Укротитель кроликов - Кирилл Шелестов

— Ну что, — заговорил Лисецкий чуть более обыденно. — Кто начнет?

— Собственно, ситуация в общих чертах ясна, — осторожно пришел я на помощь Кулакову, который не мог начать в силу того, что знал о происходящем меньше всех. — Остается обсудить детали.

Вряд ли кому-нибудь, кроме меня, ситуация была ясна. Что же касается деталей, то даже я не имел о них четкого представления, надеясь на импровизацию.

— Значит, твое требование заключается в том, чтобы мы прекратили войну и помогли тебе на выборах, сняв Черносбруева? Так? — холодно осведомился губернатор. Теперь он перешел к сухой манере разговора и подобрался.

Кулаков не нашел ничего лучше, как сердито уставиться на меня. Я понял, что если немедленно не вмешаюсь, он наговорит чего-нибудь лишнего. Этого нельзя было допустить.

— Требование снять Черносбруева мне, как и вам, кажется излишне жестким, — лицемерно сообщил я. — Но Борис Михайлович на нем настаивает. Он считает, что так будет лучше.

Кому именно будет лучше, я объяснять не стал. Кулаков фыркнул, но промолчал. Я готов был его убить. Храповицкий пил чай и всем своим видом выражал вежливую отстраненность. Но по короткому острому взгляду, брошенному в мою сторону, я понял, что он начал о чем-то догадываться.

— Ну, может быть, оно не такое уж жесткое, — снисходительно возразил мне губернатор. — При условии, что Борис Михайлович окажет мне ответную любезность.

Неприметно для себя он переключился с Кулакова на меня и теперь вел переговоры со мной. Это было не очень удобно, потому что с одной стороны до меня доносилось злобное сопение Кулакова, который еле сдерживался, чтобы не высказать все, что он думает, с другой стороны я кожей чувствовал нараставшую подозрительность Храповицкого.

— О какой услуге речь? — осведомился Кулаков.

— Мне не хотелось бы, чтобы мы с Борисом Михайловичем столкнулись на губернаторских выборах в следующем году, — по-прежнему обращаясь ко мне, пояснил Лисецкий. — Я, конечно, никогда не уклоняюсь от открытой борьбы. Но мне кажется, мы можем обойтись без этого. Если Борис Михайлович готов меня поддержать… — Он не договорил и перевел взгляд на Кулакова.

— И какая же поддержка от меня требуется? — спросил Кулаков грубовато.

— Ну, например, завтра мы можем дать совместную пресс-конференцию. Сказать о том, что в результате наших с тобой совместных усилий отныне не будет противоречий между городом и областью. Что мы готовы во всем помогать друг другу. Развивать плодотворное сотрудничество и работать на благо людей. А на следующей неделе, когда состоится празднование дня города, мы вместе выйдем на городскую площадь во время концерта. Обнимемся. Обратимся к людям. Может быть, споем вместе что-нибудь.

Чувствовалось, что губернатор основательно продумал свои условия. Не зная реакции Кулакова, я замер. Он молчал минут пять, не меньше.

Губернатор смотрел на него выжидательно и напряженно. Храповицкий увлеченно изучал рисунок обоев. Я вспотел. Наконец, Кулаков неохотно кивнул.

— Ладно, — проговорил он сквозь зубы. — Будем считать, что в этом вопросе мы договорились.

Лисецкий с явным облегчением откинулся в кресле. Я понял, что результат превзошел его ожидания, и тоже перевел дыхание. Впрочем, в отличие от Лисецкого, я праздновал преждевременно. Теперь была партия Храповицкого.

— Есть еще одно обстоятельство, — бесцветным голосом проговорил Храповицкий. Все повернулись в его сторону. Он сидел, ни на кого не глядя. — Я хотел бы понять, в чем заключаются мои интересы.

Я понимал, что если он скажет хоть слово о деньгах, то все полетит к черту. Поскольку торговаться с ним Кулаков ни за что не станет. Я с ужасом ждал продолжения. Но Храповицкий был слишком умен, чтобы этого не понимать. Начав, он совсем не собирался продолжать, предоставив это остальным. Он невозмутимо отпил чай.

— Думаю, к этому разговору я готов, — медленно заговорил Кулаков. — У меня есть предложение. Я хотел бы, чтобы Андрей, то есть Андрей Дмитриевич, — поспешно поправился он, — перешел ко мне на работу. Моим первым заместителем. Главой администрации города.

Я, кажется, подпрыгнул от неожиданности. Теперь все уставились на меня.

— Это как-то… довольно внезапно… — пробормотал я растерянно.

Губернатор наморщил лоб и поджал губы.

— А что? — вдруг подхватил он. — По-моему, мысль неплохая. Пора тебе, Решетов, расти. Парень ты способный. Надо начинать политическую карьеру.

— Я, в общем-то, не очень готов. Я никогда не думал в этом направлении… — Я все еще не мог прийти в себя от потрясения.

Лицо Лисецкого изобразило недовольство. Он не понимал, как кто-то может отказываться от политической карьеры.

— Ну, не всю же жизнь ты собираешься служить частному капиталу, — строго произнес он. — Как говорится, наворовал, пора и о Родине подумать.

Мне тут же захотелось спросить его, как именно в результате дум о Родине появляются на свет поместья, подобные тому, в котором он жил. Но я не стал этого делать.

— Ты сам-то согласен? — обратился ко мне Кулаков.

— Не знаю.

Я и правда не знал.

— Я не согласен, — вдруг твердо заявил Храповицкий. — Я хорошо знаком с Андреем и, надеюсь, могу считаться его другом. Он не чиновник по своему характеру. Ему и у меня-то порой нелегко, а у вас он и вовсе задохнется. Хорошо, если через какое-то время он просто уйдет, не хлопнув на прощание дверью. В результате я потеряю дельного помощника, а вы не приобретете нужного заместителя. Если вы готовы работать с кем-то из моих людей, я бы лучше рекомендовал на эту должность Павла Сырцова. Вы должны его помнить, он управляет моим банком. Разумеется, я гарантирую и его лояльность, и его порядочность. В любом случае, вы вольны уволить его в любую минуту.

— Мне бы все-таки хотелось, чтобы это был Андрей, — упрямо повторил Кулаков.

— Андрей вполне может остаться связующим звеном между вами и нами. Так будет лучше для обеих сторон, поверьте. К тому же не завися от вас, он принесет вам больше пользы. Я ведь вовсе не ищу вашей дружбы. — Храповицкий тонко улыбнулся.

— Не хочешь отдавать парня? — засмеялся Лисецкий. — Может, и правильно. Но ты зря противишься, Борис Михайлович. Сырцов — это отличная кандидатура. Он разбирается в экономике. К тому же Володя прав: в нем больше чиновничьего.

— Я подумаю, — хмуро пообещал Кулаков. Он был разочарован.

— Мне бы хотелось, чтобы мы пришли к какому-то результату сейчас, не откладывая, — вкрадчиво заметил Храповицкий. — Мне не хотелось бы давить на вас, Борис Михайлович, для этого я слишком хорошо знаю ваш независимый характер. Но я люблю ясность.

Он не собирался уступать. Он собирался давить.

Кулаков тяжело вздохнул.

— Хорошо, — сказал он недовольно. — Пусть будет Сырцов. Хотя по мне лучше Решетов.