Рукопись Ченселора - Роберт Ладлэм

– Что же такое он мог сделать?

– Это, видимо, связано с вашей матерью.

– Не может быть.

– Разве? Я видел этот пеньюар в тот вечер, когда был здесь. Пеньюар был на твоей матери. Она упала, а пол вокруг нее был усыпан осколками стекла.

– Она всегда что-то разбивала. Часто намеренно портила вещи. Пеньюар – это последняя жестокая шутка. Мне кажется, таким способом они хотели напомнить, что отец импотент. Это ни для кого не было тайной.

– А где находилась ваша мать во время войны в Корее?

– В Токио. Я тоже жила там.

– Это было в пятидесятом или в пятьдесят первом?

– Примерно в это время. Я была тогда совсем ребенком.

– Вам было около шести?

-Да. Питер отхлебнул виски.

– Ваш отец рассказывал про какой-то несчастный случай. Не помните, что произошло?

– Помню. Мать утонула, утонула самым настоящим образом. Ее вернули к жизни с помощью электрошока, но легкие не работали слишком долго, И мозг не выдержал.

– Как же это случилось?

– У пляжа Фунабаси она попала в подводное течение, и ее вынесло далеко в море. Спасатели подоспели с опозданием. Они немного помолчали. Ченселор допил виски, поднялся с дивана и поправил кочергой поленья в камине.

– Может, приготовить что-нибудь поесть? Потом мы..

– Я туда больше не пойду!-прервала его Эдисон, устремив взгляд на огонь в камине. Затем она посмотрела на Питера: – Простите, на вас-то я не должна была кричать.

– Но, кроме меня, здесь никого нет,-ответил он,– и если вам хочется кричать…

– Знаю,-снова прервала его Элисон. – Это не запрещается

– Мне так кажется. – Ваше терпение, наверное, беспредельно? – Она задала этот вопрос мягко, с легким юмором. Он опять почувствовал ее душевную теплоту и незащищенность.

– Не думаю, чтобы я был особенно терпелив. Во всяком случае, мне этого не говорили.

– Я могу проверить правильность моей гипотезы.– Элисон встала с дивана, подошла к Питеру и положила руки ему на плечи. Потом она нежно погладила его по щеке, коснулась его глаз и губ: – Я не писатель, я рисую картины, и они заменяют мне слова. Но сейчас я не могу изобразить то, о чем думаю, то, что чувствую, поэтому прошу вас быть ко мне снисходительным. Согласны? – Она прижалась к нему, псе еще касаясь пальцами его губ, а затем убрала их и горячо его поцеловала. Он почувствовал, как напряглось ее тело, когда она теснее прижалась к нему. Ее нежность Питер объяснял нервным переутомлением и внезапно нахлынувшим чувством одиночества. Она отчаянно хотела любви, ведь у нее отобрали именно любовь. И что-то должно было заменить ей любовь, хотя бы ненадолго, хотя бы на мгновение. Он понимал ее, а потому не колеблясь откликнулся на этот неожиданный зов любви. И потом, его, как и Элисон, измучили моральные переживания, сознание собственной вины и одиночество. Только теперь он постиг, насколько был одинок в эти последние месяцы.

– Я не хочу идти наверх,– прошептала она, прерывисто дыша.

– Мы и не пойдем,-ответил он мягко и стал расстегивать ей блузку. Она слегка отстранилась от него и, вскинув правую руку, одним движением сорвала с себя блузку. Другой рукой, она расстегнула ему рубашку…

Такого наслаждения он не испытывал давно. Со времен Кэти… Элисон заснула так крепко, что Питер решил; глупо даже пытаться отнести ее в спальню. Поэтому он притащил одеяла и подушки в гостиную. Огонь в камине угасал. Питер приподнял голову Элисон и подложил ей самую мягкую подушку, потом накрыл ее одеялом – она не пошевелилась. Он расстелил два одеяла на полу перед камином, рядом с диваном, и лег. За последние несколько часов он Многое понял, но только сейчас осознал, насколько устал. Через мгновение он уже спал. Проснулся он внезапно и вначале никак не мог сообразить, где же находится. Разбудил его стук упавшего в камине обгоревшего полена. Из небольших окон струился свет. Было раннее утро. Питер посмотрел на диван: Элисон спала, по– прежнему глубоко дыша. Взглянув на часы, он увидел, что уже без двадцати шесть. Он проспал почти семь часов. Питер поднялся, натянул брюки и направился в кухню. Пакеты с покупками так и лежали нераскрытыми, и он занялся ими. Осмотрев старомодные буфеты, Питер нашел старинную кофеварку, которая полностью соответствовала интерьеру кухни. Кофеварке было, по-видимому, лет сорок. Он разыскал кофе, потом долго и мучительно вспоминал, как следует обращаться со столь древним агрегатом и, уяснив наконец, что нужно делать, поставил кофеварку на небольшой огонь. Он вернулся в гостиную и, потихоньку одевшись, направился в прихожую. Потом вышел на улицу: не мешало бы убрать чемоданы и портфель, оставленные в машине. Было холодно и сыро. Зима все еще раздумывала, засыпать ли штат Мэриленд снегом или ограничиться гололедом. Поэтому-то такой пронизывающей и была сырость. Ченселор открыл дверцу машины, потянулся было на заднее сиденье за багажом и вдруг замер в удивлении. Он не сумел сдержать крика, вырвавшегося из его горла. Зрелище было потрясающим, поистине фантастическим. То, что открылось его взору, объясняло происхождение и надписи на стенах кабинета Макэндрю, и пятен крови на пеньюаре. На своем чемодане, который лежал на заднем сиденье, Питер увидел отрезанные конечности какого-то животного. Уродливые сухожилия торчали из окровавленной шерсти. На чемодане кто-то, обмакнув палец в крови, написал: "Часон". Потрясение у Питера сменилось страхом и отвращением. Он попятился назад, бросив быстрый взгляд на густой кустарник и дорогу за ним. Потом осторожно обошел вокруг машины, нагнулся и поднял камень, не отдавая себе отчета в том, зачем это делает, но все же, как ни странно, чувствуя себя несколько спокойнее с этим примитивным орудием защиты, И вот колыхнулась одна ветка, треснула другая. Там или там? Послышались шаги. Кто-то побежал. Побежал по гравию. Питер не знал, отчего вдруг у него пропал страх То ли из-за этих звуков, то ли потому, что шаги удалялись. Он стремглав бросился вдогонку. Звук неожиданно изменился: теперь кто-то бежал уже не по гравию, а по твердой поверхности – по дороге. Питер продирался сквозь кусты, ветки хлестали его по лицу, корни деревьев затрудняли движение. Он выбрался на дорогу. Ярдах в пятидесяти в сером свете утра он едва разглядел фигуру человека, бежавшего к машине. Вонь выхлопных газов отравила свежий утренний воздух. Кто-то изнутри распахнул правую дверцу, бежавший на ходу вскочил в машину, и она быстро исчезла. Ченселор стоял на дороге, по лбу у него струился пот. Он выпустил из рук камень, вытер лицо. Ему вспомнились гневные слова собеседницы, сказанные ею при мерцающем свете свечей в вашингтонском отеле "Хей-Адамс". Вот он, ужас, насаждаемый какой-то злобной силой! Именно этому он был теперь свидетелем. Кто– то хотел запугать Элисон Макэндрю и таким образом свести ее с ума. Но зачем? Ее отец мертв. Зачем нужно запугивать дочь? Питер решил постараться хотя бы частично оградить Элисон от этого ужаса. Их отношения развивались удивительно быстро, но он чувствовал, как с появлением Элисон его жизнь наполняется новым смыслом. Тут он задумался над тем, как долго это продлится. Этот вопрос стал для него очень важным. Он повернулся и пошел назад к машине, вытащил чемодан, бросил в кусты окровавленные конечности животного. Потом отнёс оба чемодана и портфель в дом. Эдисон, слава богу, все еще спала. Ее чемодан Питер оставил в прихожей, а свой вместе с портфелем отнес в кухню. Вспомнив, что холодная вода удаляет следы крови лучше, чем горячая, он открыл кран, отыскал бумажное полотенце и минут пятнадцать стирал кровь и чемодана. Остатки кровавых потеков он скреб кухонным ножом, пока очертания букв не исчезли совсем. Затем неизвестно почему он открыл портфель, вынул оттуда блокнот и положил его на стол. В это время, в кофеварке забулькало. Питер налил себе чашку изготовленной жидкости, вернулся к столу, открыл блокнот и остановил свой взгляд на наполовину исписанном желтоватом листке. Начать работу его побуждало не только раннее утро. После всего, что произошло, он считал вполне естественным попытаться разобраться в собственных мыслях, приписав их другому человеку. Ведь он только что пережил то же самое, что и созданный его воображением персонаж.