Нежность августовской ночи - Татьяна Тронина

…Ноги сами понесли Толика к галерее Тыклера. Зачем?

Он хотел еще раз посмотреть на работы Евгении и еще раз утвердиться в полной бездарности бывшей супруги. Толик хотел убедить себя окончательно: Евгения – никто и ничто. О ней даже думать не стоит…

Он поднялся на второй этаж галереи, нашел зал, в котором выставлялись работы Евгении Торцовой. Посетителей, кстати, было много… Полюбил народ культурные развлечения.

Толик остановился перед большой фотографией, на которой был изображен тот самый дом на Солнечном острове – дом его мечты. Дом, который Толик хотел превратить в клуб одиноких сердец.

На фото Евгении едва наступил вечер – резкие тени, солнце светит в разбитые окна, открывая зрителю пустые комнаты. «Вот и что она этим хотела показать? – раздраженно подумал Толик. – Обычный старый дом. Скука…» Разбитые барельефы на фасаде, облупленная мозаика. Бурьян, пробивающийся меж камней… «Все прошло, эпоха кончилась, Евгеника. Сейчас на дворе двадцать первый век, современные технологии. Мир не нуждается в этом старье!»

Диггер Акимов рассказывал о дореволюционном купце-мильонщике, который из ревности убил свою жену и замуровал в этом доме… Тем более надо разрушить этот склеп, а не реставрировать его!

Толик находился на взводе. Стоя у фотографии, он чувствовал, как ненавидит мать, которая стояла на пути его мечты, ненавидит Евгению, которая обожала старые здания и тем самым высмеивала Толикову мечту, и ненавидит этот дом. Дом, который мешал ему, Толику, исполнить его замыслы.

– …да сначала вот с этой стены снимаем, потом – с той… Сами не грузите. Дождитесь меня, хорошо? – вдруг раздался знакомый голос. Толик обернулся и увидел бывшую жену. Легка на помине! Евгения стояла рядом с дядькой в рабочем комбинезоне и объясняла, в каком порядке надо будет снимать фотографии со стен. – Кажется, все теперь. Спасибо.

– Евгения! – не владея собой, крикнул Толик.

Люди в зале обернулись.

– Ой… – Евгения, кажется, побледнела. – Толик?

Она несколько мгновений медлила в нерешительности, потом все-таки подошла.

– Что ты делаешь? – спросил Толик, стараясь сдерживать свои эмоции.

– Выставка на той неделе, после праздников, закрывается… Вот, договаривалась, как мои работы грузить. А ты что тут делаешь? – спросила Евгения, глядя ему прямо в глаза.

– Пытаюсь понять, талантлива ты или нет, – нервно засмеявшись, ответил он.

– И что?

– Ты талантлива… – с усилием произнес он.

– Господи, Толик, ты до сих пор этой ерундой страдаешь? – раздраженно вздохнула Евгения. – Какое-то сексуальное извращение… А с неталантливой ты не можешь, да?..

– Опять, опять ты меня оскорбляешь.

– Толик, ты так никогда не будешь счастлив. Ты постоянно загоняешь себя в угол…

– Да? И в чем же я не прав?

– В том, что считаешь, будто ты – пуп земли, весь такой необыкновенный, и при этом хочешь видеть рядом с собой тоже необыкновенную женщину. Я ведь тебя знаю, твои вкусы… Толик, пойми: пуп – он один. Двух пупов рядом – не бывает.

В ее словах была правда, но и ложь… Ее слова ранили как стрелы.

Евгения говорила громко, на них с Толиком опять смотрели посетители…

– Это что ж, по-твоему, двое талантливых людей не смогут ужиться вместе? – опять стараясь говорить тише, спросил Толик.

Евгения ответила не задумываясь:

– Смогут. Если хотя бы один не страдает манией величия и комплексом неполноценности одновременно. И вообще… Толик, сколько я тебя помню, ты одним занят: как бы доказать, что это ты – особенный, а я, твоя жена, – неудачница. Вместо того чтобы понять человека, который рядом с тобой, ты…

– Ты хочешь сказать, что я не понимал тебя? – перебил Евгению Толик. – Так это ты считала меня неудачником, а себя – гениальной фотохудожницей!

– Нет. Ты хотел, чтобы я понимала тебя, я молилась на тебя, чтобы я считала тебя особенным, сверхчеловеком… А ты – обычный человек! И в этом нет ничего плохого… И я – обычная! И в этом тоже нет ничего плохого… И нет ничего плохого в обычных человеческих радостях… Что за ерундой ты все время страдаешь, Толик? – с тоской, раздражением произнесла Евгения. – Придумал себе мечту – дом этот… – Она кивнула на свою фотографию.

– Я не этот дом придумал, а новый, – с ненавистью возразил Толик. – А этот – надо разрушить. Снести, к чертовой бабушке.

Евгения вдруг замолчала. Какая-то тень пробежала у нее по лицу.

– Толик… Толик, а я ведь лишь сейчас поняла, – изумленно произнесла Евгения. – Ты действительно хочешь разрушить этот дом. Не на словах, а на деле. Да? И с Ластиком ты тогда не просто так встречался… Вы с ним договаривались, как дом этот разрушить!

– Тише! – прошипел Толик и схватил ее за руку.

– Пусти, мне больно…

На них уже смотрели во все глаза. Особенно одна дама – сильно накрашенная, с гривой черных волос, в плаще леопардовой расцветки… Толик ненавидел таких дамочек – холеных бездельниц, злых на язычок, бесцеремонных стервятниц. Дама даже как будто улыбалась, слушая чужой разговор.

– Тише…

– Пусти! Толик… ты сумасшедший! – Евгения наконец вырвала руку. – Господи, как я сразу не догадалась… Ластик – инженер, и потом, служил в армии сапером… Он дурачок закомплексованный, он всегда тебя слушался… и ты его уговорил! Раз он знает, как разминировать, он знает, как и заминировать! Он знает, как можно устроить взрыв!

– Тише ты… – Толик был опять готов задушить бывшую жену.

– Если ты это сделаешь… Я всем скажу! Я к твоей матери пойду… Я к журналистам пойду… Ты не должен трогать этот дом! Ты не должен вмешивать во все это Ластика… Я… я знаешь еще куда пойду? Я пойду к этим, кто охраной памятников занимается… Есть такая организация, общественная – архитектурный патруль, слышал?

Еще бы Толику не слышать про архпатруль! Это была головная боль всех московских застройщиков и инвесторов.

– Я тебя убью… – одними губами прошептал Толик.

– Попробуй! Если хотя бы один кирпич тронешь… – Евгения побежала к выходу.

Толик так и остался стоять посреди зала. Посетители разошлись, лишь одна дама – та, в леопарде, – продолжала таращиться на Толика.

– Ну, чего уставилась? – прошипел Толик и выскочил из зала через другую дверь. Прошел по коридору в противоположную сторону (не хотелось бы еще раз столкнуться с Евгенией), через второй выход выбежал на соседнюю улицу.

Здесь было тихо.

Пустырь, свалка… Солнечный остров пока еще оставался территорией контрастов. Толик дрожащими руками попытался закурить. У него было чувство, что все кончено. Ведь Евгения не просто догадалась о его планах, она собиралась активно противодействовать им!

Причем он, Толик, сам (сам!) практически во всем ей признался. Сам подвел бывшую жену к догадке. Евгения присутствовала при его встрече с Ластиком, она была в доме Веры Артамоновны и слышала разговор Толика с матерью… Да только дурочка не догадалась бы о планах Толика! Он сам себя подставил. И как такое могло выйти?..