Шёпот магии - Лаура Кнайдль

– Какой-то заблудившийся турист вылез на встречную полосу. Папа вывернул руль, чтобы уйти от столкновения. И не заметил склон у дороги. Наша машина катилась вниз, пока не врезалась в дерево. Родители и Джейн погибли на месте. Меня довезли до больницы, и там у меня остановилось сердце.

В словах Рида звучала такая тоска, от которой шел мороз по коже и кровь стыла в жилах. Потому что это не просто тоска мальчика по его семье, а сожаление, что он не соединился с ними после смерти.

Я открыла рот, чтобы утешить и поддержать Рида, но не находила слов. Потому что никакой добрый совет, никакие соболезнования и никакие убеждения на свете не вернут ему то, что он потерял. И верить, что он начнет меньше желать собственной смерти только из-за того, что я его пожалею, было бы наивно.

– Какое-то время я пролежал в искусственной коме, а когда очнулся, мне сообщили, что родители и Джейн погибли. Я не плакал и отказывался это принимать. И днями напролет ждал, что они войдут в дверь моей палаты и скажут, что так хотели преподать мне урок. Естественно, они не пришли, и меня выписали.

Тяжело сглотнув, я нащупала ладонь Рида, чтобы дать ему понять, что я рядом. Наши пальцы переплелись, и у него на губах появилась еле заметная грустная улыбка, когда он взглянул на меня. В глазах у него блестели слезы, и у меня тоже сжималось горло.

– Ни у мамы, ни у папы не было братьев или сестер, а в живых оставалась только моя бабушка со стороны отца. Она взяла меня к себе, но пару месяцев спустя умерла. Мне действительно тяжело пришлось. Она была моей последней родственницей, поэтому я оказался на попечении государства. Недолго пожил в детском доме, пока меня не стали переводить из одной приемной семьи в другую. Я начал прогуливать школу, устраивать драки, влезать в чужие дома и не упускал ни единого шанса учинить новые неприятности, так как по-другому не мог справиться со своим гневом. Небольшие деньги, которые получил в наследство от родителей, я промотал и спустил на разные таблетки, чтобы быть крутым.

Я понимающе кивнула. Со сколькими бы проблемами с родителями ни сталкивалась я сама и какими бы отвратительными ни были мои отношения с мамой, если бы я потеряла ее в четырнадцать лет, наверное, это бы также довело меня от отчаяния.

– В конце концов, я бросил школу и начал предлагать свои услуги на улице. Стал парнем, согласным на все, пока это приносило деньги. Поначалу я шатался по друзьям, но это продлилось недолго, и в итоге я остался один.

– Когда это произошло? – аккуратно спросила я.

– Примерно два года назад. Тогда мне впервые пришлось провести ночь на улице. Это было ужасно, и я опять начал пить. Ты даже себе не представляешь, какое значение имеет немного алкоголя, когда речь идет о том, чтобы спать без одеяла на голой земле. Иногда я пил целыми днями, пока однажды чуть не захлебнулся собственной блевотиной.

Я слишком сильно стиснула руку Рида, но он не возражал, хотя еще немного, и я бы сломала ему пальцы. Он невозмутимо говорил дальше.

– После этого я второй раз в жизни проснулся в больнице. Мне стало так стыдно, и думать я мог только о том, как разочаровались бы во мне родители. На следующее утро я решил изменить свою жизнь, пусть это и будет тяжело. Потому что без школьного аттестата и постоянного места жительства никто не даст тебе работу. А без работы ты не можешь позволить себе ни того ни другого. Но как-нибудь у меня получится. Мне просто необходимо в это верить.

Я потрясенно смотрела на Рида, не зная, что на это ответить. Это ужасно, и при этом я не сомневалась, что он рассказал мне даже не всю историю и опустил много деталей. Мне даже задумываться не хотелось, за какую работу он брался и с какими персонажами связывался на улицах, чтобы сводить концы с концами. Если бы я задолго до того не простила его за кражу карт, то сделала бы это сейчас.

Пронзительный звонок входной двери дал мне понять, что я проспала. Опять. Подскочив, я взглянула на свой будильник. Почти одиннадцать. Черт! После того как вчера утром Рид дал мне выспаться, а сегодня мы проговорили до рассвета, конечно же, я забыла завести эту штуку. Надеюсь, перед дверью ждали не разозленные клиенты и не мои родители.

– Эй, просыпайся! – потрясла я Рида, который лежал рядом со мной, потому что звонок его не разбудил. Видимо, со временем развивается невосприимчивость к громким звукам, когда живешь на улице.

Рид зевнул:

– Уже поздно?

– Слишком поздно, – ответила я и спрыгнула с кровати. Затем натянула вчерашние джинсы, которые до этого небрежно скинула на пол, и накинула поверх майки кардиган, чтобы скрыть тот факт, что до сих пор не надела лифчик.

– Иду, уже иду! – крикнула я и понеслась по лестнице вниз в темный торговый зал и к двери. Из-за спешки зацепилась ногой за старую вешалку. Споткнувшись, я постаралась не потерять равновесие. Потом в последний момент схватилась за комод, чтобы не растянуться на полу и не приложиться лицом о половицы в прихожей.

Как оглушенная, я доковыляла последние метры и уже собиралась открыть, как вдруг узнала того, кто стоял перед дверью. Это не рассерженные покупатели и не укоризненно вглядывающиеся внутрь мама с папой. Вдруг я еще больше заспешила. И суетливо завозилась с замком, пока он наконец не открылся. Я так резко распахнула дверь, что старые петли протестующе заскрипели.

– Что ты здесь делаешь?

– Проснись и пой! – поздоровался со мной Джесс с широкой заразительной улыбкой. Он относился к тому типу людей, которым стоило лишь переступить порог комнаты, чтобы приковать к себе всеобщее внимание. При этом он даже не нуждался в словах, поскольку его харизма и внешность говорили сами за себя. Джесс унаследовал темную кожу отца и очаровательную улыбку матери. Свои черные волосы он коротко стриг, что подчеркивало угловатые черты лица, которые, впрочем, казались мягче из-за дружелюбного блеска карих глаз.

– Проспала? – поинтересовался Джесс. – Я бы предложил тебе глотнуть моего кофе, но он, к сожалению, кончился. – В качестве доказательства он поднял свою гигантскую термокружку и потряс ее.

– Один глоток твоего кофе, наверно, отправит меня прямиком в больницу. – Моя улыбка стала еще шире, и больше всего мне захотелось повиснуть на шее у Джесса. Но насколько жизнерадостной и открытой личностью он был, настолько же сильно ненавидел прикосновения любого рода. – Что ты здесь делаешь? – повторила я свой вопрос.

Он опустил взгляд.

– Знаю, ты сказала, что сама разберешься, но я решил, что все равно загляну. Провести время с лучшей подругой и типа того.

– Серьезно? Тебя не мои родители подослали?

– Неа.

– Хорошо, тогда можешь войти. – Я жестом пригласила Джесса в магазин и заперла за ним дверь. – Если я не ошибаюсь, наверху у меня даже остался кофе, если ты хочешь продолжить работать над своим пороком сердца.

– Ну кто бы устоял? – подмигнул Джесс и последовал за мной. Я забрала у него пустую кружку, потому что с собой он привез громадную дорожную сумку. В ней навряд ли лежала одежда, скорее уж гора техники, потому что Джесс никогда и никуда не ездил без своего оборудования.