Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом - Малика Ферджух

– Почему вы это сказали? – спросил он.

– Что?

– Мистер и миссис Джонсон.

Хэдли не могла ответить, она сама не знала.

– Вы же еще не назвали мне вашу фамилию, – выдохнула она, когда его рука скользнула по ней от коленки к бедру.

Она смотрела на него. Было темно, но его глаза казались удивительно светлыми.

– Пудинг, – прошептала она.

Его пальцы обхватили ее затылок.

– Поцелуй меня, крокодильчик.

* * *

«Бродвей Лимитед», обычно прибывавший в 8:40 утра, гордо въехал на Пенсильванский вокзал с опозданием почти на семь часов. Такого еще не бывало.

Под шум, похожий на рокот прибоя, они оказались в море вокзальной толпы на платформе номер 17. Стэнли хлопнул Арлана по плечу.

– Мне еще надо зайти в Объединенные организации обслуживания. Встретимся в поезде?

Хэдли догадалась, что это был только предлог: сержанту Стэну Расселу хватило такта оставить их вдвоем. Она улыбнулась ему.

Подхватив чемодан Хэдли и закинув вещмешок на плечо, Арлан крепко сжал ее руку. Его экспресс уходил в 16:10. У них было сорок пять минут.

Вокзал был великаном; его лестницы – каменными колоссами; его залы – соборами. На эскалаторе Хэдли оступилась, Арлан подхватил ее. Она смутилась, пробормотала извинение, не сводя глаз с движущихся перил, словно не зная, можно ли им доверять. Она вдруг показалась Арлану очень маленькой и хрупкой.

– В первый раз так поднимаешься?

Хэдли, смеясь, кивнула. Наверху она вцепилась в его рукав и прыгнула, как прыгала в детстве через ручей. Они вошли под гигантский центральный свод. Он украдкой поцеловал ее волосы.

Поезда на Балтимор, гласила таблица со стрелкой. 15:27, напоминали висевшие под потолком черные часы.

В Нью-Йорке не было снегопада, но с моря дул ледяной ветер. Они пересекли стоянку автобусов «Грейхаунд», свернули к 33-й улице и укрылись от холода в кафе под названием «Пенси с небес» рядом с отелем «Пенсильвания».

Народу было много, но после вокзальной сутолоки кафе показалось им тихой гаванью. 15:32.

Арлан и Хэдли сели на диванчик напротив стенных часов, рядом с седой женщиной, которую отделяла от них плетеная корзинка, прикрытая шарфом с узором из зеленых ракушек. Они заказали кофе. Их седая соседка с трудом выпросталась из диванчика. На ее юбке из толстой шерсти залегли складки от долгого сидения. Она опустила монетку в красный с розовым музыкальный автомат. Когда зазвучала песня Don’t fall asleep, она вернулась на свое место и села перед стаканом вермута со смородиновым ликером, беззвучно подпевая.

Арлан достал из кармана блокнот, вырвал листок и быстро, но тщательно написал на нем несколько строк.

– Мой адрес в Нью-Йорке и номер телефона, по которому можно мне позвонить. Только не слишком поздно вечером, это телефон моей хозяйки-церберши. Я живу в Вест-Сайде. Мой корабль вернется в начале марта.

Он положил бумажку на скатерть и наклонился к Хэдли. Обхватил ладонями ее лицо, погладил волосы, уши, щеки.

– Я буду здесь, и… о Хэдли, Хэдли, – прошептал он пылко. – И ты тоже будешь здесь, моя любимая, правда?

Она закрыла глаза, поцеловала пальцы, ласкавшие ее губы, и тихо выдохнула:

– Да. Я буду здесь, Арлан.

Их соседка напевала всё громче, вторя музыкальному автомату:

Don’t fall asleep and dream you’re Gable

Don’t fall asleep, I’m young and able.

15:39. Арлан вырвал из блокнота еще один чистый листок и протянул его ей вместе с карандашом.

– Напиши свой адрес.

– Я не помню его наизусть, – замялась Хэдли. – Сейчас.

Она отыскала в сумочке записную книжку, переписала адрес и подвинула бумажку к нему, как раз когда принесли кофе.

– Эй, Миджет! – окликнула официантка даму с корзинкой. – Все сегодня продала?

Та покачала головой и пригубила вермут с ликером, не переставая напевать.

I’m a girl who knows what the love means.

– Пончики, – сказала официантка Арлану. – Подарок от заведения гостям в военной форме.

I don’t need Lubitsch when I do my love scene.

– Лучшие во всей округе, – добавила девушка.

Сдвинув в сторонку бумажки и сумочку, она протерла стол тряпкой, взяла с соседнего сахарницу и поставила ее перед ними вместе с тарелкой пончиков.

Потом, незаметно показав на старушку, похлопала себя по лбу.

– Эй, Миджет! Еще вермута?

Та кивнула, продолжая петь. Официантка ушла, и тут Миджет вдруг обратила на них внимание. Она приподняла шарф с ракушками, скрывавший корзинку. В ней лежали рядком несколько чахлых букетиков фиалок. Она долго выбирала и наконец протянула букетик через стол, рукавом опрокинув сумочку. Букетик подкатился к Хэдли. Старушка кивнула ей: это вам.

– Спасибо, мэм.

– Миджет.

Арлан нашарил в кармане мелочь, а Хэдли прикрепила фиалки к муфте. Крохотка взяла монетки и снова запела.

Forget the charm of Greta Garbo

And keep your mind on me.

Хэдли сложила листок с адресом Арлана и поспешно убрала его в сумочку, заложив между страницами записной книжки. Арлан спрятал ее адрес в бумажник.

Oh please please… don’t fall asleep.

15:48. Они не притронулись к пончикам, и стаканчики кофе были наполовину полны. Арлан оставил на столе полдоллара, и они вышли в январскую стужу, чтобы вернуться назад к Пенсильванскому вокзалу. У входа они укрылись за колонной, цоколь которой был выше их плеч. Справа и слева полноводной рекой колыхалась толпа.

Арлан распахнул пальто, и она прижалась к нему. Он поцеловал ее, и еще раз, и еще.

– Знаешь, кого я вспомнил? – прошептал он. – Роба.

– Большого любителя целоваться с девушками?

– Не появись этот гадкий мальчишка, я бы сделал это раньше.

– Что сделал?

– Поцеловал тебя.

– Ты не любишь детей?

– Обожаю. Я хочу четверых. Нас в семье пятеро.

Хэдли поморщилась.

– Ты думаешь, что предназначение женщины – сидеть дома, растить детей и гладить по голове мужа, когда он приходит усталый с работы?

– Я хочу, чтобы моя жена была счастлива, и, если ей для счастья нужно полребенка, пусть будет полребенка! Но, – добавил он, обняв ее крепче, – я непременно хочу, чтобы ты гладила меня по голове каждый день, любимая.

И он сам нежно погладил ее по голове, это было так приятно. Сладко пахли фиалки на муфте. Хэдли мысленно поклялась признаться ему, что она не просто библиотекарша, а еще и танцует. Потом, в письме. У нее еще будет время, а сейчас его у них не было.