Бойся мяу - Матвей Юджиновский

– Класс! – довольный Женька откинулся на подушку.

– Это правда? – спросил неуверенно Сашка, почесывая живот под одеялом.

– Конечно, – заверила бабушка, – поспрашивай как-нибудь этих взрослых мальчишек, выросших в дядек… Ну, всё. Спокойной ночи, малыши, цветастых снов.

– Бабуль, – протянул Женек, поправляя подушку под головой, – а почему ты эту историю рассказала? Я думал, в конце будет что-то поучительное, типа, слушайтесь родителей или не суйтесь в игры, до которых не доросли.

– Так ты вот что выучи, дружок, – Мария поднялась неожиданно прямая и статная, откинула косу за спину. – Никогда не стоит недооценивать девочек… кхм-кхм… всех возрастов.

Женя, улыбаясь, подумал о Русе, о ее кудряшках, пиратской повязке на глазу и боевой раскраске. И тем мучительнее стало знание, что завтрашний день – очередной день в заточении.

Уходя, бабушка выключила свет. За тонкой стенкой он услышал печальный Катин голос:

– Что вы там делали?

– Уроки учили, – ответила мягко бабушка.

– Да?..

– Сестры не вернулись еще?

– Нет, – буркнула Катька.

Потом стало тихо. И под Сашкино сопение Женек уснул и сам.

* * *

Следующий день Мария решила посвятить прополке, поливу и сбору урожая. Женя побоялся, что его заберут на исправительные работы, но то ли бабушка пожалела, то ли домашний арест был принципиально домашний. Однако совесть ему не позволила халявничать перед телевизором, да и занят тот был сестрами, поэтому засел за книгу.

Под конец первой же минуты вдруг с полной ясностью осознал – да не хотели они, великие русские писатели, чему-то поучать, не думали втолковывать свою мудрость в головы глупых школьников, а желали лишь рассказать историю. Как бабушка вчера, как и он сам. Читать сразу стало легче и в разы интереснее.

Когда все же утомился, заболела шея, а пятая точка онемела, отложил книгу, вышел в зал. Телевизор не работал, в комнате было пусто, а часы показывали, что прошло четыре часа. Женя подивился самому себе и с облегчением заткнул совесть этим своим подвигом – надо бы еще посчитать, сколько это в страницах получилось. Теперь он мог и телик посмотреть. Даже обожаемых Сашей «Могучих рейнджеров», как раз их время.

Прошел на кухню. Позвал братика. Никого. Выглянул в сени, снова позвал. Потом вспомнил, что Сашка заходил к нему во время чтения. И да, – Женек кивнул себе – сказал тогда, что, наверное, все-таки выйдет погулять на улицу, раз он, Женя, нашел себе занятие.

Вернулся назад, посмотрел в окошко кухни на двор. Рыжие курочки меланхолично расхаживали по нему, как пышно обряженные фрейлины по царским садам. Еще три белые несушки, подобно княгиням, расселись на зеленом островке в тени ворот. С невысокого крылечка бани следил за всеми по-императорски статный и по-королевски нарядный петух. Двуногих слуг в его владениях не наблюдалось.

Женьку понравилась эта мысль. Придумать бы еще про них сказочку для бабули. Он застыл на широком пороге. Целый зал был в его распоряжении, но телевизор смотреть настроение пропало. Хотелось послушать новую историю. Реальную или невероятную – все равно. И еще хотелось увидеться с Марусей, поболтать и посмеяться.

Снова глянул на двор. Кажется, надеялся увидеть бабушку, возвращающуюся домой. Может, ему вообще сбегать к осинам, к Русе, раз никто за ним не следит. Надо было им завести почтового голубя, посылали бы друг другу короткие записки. Руся ведь тоже может быть наказана, родилось вдруг в голове.

Женя с печалью покосился на миску с пирожками. На следующий день после яблочной баталии от первого же кусочка пирожка его вывернуло наизнанку. Не успел проглотить, как с омерзением выплюнул обратно вместе с половиной завтрака и невидимыми муравьями. Конечно, их не могло быть, но он их почувствовал, как и грязь и песчинки, как и то унижение и страх. Что удивительно, во время чаепития с друзьями после баталии он спокойно сжевал пирожка три. Однако теперь прикоснуться к ним не мог. Боялся.

Тут Женек вспомнил про Человека-Пальто. Сколько он его уже не навещал? А ведь с ним как раз будет интересно поболтать, послушать его историю. Спустя несколько мгновений он был уже в густой темноте за мяукающей дверцей.

Огонек свечи, которую он захватил с кухни, слабо подрагивал. Он выставил ее вперед.

– Человек-пальто, ты здесь? – спросил, пока глаза привыкали к темноте.

Никто не ответил. И ничто не шелохнулось. Женя поводил рукой со свечкой. Свет был каким-то бессильным, и темнота не выдавала своих. Пришлось сделать шаг.

– Человек-пальто-о, просыпайся, это я, привет… Помнишь меня? – снова позвал Женек, начиная сомневаться, что идея хорошая. Вспомнил, что тот уже прогнал его однажды, и кажется, чтобы уберечь.

Наконец показалась стена, поросшая темными одеждами, и хлам в коробках снизу. Слева вынырнули черенки, облокотившиеся друг на друга, как пьяные товарищи, и все те же грабли. Женька направил свечу правее, где в памяти и висел Человек-пальто. Глаза различили очертания сундуков, укрытых перинами. Прямо сейчас на этом ложе мог притаиться кто угодно.

Женьку не хотелось бояться. Ему честно уже надоело трусить в этом чулане. Просто темная комнатка, грязная, одинокая и жалкая. Он нахмурил брови, сжал челюсти.

А этот Мяук? Да что он может?! Сколько уже дней я здесь, и ни одной царапины. Что за игры?

Это было смело. Но тут же захотелось сплюнуть и постучать по дереву. Женька смотрел на свободную вешалку и непокрытую стенку. Пальто не было. Либо он просто забыл, как оно выглядит.

Сделал еще шаг. Свеча пылала, наверно, в двадцати сантиметрах от стенки. И он понял, что небольшой ее квадратик загорожен посеревшими шторками.

Окно? Откуда оно здесь? И куда?

Да, Человека-Пальто не было, но Женек знал, что ни за что сейчас не развернется и не выйдет из.

Погода стояла солнечная, но ни единого лучика не просачивалось через шторки. Хотя на этой стороне, должно быть, тень. Пока разум примеривался к тайне логикой, свободная рука взялась за край шторки. И отвела в сторону.

В самом деле – окно. А за стеклом – мир. Светлый, цветной, обыкновенный.

Он отодвинул и вторую шторку. На руке осталась пыль, он стряхнул ее о ткань шорт. Солнце не проникало внутрь. Прозрачное тусклое стекло, которое не могло быть для него преградой, тем не менее четко отсекало свет и тьму. Как и порог двери, вспомнил Женек.

Он выглянул в окошко, ожидая увидеть соседский забор и крыши их сараев. Ничуть не щурясь от солнца, смотрел на небольшую земляную площадку, вытоптанную по центру. У противоположного края стояла маленькая избушка, рядом – ворота.

И Женя узнал бабушкин двор.