Нерушимый 6 - Денис Ратманов

жесты, даже то, как едва заметно движется ее грудь при дыхании — все это излучало необъяснимый магнетизм. А направленный на меня носок туфельки, взгляды недвусмысленно показывали, что я ей интересен.

Но ее внимание не кружило голову, а отрезвляло. Что ей нужно?

Я ведь — ни разу не знаменитость. Сосредоточившись, я попытался считать, чего она хочет больше всего на свете… Уединиться. Вот так номер! Почему я, когда вон он, Кокорин — звезда, красавчик и вообще харизма на ножках? Или Угнич с его былинной наружностью… Антон извинился и ломанулся прочь, а потом на сцену вышел Марокко.

— Товарищи, прошу внимания! — все затихли, уставились на него, он крякнул, замялся и торжественно произнес: — Сегодня среди нас именинник. Этот человек всколыхнул трибуны, отбив пенальти, и одной своей фамилией заткнул комментаторов. И у него юбилей. Двадцать лет! С днем рождения, Александр Нерушимый!

Собравшиеся захлопали, включая журналистов и женщин у барной стойки.

— За Нерушимого! — Заорал Кокорин. — Саня, ты велик!

Я встал, кивком поблагодарил его и поднял бокал. Зал наполнился звоном. Энн коснулась моей руки, чуть сжала пальцы — от ее прикосновения меня словно током ударило, и рьяный боец восстал, заявил, чтобы я использовал шанс.

А меня волновало другое: что стоит за ее желанием уединиться?

Глава 21

Вот ты какая, Анечка

Сколько я ни пытался считать главное желание Энн, получалась непонятная мешанина: она хотела сладкого, захмелеть, меня, славы и денег, много денег. Деньги и я показались вещами несовместимым, ведь мой заработок — по местным меркам это даже не пособие безработного, хотя если… Я снова сосредоточился на ее желаниях, и опять ничего конкретного. Это не был белый шум, как у одаренных, она то ли специально путала мысли, то ли и правда в ее голове мешанина, примерно, как у Насти, когда она решала, быть со мной или отказать.

Ну и конечно, я помнил, зачем здесь — бээровцы рассчитывали, что на меня выйдут спецслужбы и попытаются переманить. Эта вечеринка — повод более чем удобный: все расслаблены и открыты, а одна из самых эффективных разведок — постельная. Не удивлюсь, что эти женщины — не просто эскортницы, а специально обученные агенты, и наших парней ждет испытание мнэ-э-э… звездами.

На сцену вышел Денисов, коротко поздравил меня с днем рождения, а выпить предложил — за победу. Вскоре обо мне забыли, футболисты выходили по очереди и признавались в любви к команде и коллегам, единодушие царило, как у нас в «Титане», и впервые за долго время на душе стало тепло.

Помня, как на меня действует алкоголь, я пил крошечными глотками, даже скорее губы мочил, что не ускользнуло от внимания Энн.

— Вижу, ты наконец нашел понимание с коллегами, — проговорила он и кивнула официанту, замершему возле нашего столика, на бутылку, тот принялся наливать, и девушка замолчала, поглаживая мизинцем запястье.

— В натуре, — сказал Антон, уплетающий креветки за обе щеки, — братишка, чего бы тебе не расслабиться?

— Мне противопоказан алкоголь, я слетаю с катушек.

Он понимающе закивал.

— А-а-а, как Кокорин?

— Хуже. Я зверею и могу разрушить паб, так что, — я в упор посмотрел на Энн, — лучше не надо.

Н-да, тело преподносило странные сюрпризы, и мне в этой реальности не хватало спиртного. В той жизни я не злоупотреблял, но приятная расслабленность прочно ассоциировалась с любым праздником. Здесь же, если переберу, вообще не помню, что говорил выпивший, а я какой-никакой, а разведчик, потому лучше воздержаться.

— Как жаль, — Энн провела ноготком по моей руке, — ты лишен приятных вещей.

На сцену вышли музыканты, и заиграла музыка. Веселье нарастало, гул голосов — тоже, парни начали приглашать девушек на танец, а я подумал, что по возвращении бээровец-телепат должен проверить каждого. Ну, я бы так сделал.

К нам подсела экскурсовод, что знакомила нас с Кардиффом, но теперь на ней был не клетчатый брючный костюм, а темно-зеленое платье с открытой спиной. Поддатый Антон ею сразу же заинтересовался и распушил хвост.

Зазвучала мелодия из «От заката до рассвета», и почти все девушки отправились танцевать, да как! От такого зрелища у любого здорового мужчины управление телом перехватит нижняя голова.

Только Марокко сидел мрачнее тучи, а Полозенков тихо надирался за опустевшим столиком Кокорина, источая ауру безнадежности. Возле него лежала стопка местных газет. Похоже, он и сам понимал, что уступает мне, оттого ему становилось еще хуже.

Заиграла песня, которую я пел Лизе — «I do it for you», и я подумал, что валлийцы отлично подготовились и включили в программу песни, который мы точно знаем. Организацию сопровождения в я оценил бы на десять из десяти.

— Пригласишь меня на танец? — Энн протянула руку.

Я поднялся, чуть склонился, протягивая свою, и проговорил по-английски:

— Мисс, позвольте вас пригласить. Но предупреждаю, что я не силен в танцах. Как говорят на Родине, виноват тот самый медведь, он мне на ногу наступил.

— Не беда, — улыбнулась Энн, прижимаясь ко мне.

Мы закружились в танце. Ну как закружились — принялись топтаться в ритм, как на деревенской дискотеке. Половина футболистов танцевала так же, а вот Денисов выдавал класс — кружил невысокую фигуристую негритяночку, пару раз даже поддержку сделал. Однозначно ему ничего не мешает, и он не перестает меня удивлять. Интересно, потащит ее в номер примерный семьянин и многодетный отец?

А вот Кокоша явно не удовлетворился своей пассией и то и дело поглядывал на нас — ему Энн в душу запала. Мне, конечно, льстило ее внимание, но больше интересовало, насколько она искренна.

— Как тебе у нас? — промурлыкала она в ухо.

— Я бы здесь жил, — закинул удочку я, стараясь сделать голос восторженным.

— С твоим талантом ты стал бы миллионером! — поддержала меня она. — Знаешь, сколько зарабатывают наши легионеры?

— Примерно, — уклончиво ответил я, представил собственный остров, собственный лимузин, толпы поклонниц и вздохнул.

— У вас же там все государственное, да? Интересно, как это работает с футболистами.

— Ну, вот эти все ребята числятся полицейскими, я — то ли токарем, то ли слесарем.

— А зарплата? — возмутилась она. — Гроши?

Я снова вздохнул.

— Не имею права разглашать. С голода не умираем, но…

— А представь, какие у тебя перспективы, если границы откроют! — дохнула она мне в ухо.

Я напрягся — специально, и ответил шепотом:

— За такие разговоры меня могут посадить. Все равно Европа для меня — недостижимая… мечта.

— Никто не услышит. — Энн прижалась теснее. — А я — не расскажу. Веришь?

Вот теперь считалось ее желание расспросить меня подробнее. Клюет? Подсекать? Похоже, да.

Песня закончилась, мы отлипли друг от друга, и мою даму перехватил Кокорин.

— Анна, подарите мне этот танец!

Девушка посмотрела на меня, я кивнул и вернулся за столик, чтобы все обдумать. Ну да, вот и ответ,