Переполох в академии сиятельных лордов - Алена Медведева

— Так-с, — сунула она нос в свои записи. — Что там нам поручили сделать? Микстуру? Оо… возбуждающую аппетит? Хм…

И тут в голове девушки возникла неожиданная идея. Так вот же он шанс отомстить Тоису за сегодняшнюю подлянку! Сварить средство и за завтраком постараться подлить ему в чашку.

— И можно усилить эффект!

Иве вдруг вспомнила о паре травок, припасенных еще ее наставницей. Они бережно хранились в темном сундучке. Полностью их свойств девушка еще не знала, но отчетливо помнила: возбуждают.

Ларс еще не успел выйти из купальни, а котелок с будущей микстурой «прожорливости» уже радостно пузырился над задорным огоньком спиртовки. Недрогнувшей рукой Иве добавила туда и свои травки — настоящий лекарь должен быть немножко ученым и не бояться испытывать новое на пациентах.

— Вот и почти готово, — потянув носом, похвалила себя девушка.

А дым со сладковатым привкусом? Ерунда! Побочный эффект от реакции между ингредиентами в составе.

Спешно скрутив волосы и натянув привычную кепку, Иве Таурин осторожно выглянул из своей комнаты. Ларс ожидаемо обнаружился уже сладко спящим — вероятно, как упал в кровать после душа, так и уснул. О таких мелочах как закрывание двери Розолс и прежде не беспокоился.

Зная, что по давней привычке проснется раньше соседа, Иветта не плотно прикрыла дверь и в свою комнату — пусть проветрится. Микстуру оставила на ночь загустеть над едва мерцающим огнем. И с облегчением растянулась под одеялом: как спать то хотелось…

Вот так из-за сущих пустяков порой мир переворачивается вверх дном. Впрочем, подвоха не ожидал никто. Ни мирно посапывающий в своей необъятной ночной рубашке и колпаке престарелый ректор в самой отдаленной башне академии; ни тридцатипятилетняя девственница, прозванная среди студенческой братии горгоной, видящая в своей кроватке в башне, примыкавшей к казарме первокурсников, десятый сон; ни, собственно, изнуренные полевым занятием студенты.

Даже извечный кошмар поваров академии — питомец леди Ардемал со слегка уже отросшей шёрсткой, бесшумно крался в лунных тенях по коридору, не ожидая проблем.

Только профессор Гармарра и глава лекарского отделения профессор Лиргус еще не спали, тихо обсуждая восстановление получившего серьезную травму на занятии студента.

Академия сиятельных лордов под защитой особенной магии, до утра сделавшей ее стены непреодолимыми для всякого (кто не обладал магическим ключом!), погрузилась в благословенный и служащий здоровью сон.

А микстура Иве продолжала густеть и дымить. Клубы сладковатого пара расползались по округе, наполняя комнату за комнатой и зал за залом пока не заполонили собой всю территорию академии. И всем без исключения мужчинам, вдохнувшим этот дым, начали сниться удивительные сны. Такие приятные и волнующие…

— Йо-о-опт!

С этим возгласом спустя пару часов подскочили все без исключения мужчины! Возбуждающее средство ударило совсем не по аппетиту. И подействовало на всех. Абсолютно!

Давно забывший, как выглядит обнаженная женская коленка и для чего предназначен злополучный отросток, разменявший третье столетие ректор проснулся в ступоре подслеповатыми глазами из-под съехавшего на лоб колпака всматриваясь в приподнявшуюся вверх ночную рубашку.

Ошеломленные запоздалым пониманием преподаватели рванули в личные душевые, спросонок не слишком эффектно призывая свою магию. Только она не помогала! Не помогало ничего — ни ледяной душ, ни пронзительный ветер, ни даже мольбы и заклятия. Штаны не налезали, тело отказывалось слушать разум, а жажда удовольствия накрывала сознание.

Озверевшие от страсти студенты вскинулись разом, едва разоспавшись в своих кроватях, ощущая неодолимые муки желания. Потребности их были так нестерпимы, а телесное возбуждение так очевидно и воля сломлена так быстро, что все они в едином порыве кинули на поиски… женщин!

Да, да, тех кому вход в академию был воспрещен, жаждали все без исключения обитатели магических стен. Проняло каждого! Всех свинок, попугаев, мышек мужского пола, забредших на территорию академии. Даже Пушка!

Любой! Любой из представителей сильной половины человечества сейчас взывал лишь к одному: ниспослать ему немедленно спасительницу.

Любую! Не имело значения — старую или молодую, красивую или уродливую, титулованную или простушку. В эту ночь любая без исключения явилась бы для несчастных, заточённых за неприступными стенами, единственно прекрасной и великолепной.

Толпы одурманенных мужчин носились вдоль каменных стен, укрепленных древней магией. Между их ног сновали самцы-мыши, над их головами вились самцы-попугаи, а потерявший всякий стыд Пушок и вовсе кидался голой грудью на амбразуру неприступных ворот.

Они дружно выли в отчаянии, до предела используя свои резервы силы в тщетной попытке прорвать непреступный купол защиты академии. Им подвывал, вцепившись в решетку на окне своих апартаментов, ректор. Слабые ноги и давний ревматизм, который не брала даже магия лекарей, не позволял ему быть на острие прорыва, но душой он был всецело с ними.

А разбуженные немыслимым воем горожане выскакивали на улицы и со страхом взирали на многочисленные разноцветные вспышки над башнями академии, сделавшие ночное небо светлым как днем. Они в полном ужасе вслушивались в демонический вой, разносящийся по округе. Казалось, что конец света близок…

И только двое во всем этом бедламе спали безмятежным сном — Иветта Таурин и Камилла Иволдон. Сновидения их были наполнены упоительными образами, а уставшие за день тела получали такую необходимую порцию отдыха. Сон их был крепок и безмятежен.

Чего нельзя сказать о дико перевозбужденных Ларсе и Тоисе. Первый, сам не понимая в чем причина этой дикости, до безумия стремился в комнату к давнему приятелю. Поддавшись общему накалу страсти, он не побежал к воротам, силясь прорваться за стены академии — туда, где и находились вожделенные всеми без исключения женщины.

Нет! Все мысли и устремления Розолса неожиданно приковал к себе… его сосед. Осознавая и одновременно запрещая себе это, второй сын сиятельного рода буквально сгорал от потребности ворваться в комнату Иве, коснуться его… То, о чем он думал дальше своим воспаленным от перевозбуждения разумом, приводило юношу в священный ужас!

Он искусал себе все руки, он пытался привязать себя к кровати ремнем, он бился головой о стену в тщетных попытках сдержаться. Измученное дневной тренировкой тело еще не пришло в себя, вынужденно смиряясь с новой порцией мучений. Но… толку не было: вновь и вновь нечеловеческим усилием воли парень останавливал себя возле дверей комнаты Иве!

Больше того, он на все возможные засовы запер дверь, что вела из их комнат в общий коридор, ощущая угрозу со стороны других мужчин. До исступления не желая делить с ними… своего соседа.

— Идиот! Олух! — Костерил он себя, вновь и вновь становясь под душ. — Что за ослепление? Что на меня нашло?

Но даже суровый образ императора, данная ему клятва и собственное непонимание происходящего меркли на фоне всеобъемлющей потребности прижаться к Иве…