Лоскутный мандарин - Гаетан Суси

Каким-то шестым чувством он уловил, что деньги, потраченные на этого лягушачьего артиста, чреваты для него самого потерей.

Кальяри отпил чая и выдержал достаточную паузу, чтобы дать этому человеку вспомнить о том, кто из них двоих миллионер и домик чьей матери грозятся снести разрушители. Потом сказал:

— На самом деле меня интересует не столько лягушка, сколько мальчик.

— Да он же олух царя небесного, — сказал его помощник, чья печень готова была разорваться на части.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Как бы то ни было, получается даже забавнее, если отдать за это большую цену. Я бы за этого паренька готов был заплатить гораздо больше.

— Но он ведь без лягушки ничего не стоит. — Помощник щелкнул ногтем указательного пальца себе по зубу. — Зачем же выэто сделали?

Кальяри смотрел на своего служащего, покручивая пальцем ус, который отращивал специально для этого.

— Чтоб наступить на мозоль Рогатьену Лонг-д’Элу, вот для чего.

Озадаченный помощник тяжело осел на диван. Кальяри взглянул на часы.

— Надо же, — заметил он, — никак не думал, что еще так рано. Значит, у меня есть еще немного времени.

Он приподнял голову помощника за подбородок и посмотрел ему в глаза ангельски ироничной улыбкой.

— Ну, ничего, не переживай, ты же знаешь, и тебе кое-что перепадет.

Потом добавил, обращаясь больше к самому себе, поэтому — не без доли самолюбования:

— Сегодня встреча у меня не назначена. Ну да ладно, я столько ей плачу, что, думаю, она не откажется меня принять для очередного сеанса психоанализа.

Контракт, полный тревожных оговорок, так и лежал на столе.

После ночи, сами можете себе представить, какой ночи, Ксавье Мортансу не терпелось осуществить намеченные планы. Не будет преувеличением сказать, что так неожиданно свалившееся на него богатство сводило его сума, по крайней мере первые несколько часов. Он просто не знал, что можно себе купить на тысячу долларов. Это была какая-то дикая, немыслимая сумма денег, настоящая бомба, и эти банкноты такого странного, даже, можно сказать, зловещего цвета… Эта сумма его сначала просто ужасала. Деньги были весомей абстрактного могущества волшебной палочки чародея, потому что, вынь он их из кармана, произошло бы невероятное, так как они были той силой, что влекла к себе Могущество, заставляла его служить нашим желаниям, каким-то дьявольским образом превращала то, чего нет, в то, что есть. Низвергнутый с неба архангел Люцифера, совращающий Америку, только что ворвался в жизнь Ксавье, обретя форму десяти прямоугольных кусочков бумаги, и он теперь не мог выкинуть их из головы, сжечь или выбросить на помойку, они сами уже взяли его за горло. И это еще только начало! Доллары должны были скапливаться у него в руках, оттягивать ему карманы, дождем сыпаться ему на плечи. Но в итоге он все-таки понял.

Он в конце концов понял: то, что с ним случилось, было признаком подувшего в Америке ветра перемен, и ветер этот дул в правильном направлении. Весы чуть-чуть наклонились в ту сторону, какой они и должны были склониться. Он понял теперь, когда сердце его билось так гулко: чем больше у тебя денег, тем больше ты можешь давать. Много банкнот еще было в руках очень скупых людей, но скоро деньги перейдут в руки Ксавье, и уже из его рук они потекут к нищим и обездоленным. Вот так, когда забрезжил рассвет, ему пришли в голову четыре мысли, после чего он наконец успокоился, и возбуждение его спало. Четыре прекрасные мысли.

Во-первых, он подпишет с домовладельцем контракт сразу на год вперед — это, конечно, будет ему стоить дороже, чем ежемесячные выплаты. Зато до следующего года ему не придется думать о переезде. Но как только срок договора истечет, он обязательно переедет в какой-нибудь маленький одноэтажный домик — ни в коем случае снова не в многоквартирный высотный дом, — и чтоб он стоял на том же уровне, на котором пасутся коровы, и двери его жилища будут открыты для всех бедняков. К этому сводилась его первая мысль. Она-то и легла в основу остальных трех мыслей, которые он сделал своей программой действий.

Он шел по улице в приподнятом состоянии, душа его пела, он всем улыбался, несмотря на усталость (подручный ни на секунду не расставался со своей квакшей). Улыбнулся он и соседским ребятам, у которых, как всегда, ни школы не было, ни других занятий, они его, как было уже заведено, стали по-разному обзывать, не забыв при этом поиграть в футбол его шляпой. Избранный им путь привел его на почту. Он оказался там единственным посетителем. Ксавье внимательно посмотрел на все окошки, не зная, к какому подойти. Сначала он пошел к одному, потом перешел к другому, дошел до третьего, которое чем-то больше его соблазнило, но снова отошел, пока единственная девушка, работавшая там в то утро, не утомилась бегать за ним от окошка к окошку вдоль всей стойки. Наконец-то уважаемый посетитель соблаговолил остановиться у одного из окошек! Он улыбнулся ей и спросил, не продаст ли она ему несколько марок, чтоб он мог послать своей сестре несколько банкнот. Ему пришлось повторить вопрос, потому что с первого раза девушка, видимо, не поняла, что он хотел сказать. В итоге она, вскинув брови, дала ему положительный ответ. Вынимая марки из ко обки, она не сводила с подручного глаз, будто взгляд ее к нему приклеился. Ксавье очень волновал вопрос, почему девушки всегда так на него смотрели — их реснички трепетали, голубиная грудка мягко вздымалась. Когда она дала ему марки, он попросил еще и конверт, и снова подумал: это же надо, как просто получить все, в чем у тебя нужда, и вздохнул как человек, у которого сегодня было на тысячу долларов больше, чем вчера. Она принесла ему конверт, так и не сводя с него глаз, и это уже начинало действовать ему на нервы. В письмо на двенадцати страницах Ксавье вложил двести долларов. На конверте написал:

МОЕЙ СЕСТРЕ НА ДЕРЕВНЮ ВЕНГРИЯ

и наклеил на конверт марку, лизнув ее предварительно длинным, как у кошки, языком. Потом протянул девушке стодолларовую банкноту, чтобы она дала ему сдачу с конверта и марок. Взгляд девушки мигом оторвался от лица Ксавье и с восхищением переместился на банкноту, которую он держал в руке.

— Ой, знаете, у меня нет… Я не наберу вам в кассе девяносто девять долларов и шестьдесят семь центов.

Ксавье в нерешительности почесал себе кончик носа. Потом сказал, что может прийти завтра и принести нужную сумму, только поверит ли уважаемая девушка с почты в искренность его намерений?

— Конечно, конечно, о чем вы говорите!

И снова ее взгляд приклеился к его лицу. Ксавье собрался уходить. Ей очень хотелось его хоть немного задержать.

— А вы не забыли написать на конверте обратный адрес? — спросила она (единственный вопрос, который пришел ей в голову).

Ксавье хлопнул себя по лбу и поднял глаза горе, как бы показывая ей, что такие провалы в памяти у него не редкость. Потом написал на оборотной стороне конверта:

Это от Ксавье, который живет в восьмиэтажном красном доме в Нью-Йорке, в Америке, на улице, где находится бойня «Салезон Сюпрем». И Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ЭТО ПИСЬМО БЫЛО МНЕ ДОСТАВЛЕНО ОБРАТНО!