Обитель Синей Бороды - Вера Колочкова

– Нет. Не плохо, конечно. Наверное, так и должно быть. Плохо, когда женщина искушается на эти блага. Ведь и ты поддалась этому искушению, правда? Ну, если еще не поддалась, то готова поддаться, верно?

– Ну…

– Тебе кажется, что жизнь тебя обманула, подсунула испытание, к которому ты вовсе не готова, потом еще и близкие предали… И тут появляется он! Красивый, богатый, щедрый, умный… Как же тут устоять? Тем более он готов взять на себя ответственность за твою обиду на жизнь и за твои неблаговидные поступки…

– Но почему же – мои… Они не только мои! Другие ведь тоже… Мой муж вообще испуг пережить не смог, сразу от ребенка отстранился… Думаете, мне легко было?

– Да, я согласна с тобой, страшно, когда боятся и отказываются любить твоего ребенка. Но это пережить можно. Страшнее, когда твоя любовь, в тебе природой заложенная, может закаменеть залежью невостребованной. Вот это, это страшно… Ресурс любви должен быть до конца использован, цель у женщины такая, земная миссия… А если ресурс камнем внутри лежит, он умирает. И женщина умирает. Нет, не в физическом смысле, конечно… Многие женщины ходят по земле и не знают, что они мертвы. Они хотят, чтобы их любили, они хотят стяжать как можно больше любви для себя, только для себя. Да что там говорить, я и сама когда-то… такой была. А потом, когда Алешенька у меня родился, открылось вдруг во мне что-то… Наверное, этот самый ресурс и открылся. Потому что моему сыночку он был вдвойне, втройне нужен! И это такое счастье – ты себе не представляешь… Будто сильные крылья тебя несут. Нет, не могу объяснить… Ощущение счастья вообще объяснить невозможно, к сожалению. Нет-нет, уверяю тебя, умение отдавать гораздо ценнее, чем желание брать. Самая тяжелая забота ценнее беззаботности. Ведь что такое, по сути, беззаботность? Пустота и душевная лень… Беззаботностью как таковой можно саму себя с ума свести. Вот Сонечка Оленина, к примеру, не смогла… До того не смогла, что сама ушла…

– Но… Говорят, это был просто несчастный случай?

– Нет. Я думаю, нет. Марк отнял у нее возможность отдавать, он позволял только брать. Вернее, настаивал. Заставлял. Навязывал. Знаешь, он давно понял эту простую истину – живешь, пока у тебя есть возможность отдать… Только по-своему понял, по-дьявольски. Он хотел красивой самоотдачи. Но ведь она не всегда бывает – красивой… Самоотдача обычно неблагодарна, грязна, выматывает последние силы. Да, Марк Соню любил, я думаю… По его разумению – любил. И навязывал ей потребление. А одно только потребление не приносит счастья. Нельзя человека заставить быть счастливым таким образом. Тем более если этот человек думающий, понимающий, анализирующий… – Наталья вздохнула, отерла тыльной стороной ладони испарину со лба. Потом продолжила тихо: – А Соню мне жаль, очень жаль… Я не знакома с ней была, просто слышала много хорошего. Умница, мечтала об университетском филфаке… У нас город небольшой, все как-то друг с другом пересекаются. Ну, и видела ее пару раз, мельком – очень красивая… И глаза грустные, как у испуганной лани. Видимо, она сопротивлялась как могла… Это он, Марк, отнял у нее все. Саму у себя отнял, жизнь отнял.

– А говорят, я похожа на Соню Оленину…

Наталья глянула на нее, недоумевая. Потом усмехнулась:

– Нет, ты совсем на нее не похожа. Ты больше похожа на заблудшую овечку, девочка… – Она коснулась ее щеки костяшками пальцев. – Тем более у тебя пока есть возможность для бегства…

– А у Сони? Разве не было такой возможности?

– Нет. Не было. У Сони была больна мать, требовались большие деньги на лечение. Постоянно требовались. Она не могла… Ну, ты меня понимаешь. Это уж потом выяснилось, что Сонина мама была совершенно здорова…

– Как это?

– Да вот так. Дьявольские проделки Марка. Они, я так полагаю, вместе с Сониной мамой придумали эту историю о страшной болезни. А Соня или узнала, или догадалась просто. Вот и не вынесла. Совсем душою иссякла, я думаю. Но как, как ушла! Подарила им обоим несчастный случай! Такой сильный характер погубили, жаль…

– Но… откуда вы узнали? Что Сонина мать была здорова?

– Да случайно, в общем. Я в той поликлинике, где она наблюдалась, медсестрой в летнее время подрабатывала, пока Алешенька в санатории был… Но теперь это уж не имеет значения, Сони все равно нет. Да и не докажешь ничего, все только слова, догадки… А у Марка большие связи… Так что беги от него, девочка. Если не хочешь пропасть – беги… К ребенку своему беги, ты ему нужна… – Наталья снова отерла испарину со лба, содрогнулась, будто от холода. Обняв себя руками, произнесла тихо: – Что-то устала я от нашего разговора, будто вагон с углем разгрузила.

– Да, да, я понимаю… Тяжело вам, конечно… Спасибо вам за все, Наталья. Мне ехать пора. Спасибо…

– Ну что ты, Сонечка. Все нормально. Надо же, я и не заметила, когда перешла на «ты»… Счастья тебе, милая. Все у тебя будет хорошо.

– Вы думаете?

– Да что – я?.. Главное, чтобы ты сама на это хорошее настроилась. На свое. То есть постаралась в себе разобраться, отделить главное от второстепенного, через себя пропустить… И как отличить одно от другого… В том-то и беда, Сонечка, что каждый эти вопросы решает сам, никто не придет и не вложит нужный ответ в голову. Только в какой момент это решение приходит, очень важно. Главное, чтобы не оказалось поздно, чтобы решение не превратилось в позднее покаяние… Иди, счастливой тебе дороги. И счастливого прозрения, девочка. Ступай с Богом.

Соня, пока ехала обратно, плакала всю дорогу. Так жаль было эту женщину! Такая силища любви осталась в ней! Любви много, а крылья поломаны… Ну вот где справедливость, где? Ей бы этой силы Натальиной – хоть малую толику…

И снова слезы стали застилать глаза, она почти не видела дороги. И досада на себя внутри поднялась: «Почему я-то испугалась? А главное – чего испугалась? Карьеру не сделать? Любовь мужа потерять? Так все равно ж потеряла любовь-то. Хоть так, хоть этак.

Нет, не то, не то… Не в карьере и не в мужниной любви тут дело. Это все – второстепенное. А главное… О господи, помоги найти в себе это главное, дай силы! Я хочу, я могу, я готова… Я сейчас, я быстро. Приеду, вещи соберу и поеду к сыну. Скорее, скорее… Николенька, я уже скоро буду рядом с тобой…

Так, стоп. Стоп! Не будешь ты больше Николенькой, сынок. Кем угодно, но не Николенькой. Прочь, прочь это уничижительно-снисходительное имя! Ты будешь Колей, Коленькой, Коляном, Николашей… Человеком, в общем. Прочь это виновато-отстраненное, ставшее почти нарицательным – Николенька… Ты мой Коля. Мой сынок Коля. Какое хорошее, ласковое сочетание букв – Ко-ля… Ко-ля…»

И снова подступили слезы. Через дрожание губ, через болезненное колотье в груди. Соня наддала газу, проехала мимо поста ГИБДД, не снижая скорости. Да плевать на то, что прав нет! Не догоните! Не догоните, тороплюсь я!

Неуклюже затормозила у ворот, выскочила из машины, торопливо пошла по дорожке к крыльцу. Дверь открыта, никого. Тихо в доме. Тина, наверное, на кухне, ужин хозяину стряпает. Надо исчезнуть без прощаний, без объяснений, по-английски. Наверное, невежливо. Но можно записку оставить… Ой, а паспорт! Паспорт же у Марка остался! А впрочем, черт с ним, с паспортом…