Каждому своё - Сергей Тармашев

Санитарка ушла, но её речь возымела действие. Люди осознали степень опасности, и разговор пошёл в более конструктивном ключе. Было решено составить списки всех, кто в состоянии идти за продуктами и одновременно имеет подходящий размер одежды применительно к скафандрам. Из них будут составлены команды. Все продукты будут складироваться в один из вагонов, который очистят от пассажиров, и каждый сможет контролировать прозрачность выдачи и хранения.

– Мне помощники нужны! – бесцеремонно протолкавшийся через толпу Петрович прервал совещание активистов. – У меня уже руки отваливаются! Один я, что ли, буду скафандры отмывать?

Стало ясно, что планы необходимо скорректировать, но возиться с радиоактивной пылью желающих не нашлось. Тогда Антон выдвинул предложение о создании команды очистки и выделении им повышенных норм продовольствия. Добровольцы тут же нашлись, но идея о повышенных нормах вызвала одобрение далеко не у всех, и обсуждения продолжились с новой силой.

* * *

Первый выход за продуктами прошёл без проблем. Продовольственная команда вернулась ровно через полчаса, нагруженная коробками. Вся станция с нетерпением ждала, когда они проведут первичную очистку скафандров, чтобы войти внутрь и отдать снаряжение специально собранным людям для тщательной очистки. Наконец, носильщики с коробками в руках прошли через приоткрытые гермоворота под дружные аплодисменты собравшихся на платформе обитателей станции. Активисты немедленно занялись распределением продуктов, и вторая команда, с нетерпением ожидающая окончания процедуры очистки скафандров, выясняла у первой нюансы.

Первопроходцы заявили, что ничего суперсложного в походе в магазин нет. Да, на улице темно, как ночью, в воздухе пыль, и ничего не видно, но при включенном фонаре видимость составляет порядка трёх метров, и этого вполне достаточно. Идти действительно приходится по вершине обширного завала, из-за темноты и пыли границ которого не видно, но следы станционных сотрудников и полицейских, проложивших путь к гастроному, виднеются отчетливо, в пыли пробита целая борозда, не ошибёшься. Надо лишь смотреть под ноги внимательно и не отставать друг от друга. Единственная проблема – холод. Температура на улице упала до плюс четырёх, и без зимней одежды там не побродишь, но скафандры имеют обогрев и держат внутри температуру градусов в пятнадцать, так что если не задерживаться, то эта проблема не стоит остро. Чувствуют они себя нормально, никаких признаков недомогания нет, медицинская помощь не требуется. Вообще, самое главное – осторожно нести коробки по норам. Оба лаза, что в метро, что в гастроном, проделаны под большими углами, кругом торчат обломки бетона и штыри арматуры, и можно запросто запнуться и всё рассыпать.

Вторая команда ушла и вернулась с добычей, за ней то же самое успешно проделала третья. Все подтверждали слова полицейских о том, что на магазинном складе действительно много различной продукции, и перетаскать всё оттуда на станцию не хватит и десяти ходок. Освобожденный под продуктовый склад вагон постепенно наполнялся продовольствием, и настроение обитателей станции заметно повысилось. Взаимная напряжённость пошла на убыль, люди стали терпимее друг к другу, чему в немалой степени способствовала полная прозрачность: активисты на глазах у всех производили распределение продуктов, так же как у всех на глазах находился сам продовольственный вагон. Никто не имеет и шанса войти в него незамеченным и украсть что-либо у общественности. Как и подозревал Антон, порядок можно поддерживать и без полиции, элементарными цивилизованными нормами. Он даже обратился к активистам с просьбой включить его вне очереди в состав четвертой продовольственной команды, так как у него жена и двое маленьких детей, но неожиданно получил отказ. Ему напомнили слова полицейского о том, что те принесли продукты для персонала станции, а он главный инженер, и значит тоже является представителем персонала.

Обескураженный Антон вспомнил голодные глаза дочурки, и его общественный энтузиазм заметно снизился. Он работает на общее благо почти три часа, даже не отнёс собственной семье воды, а его до сих пор не считают за своего! Это оскорбительно! Но спорить с общественным мнением было бесполезно, и Антон попросил одну из активисток его заменить, сославшись на необходимость разобраться с питанием для собственной семьи. Он подхватил баллон с водой и поспешно направился к служебной двери. Охраны за ней уже не было, и Антон беспрепятственно добрался до дежурного помещения полиции. Там он застал Порфирьева, склонившегося над лежащим на топчане замом Абдуллаева. Всё пространство помещения было превращено в лазарет, облученные люди неподвижными телами лежали на топчанах, столах и даже на полу. Измученный фельдшер с бледной от нервного перенапряжения женщиной-педиатром ходили от одного топчана к другому, в тесном помещении перешагивая прямо через лежащие на полу человеческие фигуры, и Антон с ужасом осознал, что пол дежурки временно превратился в морг.

– Зачем вы так долго оставались на поверхности? – тихий рык Порфирьева, видимо, должен был быть шепотом. – Я же говорил, не выходите дольше часа, дождитесь меня!

– Один ты там бы не справился и за сутки, – голос полицейского был едва слышен. – И так, и так нам пришлось бы выходить надолго… Только во второй раз сил было бы меньше… А тут опять больной умер без еды… Так что надо было раскапывать сразу… Ты сходи туда, пока они всё не вынесли, принеси продуктов… Мы всего четыре коробки притащили, сил уже не было… Двоих пришлось на руках нести… как они там?..

– Нормально. Док с ними работает, – соврал Порфирьев. – Ты спи, тебе отдых нужен, медики мне уже кулаками грозят! А за продуктами я схожу, не волнуйся.

Он хотел было отойти, но больной нетвёрдым движением нащупал его руку, останавливая:

– Олег… Аллах скоро призовёт меня к себе… чувствую это… Ты в бога не веришь, но я тебя как брата прошу… отнеси меня… тело… наверх. Положи на правый бок лицом к кибле… – он с трудом указал направление, – туда… и оставь. Не хочу гнить в канализации… Я тебе с неба спасибо скажу…

– Добро, – согласился Порфирьев. – Сделаю. Только ты сперва выспись. Если выздоровеешь, то мне не придётся тебя полсотни метров вверх тащить и в кромешной пыли эту вашу киблу искать. И тогда я тебе отсюда спасибо скажу! По рукам?

– По рукам… – обескровленные губы полицейского с трудом растянулись в улыбку, и он закрыл глаза.

К нему подошёл фельдшер с инъектором в руке и сделал укол. Медик вколол больному половину содержимого, после чего подошёл к другому пациенту и ввёл тому остальное той же иглой.

– Док, почему вы не сменили иглу? – опешил Антон. – Это же нарушение всех правил!

– У нас почти не осталось игл, – фельдшер аккуратно надел на инъектор защитный колпачок. – Приходится экономить. У них одна группа крови, поэтому лучше так, чем никак. Безыгольный инъектор сломался вчера, не выдержал интенсивности применения. Медикаменты тоже на исходе. Господин Овечкин, проследите, чтобы никто не выходил на поверхность дольше, чем на час в сутки! Вскоре нам будет нечем оказывать им медицинскую помощь.

– Мы передали всем ваше предупреждение… – Антон ошарашенно смотрел на мертвые тела.