Странник - Андрей Мартьянов

— Принято, — кивнул Юрген Грейм. — Прошу следовать за мной. Контрольный пункт рядом, вы обязаны сдать все электронные приборы. Утаивать нет смысла, система обнаружения определит любое спрятанное устройство и тогда мы будем вынуждены просить вас покинуть охраняемую зону.

Славик честно сдал коммуникатор, который после отбытия из Питера использовал как MP3-плеер. У Алёны и Ивана не оказалось ничего подозрительного — их пропустили сразу.

Неразговорчивые хмыри на подобии КПП расположенном за стальной плитой запечатавшей ход к Двери тоже не напоминали эталонных эсэсовцев — один чернявый, другой рыжий, еще двое темно-русые. Форма такая же, как у Грейма, синяя с одним погоном.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — сказал Юрген. — Челнок ожидает.

— Значит, челнок… — буркнул Иван. — Интересно.

* * *

— У меня сильнейшее дежа-вю, — задумчиво сказала Алёна Дмитриевна. — Всё это я уже неоднократно слышала. Догадайтесь, где и когда.

— Каждый из нас слышал, — отозвался Ваня. — На риторические вопросы предпочитаю не отвечать.

Замечание филологессы относилось к телевизионной программе, последние полчаса транслировавшейся по комбинированному теле-радиоприемнику — сооружению на хромированной подставке, с прикрытыми желтоватой материей динамиками и кондовыми пластиковыми кнопками.

Более всего концессионеров поразил экран — сверхархаичный кинескоп типа «рыбий глаз», живо напомнивший Славику старый советский «Рубин-417» до сих пор пылившийся на антресолях в квартире родителей. Изображение (хорошо хоть не черно-белое!) тоже соответствовало «рубиновскому» — кислотные цвета, подергивание и легкий «снегопад». И мы предполагаем, что здесь высокотехнологичная цивилизация?!

Однако, телевизор-мастодонт это еще полбеды. Абсолютное, ничем не выразимое ощущение чего-то донельзя знакомого по временам юности, вызвала передача на единственном доступном канале. Ведущие — лысеющий господин в костюме и девушка в строгом малиновом платье, — повествовали о давно позабытом: трудовых рекордах, высоких надоях и успехах в развитии промышленности, перемежая торжественно-официальные словеса краткими репортажами с мест событий.

Безупречно говорившая по-немецки Алёна переводила, стараясь сдерживать эмоции и хранить безразличный тон. Получалось не очень — особенно когда зашла речь о досрочном выполнении (о, Господи!) «социалистическим предприятием «Нойеверке» четырехлетнего плана по производству металла» или про повышение нормы пайков для квалифицированных рабочих на двадцать процентов…

Разместили концессионеров не то в элитной гостинице, не то в многоквартирном доме для здешней номенклатуры, сразу и не поймешь. Четыре комнаты (две спальни, столовая и гостиная), обширнейшая кухня с газовой плитой, коробом вытяжки, чудовищно огромным холодильником (под завязку забитым продуктами!) и немаленьким санузлом со всеми полагающимися аксессуарами включая биде. Металлические коробочки с зубным порошком под зеркалом в ванной, вызвали у Ивана приступ немого восхищения.

Потолки — метра четыре высотой. Мебель будто вышла прямиком из фильмов о сталинской или раннехрущевской эпохах, Славик в детстве стократ видел почти такую же на квартире двоюродного деда, контр-адмирала Антонова: массивные вещи в деревянных корпусах с лакировкой, очень престижные и дорогие, получали их через партийные или армейские распределители для больших чинов.

Сделано на века — дверца шкафа не из какой-то там гнилой ДСП, тут настоящая доска толщиной сантиметра два! Начищенные латунные ручки, помпезный фарфор в буфете, вокруг накрытого белоснежной кружевной скатертью стола можно свободно усадить обширное семейство — папа-мама и дюжина детишек.

Здесь даже пахло как в доме помянутого контр-адмирала: легчайший аромат дерева, средства для полировки, мыла и ваксы — сапожный крем со щетками отыскались в прихожей, на полке для обуви. Порядок в доме идеальный, ни пылинки, но при этом ясно: постоянно люди в квартире не живут, признаки «обитаемости» жилища наподобие чуть сдвинутой шторы, позабытой возле кухонной раковины кофейной чашки или пепельницы с недокуренной папиросой отсутствуют.

Кстати, о шторах. Едва обер-лейтенант Грейм убыл, оставив гостей в одиночестве и сообщив напоследок, что о времени и месте встречи с «официальным представителем правительства» им сообщат по телефону (громоздкий эбонитовый аппарат с литерно-цифровым диском висел на стене гостиной), Иван бросился к окну — оценить пейзаж, ибо в челноке иллюминаторов не было, а приземлился летательный аппарат в доке, сразу по посадке закрытом стальными створками внешнего шлюза.

Постоял в задумчивости. Коснулся пальцем толстого стекла. Заковыристо присвистнул.

— Идите-ка сюда, — позвал Ваня Славика и филологессу. — Вам понравится. Я-то сначала грешным делом подумал, что они под землей живут, словно морлоки…

— Хотелось бы узнать, по нынешним временам космонавтам «Героя России» дают или нет? — вяло сострила Алёна. — И будет ли считаться наше путешествия на эту сторону полетом к другой планете?

Даже самый убежденный скептик не осмелился бы сейчас утверждать, что остался на Земле. Очевидно наступал вечер — солнца не видно, смеркается. Небо приобрело густо-фиолетовый цвет с нежными зеленоватыми и темно-синими разводами, проступают точки первых звезд.

Над горизонтом слева восходит крупная луна — по визуальной оценке диск превосходит диаметром привычный естественный спутник Земли раз эдак в пять-шесть, да и рисунок кратеров совершенно иной. Вторая луна, поменьше, висит почти в зените, а по правую сторону четверть небесной полусферы занимает нечто столь колоссальное, что Славик поначалу принял мутное желто-оранжевое образование за созданную чужой атмосферой иллюзию — вдруг у них и впрямь половина неба другого цвета и так положено от природы?

— Кажется понял, — поразмыслив сказал Иван. — Это настоящий газовый гигант! Вроде нашего Юпитера! Видна только его часть!

— Так близко от населенной планеты? — усомнился Славик. — Представляешь, какие тут морские приливы из-за гравитационного воздействия?

— Не вижу противоречий. Кто тебе сказал, что планета с приемлемыми природными условиями для существования углеродной жизни непременно должна вращаться вокруг звезды, а не вокруг газового гиганта? Наверное потому солнца и не видно, что он временно загораживает светило — видите проблески короны сверху?! С ума сойти!

Алёну больше занимала не космография, а происходящее на поверхности. Город. Цивилизация, с каждой минутой кажущаяся все более и более странной, если не сказать — вызывающе незаурядной.

Одно краткосрочное путешествие на челноке от комплекса, возведенного вокруг Двери, до города вызвало множество вопросов. Как может подняться в воздух конструкция, больше напоминающая утыканный антеннами громадный чемодан без крыльев и стабилизаторов? Почему аппаратура в основном ламповая, а мониторы как один на основе электронно-лучевых трубок?

Куда пропали все компактные устройства, без которых современный человек себя не мыслит? Переносная рация Грейма весила явно больше килограмма, а переговорное устройство выглядело извлеченным прямиком из романов старинных фантастов вроде Беляева или Уэллса!