Проказница - Кейси Майклз

— При вас? — резко сказала Калли, сердито глядя на него. — Воображаю, как бы ей это понравилось! Саймон, ради Бога, освободите Лестера и уведите всех отсюда. И пусть кто-нибудь сходит за Кэтлин.

Дальше все развивалось очень быстро. Имоджин была переведена своим любящим сыном в сидячее положение. Арман с Бартоломью тем временем вызволили Лестера, задыхавшегося под внушительной тяжестью виконтессы, и они втроем покинули комнату. Или сбежали. Смотря на чей взгляд, подумала девушка. Саймон, присев на корточки, привалил к себе грузное тело матери, чтобы Калли могла подобраться к ее спине и расстегнуть пуговицы.

— Два обморока за два дня, — посетовал Саймон. — Вчера, я слышал, ей стало плохо у вас в комнате. — О Боже! — недовольно заворчал он, когда перо, украшавшее голову его матери, чуть не выкололо ему глаз. — Зачем ей эти дурацкие ухищрения…

— Мы оба знаем зачем! — прервала его Калли, распускавшая шнуры и тихо роптавшая, когда попадались неуступчивые узлы. Понимая, что ей никак нельзя выдавать Имоджин, она замялась. Не могла же она раскрывать довольно низменные причины ее приверженности к корсетам. Не объяснять же Саймону, что его мать жаждет делить ложе с мужчиной! Калли быстро нашла выход из положения, решив сказать лишь часть правды. — Имоджин не хочет быть вдовствующей виконтессой и стремится выглядеть молодой и очаровательной, чтобы заполучить себе мужа. Она полагала, что примирится со своим титулом, если вы женитесь на мне. Вы ведь знаете, что я ей нравлюсь. Она надеялась, что я не сошлю ее во вдовий домик, и поэтому оставила на время корсеты. Но сейчас они вернулись и, как видите, с возмездием. — Калли умолкла на секунду, сердито сверкнув глазами. — Саймон, вы не можете держать ее устойчивее? Я и так едва справляюсь с этими шнурками.

— Можем поменяться местами, — сказал он сквозь зубы, когда внушительное тело виконтессы в ярко-желтом атласном халате сложилось пополам, как яичница, и нависло у него над головой. — Так вы говорите, она все еще мечтает нас поженить? Я не придаю этому большого значения.

— Я тоже, — подхватила Калли, снова берясь за работу. — Но Имоджин по-прежнему думает, будто все предначертано, и, кажется, мне не удастся ее разубедить. Однако, — продолжала она, помня, что ее задача — выручить виконтессу и заморочить голову Саймону, — оказывается, мы с вами настолько нелогичны, что не поняли самых очевидных вещей. Ваша матушка заявляет, что снова займется… чем бы вы думали? Не чем иным, как устройством собственной жизни. Таким образом она хочет избегнуть участи одинокой старухи. Не то чтобы я верю этому — нет, конечно. Мне кажется, она хочет просто пристыдить нас и заставить пожениться. Она думает, это поможет ей сохраниться — не даст клевать носом за пудингом или потерять сознание во время прогулки в парке.

— До чего же скользкий халат, — сказал Саймон, прилагая все усилия, чтобы не дать матери сползти на пол. — Сам дьявол не справится с этим атласом. Как вам удается одновременно рассказывать и делать дело? — дружелюбно спросил он.

— Так вот и удается, — ответила Калли, подсовывая указательный палец под очередную тугую тесемку и чувствуя, как внутри вскипает неподвластное разуму раздражение. Два дня не разговаривали, а теперь он будет обсуждать с ней Имоджин? Да как он смеет?! О мужчины! Совершенно бесчувственные существа! — К тому же я уже почти закончила и то и другое, — сказала она. — Но если все ее глупости, о которых я уже упоминала, — продолжала она, тяжело дыша и ослабляя один за другим длинный ряд шнуров, — то есть ее волосы… корсеты… эти нелепые перья… и «скользкие» халаты вполне объяснимы, то менее всего понятно, как можно поглощать такое неимоверное количество пищи. И форель… и устричный паштет… и молодая гусятина… и засахаренные фрукты и целые горы шоколадных пирожных от Скарлет… Есть! Теперь все расшнуровано! Попробуйте уложить ее обратно.

Калли, почти бездыханная, устало привалилась к спинке дивана с декоративной резной планкой и, распластав на ней руки, посмотрела вниз на виконтессу, обложенную подушками. На щеках пожилой женщины обозначился чуть заметный румянец. Она начала медленно приходить в себя, поворачивая голову из стороны в сторону и тихо постанывая. Вскоре веки ее затрепетали, и наконец она открыла глаза.

— Саймон… — Имоджин улыбнулась сыну, по-прежнему сидевшему возле нее на корточках. Она протянула унизанные кольцами пальцы и потрогала темный локон, упавший ему на лоб или потревоженный одним из ее перьев. — Ну чем не прелесть? Ты сам это знаешь, Саймон. Ты просто восхитителен! Всегда…

Калли непроизвольно хихикнула и быстро заставила себя умолкнуть. Однако ее смешок привлек внимание виконтессы. Она встрепенулась и поднесла руку к голове, еще больше растрепав свой плюмаж.

— О, привет, Калли! Что вы здесь делаете? — И вдруг, нахмурясь, посмотрела в потолок. — И что здесь делаю я? Где я?

— На пути в бедлам, мама, — сухо сказал Саймон, медленно поднимаясь на ноги. — Если так пойдет дальше, санитары препроводят тебя в загородную лечебницу. Ты упала в обморок, и уже не в первый раз.

— Я? О, родной мой! Видимо, это так.

— Да, Имоджин, — с укором сказала Калли, приводя в порядок ее прическу. Но получилось только хуже, потому что Саймон как раз наклонился поцеловать мать в щеку, и в глаз ему ткнулось другое перо. Калли притворилась, что не слышит, как он тихо чертыхнулся. — Имоджин, дорогая, вы должны оставить свою затею. Вы меня слышите? Во-первых, вы слишком часто падаете в обморок. Во-вторых, это выглядит довольно глупо. Вы похожи на солидного датского дога, пытающегося изображать из себя нервную комнатную собачку, простите меня за такое сравнение. И потом, вы своей тяжестью задавили Лестера. В этот раз он чуть не задохнулся. Неужели вы собираетесь ловить себе супруга, падая вот таким образом? Так вы никогда его не поймаете.

Виконтесса скорчила гримасу и принялась хохотать. От громкого рокота, исходящего изнутри ее чрева, у нее сотрясались плечи.

— Вы правы, Калли. Датский дог! Или огромное объемистое дерево, пытающееся казаться изящным розовым кустом! Мне больше нравится второе сравнение, хотя я вас понимаю. Выходите замуж за Саймона — и я перестану. Правда перестану. Даже соглашусь быть не только вдовой, но и бабушкой, я полагаю. Возможно, даже начну заниматься чем-нибудь вроде разведения цветов и оставлю всякие мысли найти себе прекрасного…

— Имоджин! — тотчас прервала ее Калли, опасаясь, что, еще не оправившись после обморока, она может сказать примерно то же, чем заставляла краснеть Лестера и обращала его в бегство.

— Мама… — вслед за ней повторил Саймон, не понимая причин ее беспокойства. Калли была в этом уверена, считая, что он просто пытается избежать еще одной лекции на темы брака.

— Нет? — Имоджин пожала плечами. — Ты не хочешь сделать для меня такую малость? Тогда корсеты останутся. — Виконтесса снова пожала плечами, подмигивая Калли и как бы говоря, что ей уже лучше и она снова владеет собой. Она позволила Саймону посадить себя, а Калли накинула ей на плечи шаль, чтобы соблюсти благопристойность. — Я услышала, что в город приехал граф Митчем, — продолжала Имоджин, — и пригласила его на ваш бал, Калли. Мы с Фредди знакомы целую вечность, хотя давно не встречались. Его жена умерла два года назад, но он никогда ее не любил. Он женился на деньгах, а не на девушке. У меня много денег, целые горы денег. Может, он пожелает меня сейчас. Правда, он еще не видел меня располневшей. А Фредди такой красивый! И худощавый. Не сказать, чтобы он так уж мне нравился, но нужда, естественно, заставляет.