Заколдованная жизнь - Диана Уинн Джонс

Роджеру и Джулии не удалось привести Милли.

— Что такое? — растерялась Джулия. — Раньше у нас это получалось.

— Чары всех этих людей мешают нам, — объяснил Роджер.

— Попытайтесь еще раз, — настаивал волшебник. — Я не могу. Что-то меня останавливает.

— А ты тоже участвуешь в колдовстве? — поинтересовался у Мура дракон.

Между тем его пламя доставляло мальчику значительные неприятности. Кожа на лице Мура покраснела и начала болеть. Но как только дракоша обратился к нему, мальчик все понял. Он действительно участвовал в колдовстве — на стороне врага, поскольку Гвендолен снова использовала его способности. Раньше она часто так делала, поэтому Мур привык и почти не замечал этого, но теперь почувствовал. Мешая Крестоманси привести Милли, она использовала магическую силу брата на всю катушку, и именно поэтому его так сильно жгло.

Впервые в жизни Мур по-настоящему разозлился на Гвендолен.

— Она не имеет права! — сказал он дракону и забрал свой магический дар обратно.

На него сразу повеяло прохладой.

— Мур! Немедленно прекрати! — завизжала Гвендолен.

— Замолчи! — крикнул в ответ Мур. — Это — мое!

И тут у его ног снова забил маленький источник. Мур с удивлением уставился на него, не понимая, почему так произошло, и вдруг заметил, что члены семьи, до этой минуты сильно озабоченные, заметно повеселели. Крестоманси глядел куда-то вверх, и лицо его светилось. Посмотрев в том же направлении, Мур увидел Милли, которая спускалась к ним с холма.

Тут явно был какой-то обман зрения: идя по склону холма, Милли казалась ростом с яблоню. Но вряд ли обманом было выражение ее лица, умиротворенное, словно вечер долгого дня. На руках у нее сидела Скрипка. Кошка была испугана и взлохмачена, но все же тихо мурлыкала.

— Мне так жаль, — огорчилась Милли. — Я бы раньше пришла, если б знала. Дело в том, что бедняжка упала со стены сада, и ни о чем другом я не могла думать.

Крестоманси с улыбкой опустил руку. По-видимому, больше не было необходимости сдерживать толпу: колдуны остановились и гудение прекратилось.

— Ничего страшного, — утешил он жену. — Но теперь нам пора приниматься за дело.

И семья немедленно приступила к работе. Впоследствии Муру трудно было вспомнить, что и как они делали, — в памяти всплывали раскаты грома, туман и темнота. В какой-то миг Крестоманси стал расти и вырос почти до небес — но, возможно, это только показалось Муру, поскольку ему пришлось прилечь на траву, чтобы успокоить перепуганного дракона. Мур лежа смотрел на членов семьи, чьи гигантские фигуры мерили луг огромными шагами. Колдуны и чародеи выли и рычали. Иногда возникал вихрь белого дождя, или белого снега, или просто белого дыма, и все эти капли или снежинки неистово кружились в воздухе. Казалось, сад вертится вокруг своей оси — все быстрее, быстрее, быстрее… Иногда Мур различал некромантов, уносимых прочь белым вихрем, иногда — шагающего Бернарда, иногда — мистера Сондерса со снегом в волосах, в надувающейся парусом куртке. Завязывая бесконечные узлы на своем носовом платке, пробегала Джулия. Очевидно, Милли привела за собой подкрепление — Мур заметил Юфимию, дворецкого, лакея, двух садовников и, к своему ужасу, Уилла Саггинса, смело подставившего лицо белому вихрю, который кружился по воющему, вертящемуся и вопящему саду.

Движение так ускорилось, что голова у Мура перестала кружиться. Казалось, это кружение и гудение было всегда. Тут из белого вихря выступил Крестоманси. Мокрый, обветренный и по-прежнему высоченный, он протянул руку к Муру.

— Не мог бы ты дать мне немного драконьей крови? — попросил волшебник.

— Как вы узнали, что она у меня есть? — виновато спросил Мур, отпуская дракошу, чтобы достать сосуд.

— По запаху, — коротко ответил Крестоманси.

— Вот, возьмите, — робко сказал мальчик, протягивая ему порошок. — Как вы считаете, я потерял одну из моих жизней, пользуясь этим?

— Ты — нет, — успокоил его волшебник. — И хорошо, что ты не позволил Дженет прикоснуться к порошку.

Крестоманси шагнул обратно в вихрь и вытряхнул все содержимое сосуда. Порошок развеялся по ветру и закружился в общем танце. Туман стал кирпично-красным, а гудение сменилось чем-то вроде оглушительного колокольного звона, от которого Мур чуть не оглох. Он слышал, как ведьмы и колдуны в ужасе воют.

— Войте, войте, — иронично произнес Крестоманси, прислонившись к правой опоре арки. — Каждый из вас уже потерял колдовской дар. Можете жаловаться своим депутатам, а те пусть обсуждают вашу проблему в парламенте, ну а мы это уж как-нибудь переживем.

Перепуганных колдунов в мокрых до нитки воскресных костюмах выталкивало из белого вихря и затягивало под арку, как затягивает в водоворот опавшие листья. Их было без счета — целые легионы. Но в этом столпотворении Крестоманси умудрился отыскать обоих Нострумов и подвести их прямо к Муру. Тот несказанно обрадовался, увидев, что один из его орлов восседает на плечах Генри Нострума, клюя некроманта в лысое темя, а другой летает вокруг Уильяма, то и дело атакуя его самые упитанные части.

— Отзови орлов, — распорядился волшебник. Мур послушался, хотя и неохотно, и на траву тут же упала пара наручников. И братьев Нострум, и наручники закружило в вихре и унесло под арку вслед за всеми остальными.

Самой последней явилась Гвендолен. Крестоманси, конечно же, остановил и ее.

Белый вихрь мгновенно исчез, гудение утихло, и все члены семьи, слегка запыхавшиеся и мокрые, стали собираться на солнечном склоне холма. Муру казалось, что сад по-прежнему вертится, хотя, вероятно, он вечно находился в движении. Гвендолен испуганно огляделась.

— Отпустите меня! Я должна вернуться обратно и снова стать королевой! — потребовала она.

— Не будь такой эгоисткой, — спокойно проговорил волшебник. — Ты не имеешь права распоряжаться судьбами восьми девочек, гоняя их из одного мира в другой. Оставайся здесь и научись заниматься волшебством по-человечески. Кстати, эти твои придворные вовсе не исполняют твоих поручений — они только притворяются…

— Мне все равно! — взвизгнула Гвендолен.

С этими словами она подобрала подол золотой одежды, скинула туфли с острыми носами и бросилась к арке. Крестоманси попытался остановить упрямицу, но она завертелась веретеном и бросила ему в лицо последнюю горсть драконьей крови. Пока волшебник, отпрянув, протирал глаза, Гвендолен поспешно шагнула в проем арки. Послышался хлопок, и пространство между опорами погрузилось во тьму. Когда тьма рассеялась, под аркой снова был только кусочек луга, а от Гвендолен не осталось и следа — даже остроносых туфель.

— Что она натворила? — взволнованно спросила старая дама в кружевных перчатках.

— Навсегда закрыла себя в том мире, — ответил Крестоманси, еще более встревоженный. — Не правда ли, Мур?

Мальчик кивнул почти с радостью. Все к лучшему: вряд ли ему захотелось бы снова увидеть Гвендолен.