна этой несчастной глупой птице и та не улетит отсюда одна. Умрет, но не улетит. Упрямая.

— Ну хорошо, — девушка вздохнула, — и как, по-твоему, я отсюда выберусь?

Ворон взлетел с мачты и сделал круг над яхтой, снова призывно каркая.

— Я не умею летать, — напомнила она, — крыльев у меня нет. Не хочешь же ты, чтобы…

Она не договорила, испуганная страшной догадкой.

— Ка-ар! — согласился ворон.

— Нет! Я не могу! — девушка вцепилась в мачту обеими руками, будто бы птица могла напасть и сбросить в пугающую воду.

Грудь сдавило, и стало больно, словно она вновь очутилась в ледяной воде, словно вновь шла ко дну, уже не понимая ничего, не зная, где верх, где низ, но еще зачем-то борясь, еще стараясь выплыть…

— Я не могу! Я не хочу! Оставь меня в покое! — закричала девушка и со злостью швырнула несчастную монетку.

Негромкий плеск… И в ту же секунду девушка сама оказалась за бортом, отчаянно пытаясь поймать этот маленький кружочек металла, имеющий бог ведает какую ценность в этом застывшем мертвом мире.

Наверное, это было сродни настоящему чуду, но она успела. Успела перехватить пропажу до того, как та опустилась на дно, а еще вновь вынырнула на поверхность, с жадностью вдыхая раскаленный сухой воздух.

Ворон закаркал и, больше не глядя на нее, тяжело махая крыльями, устремился к горизонту.

Не оставалось ничего другого, как плыть за ним. Медленно и тяжело, не оглядываясь на обломки яхты, так долго служившие девушке убежищем. Она не знала, сколько продолжался их путь. Наверное, целую вечность. И она, и птица передвигались из последних сил, уже даже не веря в благополучный исход, когда девушка вдруг увидела огоньки.

Они располагались полукругом и манили к себе словно маяки. В этот миг ворон закаркал и вдруг камнем рухнул в море. Когда девушка подплыла к нему, его глаза были снова подернуты сизой пленкой, а из клюва сочилась кровь.

На этот раз, видно, силы у птицы иссякли окончательно, она умирала, да и девушка не могла больше поделиться с ней ничем.

«Мы умрем здесь оба — я и этот ворон… Не важно, раньше или поздно. Но умрем. В двух шагах от спасения», — тупо подумала она, но все же подобрала птицу и, пристроив ее у себя на плече — так, чтобы не захлестывало водой, — продолжала медленно плыть.

По ее субъективным часам прошло еще несколько жизней, когда девушка вдруг нащупала ногами дно и побрела к берегу, спотыкаясь и покачиваясь. Уже на самой кромке воды она упала лицом в песок — и засмеялась, и заплакала одновременно, сотрясаясь в странной истерике.

— Мы выжили! Слышишь! Глупая птица! — кричала она между рыданиями, перемежавшимися приступами дикого смеха. — Вы-жи-ли!

Горло болело, просоленные губы давным-давно растрескались под солнцем, но девушка вдруг ощутила сумасшедшее, нереальное счастье.

— Мы выжили! — закричала она, запрокинув голову к бездонному тусклому небу. — Эй, вы слышите! Вы думали, что мы умрем? Так нет, не дождетесь!