Убить президента - Лев Гурский

– Выходит, уехали, – сказал я. – А, простите, давно?

– Да месяца три будет. – Мужик прищурился. – Ну да, сразу после выборов и уехал Андрюха. Я его еще в аэропорт провожал. Багаж-то они поездом отправили, – пояснил он, – а сами вот на самолете, налегке.

– Благодарю вас. – Я козырнул. – Извините за беспокойство.

– Да какое там беспокойство, гражданин начальник, – пожал плечами мужик. – Все равно сегодня не работаю. Вот поем и телевизор буду смотреть. Как наш президент всяких американцев-французов встречает. Понаехали, не запылились, нате-здрасьте. Уважают Россию…

Я еще раз козырнул, вышел из квартиры и стал спускаться по лестнице. Лифт не работал, и, похоже, давно. Пройдя уже два пролета вниз, я вдруг услышал голос старухи:

– Товарищ милиционер, а, товарищ милиционер?

Пришлось вернуться.

– Товарищ милиционер, я забыла спросить… – Старуха с любопытством уставилась на меня. – А чего вы Трахберга-то искали? Натворил он чего-то перед отъездом? Украл, может, чего?

– Да ничего не натворил, – ответил я официальным голосом. – Просто я с ним хотел побеседовать. По вопросу соблюдения паспортного режима.

– Понятно… – Старуха потеряла ко мне всякий интерес и скрылась за дверью, а я, наконец, смог покинуть этот дом. Не могу сказать, что общение со старушкой и с ее сыном доставило мне большое удовольствие.

На улице я хорошенько проверил, нет ли за мной хвоста. Я, правда, и с Лубянки ушел вполне конспиративно, но тем не менее. Еще одной провокации мне совсем не хотелось. Хотя, конечно, представить, чтобы эта парочка после беседы со мной решила покончить жизнь самоубийством, любому бы было довольно затруднительно. От такого липой несло бы за версту. На это я и надеялся. Да и среди бела дня… Помимо всего прочего, мужик с банкой – это вам не хлипкий Воскресенский.

Слежки за мной я не обнаружил и довольно быстро добрался до дома предпоследнего из оставшихся Андреев – Колокольцева. Милиции на улицах было уже хоть отбавляй, и я в своей форме ничем не выделялся. Идет себе опер по своим делам. Или гаишник. Или участковый.

Колокольцев жил на Аргуновской, недалеко от Останкино и гостиницы «Космос». Дом его представлял собой такое высоченное здание с единственным подъездом, который имел, правда, два входа, с наружной и с внутренней стороны фасада. С обеих сторон дома были расставлены скамеечки, и на них грелись сонные бабули. Насколько мне известно, наши оперативники терпеть не могли такие дома-башни. Звукоизоляции здесь практически не было никакой, и любая операция захвата превращалась в спектакль с участием всех любопытных жителей дома. Уж не говоря о том, что каждый мог попасть под шальную пулю…

Квартира Колокольцева располагалась на десятом этаже, а всего этажей было двенадцать. Лифт работал, но так угрожающе скрипел, что я решил обратный путь проделать пешком. Осторожности ради.

Впрочем, осторожничать мне пришлось гораздо раньше. Позвонив в обшарпанную дверь, я машинально встал сбоку. И не напрасно. Лохматый паренек, высунувшийся из квартиры, действовал решительно. В руках у него был большой железный прут, и он с размаху свистнул по тому месту, где, по идее, должен был стоять визитер. Кажется, он собирался ударить вообще любого, кто надумает прийти к нему с визитом. Однако, увидев мою милицейскую форму, он впал в неистовство.

– А-а-а! – страшно крикнул он и еще раз ударил прутом. И еще раз промахнулся, причем я даже не особенно уворачивался. Что-то у этого парня было неладное с координацией движений. Словно руки его существовали отдельно от головы.

– Бросай прут! – крикнул в ответ я. – Буду стрелять!

Парень бешено вращал глазами. Непослушная железная палка в руках явно злила его не меньше, чем я сам. Он снова крикнул, что-то совсем неразборчивое, и метнул свое орудие прямо мне в лицо.

Прут ударился о стену в полуметре над моей головой и отколол солидный кусок штукатурки. Поле битвы на мгновение заволокло известковыми брызгами. Я воспользовался этой заминкой, чтобы схватить скандалиста за руку. Однако он оказался неожиданно сильным, вырвался и помчался по лестнице. Почему-то вверх, а не вниз.

Я побежал за ним, моля Бога, чтобы дверь на чердак была заперта. Для полного счастья мне не хватало только поединка на крыше небоскреба, как в американском боевике.

На сей раз удача улыбнулась мне. Я нагнал парня и схватил его в тот момент, когда он пытался голыми руками свернуть замок на двери, ведущей на чердак. Он снова закричал, стал неистово вырываться, суча руками и ногами. И вдруг обмяк, тяжело задышал и медленно сполз на бетонный пол. Я даже испугался – настолько этот парень вдруг стал похож на нелепую заводную игрушку, у которой лопнула пружина завода.

– Пошли отсюда… козлы… – невнятно пробормотал он, глядя мне в глаза и в то же время куда-то помимо меня. Меня он уже не видел. Я расстегнул пуговицу на рукаве его давно не стираной рубахи и закатал рукав. Так и есть. Вся рука на внутреннем изгибе локтя была в красных точках. Понятно.

Осторожно обхватив парня, я приподнял его и медленно повел вниз. Тот, по-прежнему тяжело дыша и опираясь на мою руку, доплелся таким образом до квартиры и плюхнулся кулем на диван. Длинные его патлы разметались по грязной подушке, открыв наконец, полностью его лицо.

Это лицо было мне уже знакомо по фотографии, которую я подобрал вчера в Мусорном Архиве. Так и есть. Колокольцев Андрей Ефимович, некогда соратник Леры Старосельской, явный и безнадежный наркоман. Судя по обстановке в квартире, Колокольцев не всегда был таким. Пустые полки еще хранили следы книг. На стене висело несколько эстампов, которые бы и я не отказался у себя повесить. Мебели почти не было – так, диван и пара стульев, – но та, что еще оставалась, когда-то имела отношение к хорошему гарнитуру. Среди жестяных тарелок и граненых стаканов на полу стояло несколько чашек и блюдец, определенно принадлежавших некогда к красивому сервизу.

Я оставил Колокольцева лежать на диване и прошелся по лестничной площадке, звоня во все двери. В квартире напротив оказался телефон. Благодаря моей милицейской форме я мог быть избавлен от расспросов. Впрочем, и так все было ясно. Быстро вызвав наркологическую бригаду, я двинулся обратно, в убежище бывшего члена ДА Колокольцева.

– Опять Андрей? – сразу все поняла пожилая миловидная женщина, хозяйка телефона. Она вышла вслед за мной на площадку.

Я кивнул и спросил:

– Давно это с ним?

– С год… Или чуть поменьше. Раньше был человек как человек. Вежливый, внимательный. Пить – сроду не пил, все с книжками. Друзья к нему заходили, девушки…

Я полез в свой планшет, и соседка сразу же опознала по фотографиям Леру Старосельскую и Андрея Трахтенберга.

– А потом что было? – Я положил фотографии обратно.

– А потом – все, – грустно ответила соседка. – Со всеми поссорился. На нас стал кричать. Мы уж с мужем и так с ним, и эдак… Заходили, звали чайку попить, пообедать, но даже нам он, в конце концов, перестал дверь открывать… Последний раз мы с ним нормально поговорили месяца три назад. Он тогда сказал, что страна катится в пропасть, и ему уже все равно…