Как был покорен Запад - Луис Ламур

Зеб взял стакан виски. Он представлял себе, что будет дальше, и собирался с духом. В то же время он знал границы своей власти, и понимал, как мало будут значить его аргументы, когда их начнут рассматривать в мирных кабинетах за много миль от места событий, где бесчисленные канцелярские вояки станут судить да рядить с важным видом…

Он не мог остановить железную дорогу. Он не мог заставить, чтобы ее перенесли в сторону хотя бы на фут. Его дело — поддерживать мир, и он старался, как мог. Может, ему надо просто уехать в холмы на дальнюю разведку, и пусть Кинг сам расхлебывает последствия своих поступков… но беда в том, что пострадают и многие другие. А Кингу никогда не приходилось хоронить женщину, побывавшую в руках у индейцев, или видеть результаты внезапного набега.

Если индейцы нападут, то железная дорога сможет защитить себя, потому что большинство рабочих — это ветераны Гражданской Войны и войн с индейцами, а многие из них успели послужить и в европейских армиях, еще до эмиграции.

— Послушайте, — Кинг налил себе стакан, — вы же видели бизонов — их целые миллионы! Да нам недавно пришлось остановить поезд на двое суток, пока стадо прошло, и это было не далее как на прошлой неделе! Сколько же времени потребуется переселенцам, чтобы перестрелять такую массу бизонов? Этого не случится ни при моей жизни, ни при жизни самого молодого из тех, кто у нас здесь найдется… Я не испытываю ни малейшей братской любви к благородному краснокожему человеку, и никогда не испытывал. Когда встречаются два народа, один из которых имеет более высокую культуру, технические знания и умения, второй народ вынужден сложить оружие или погибнуть. Я слышал, как вы с Джетро говорили то же самое — слова, может, были и другие, но смысл один: это неизбежно. Индейцы могли Справиться с чем угодно, пока не появился белый человек, но теперь они уже отстали от жизни, с ними покончено. Я лично хочу видеть всю эту страну усеянной фермами и скотоводческими ранчо. Я хочу видеть шахты и фабрики. Я хочу видеть, как эта страна заполняется людьми и растет… и именно так все и будет, и никому этого процесса не остановить — ни этим безмозглым краснокожим, ни вам, никому. Или индейцы сами станут участвовать в этом процессе, или исчезнут с лица земли!

Он отхлебнул из стакана и продолжал:

— И не я это делаю. И, по сути дела, никто конкретный. Просто образ жизни индейцев не дает им возможностей конкурировать с белыми людьми в борьбе за землю и пропитание. Не обвиняйте меня. Не я создаю законы природы. Просто задумайтесь над логикой происходящего. Этим охотничьим землям ничто не угрожает — по крайней мере, на время нашей жизни и жизни индейцев, о которых вы так печетесь. И чем скорее индейцы познакомятся с белыми людьми и их образом жизни, тем выше у них шансы выжить. А главное, все-таки, что им вообще не о чем беспокоиться. Пройдет лет пятьдесят, а то и целый век, пока люди заселят этот край.

Зеб Ролингз задумчиво смотрел на янтарную жидкость у себя в стакане. В словах Кинга было много правды, он знал, что и некоторые индейцы, постарше годами, тоже все это чувствуют. Вся беда была в том, что он не доверял ни самому Кингу, ни любому его аргументу. И уж никак не мог он довериться молодым индейским воинам, которым хочется охотиться за скальпами и воровать лошадей.

Но почему он не доверяет Кингу? Не из ревности ли? Зеб нахмурился. Ему неприятно было подумать, что он может осудить человека, руководствуясь своими личными чувствами.

Да нет, не в личных чувствах дело; просто он знал, что для Майка Кинга лишь одно существует на всем белом свете — железная дорога. Чтобы проложить ее точно в срок, Майк Кинг проедет копытами через все и всех, кто окажется на пути. Включая некоего Зеба Ролингза…

— Ладно, -сказал он наконец, -я посмотрю, что можно сделать. Я поговорю с ними.

Кинг проводил Зеба до дверей вагона, положив руку ему на плечо.

— Не беспокойтесь, Ролингз. Мы ведь просто пересечем их территорию. Даю вам слово — никто не останется здесь.

— Я поеду…

— Вы встречаетесь с Джули?

Зеб Ролингз глянул кверху. Взгляд был холодный и сдержанный.

— Да. Есть возражения?

Кинг усмехнулся — той ядовитой усмешкой, которая, казалось, всегда скрывала так много.

— Нет-нет! Просто вы — счастливый человек, вот и все.

Зеб подошел к лошади и немного выждал, сделав. вид, что затягивает подпругу. У него было такое чувство, что Кинг сумел использовать его… но с Кингом человек постоянно испытывает такое чувство, неважно, проиграл ты спор или выиграл.

Поднявшись в седло, он повернулся к Джетро, который все еще ожидал его.

— Вы можете свести меня с вождем арапахов? Я должен поговорить с ним.

Джетро только кивнул и повернул коня. Они направились в холмы вдвоем.

День только занимался, когда они въехали в поселение вождя по имени Ведущий Своих Лошадей. Едва увидев поселок, Зеб Ролингз почувствовал, как напряглась кожа на затылке. Здесь было не меньше двухсот вигвамов, следовательно — около пятисот воинов.

К ним бросились собаки, заливаясь свирепым лаем, и из одного вигвама вышел индеец.

— Можем ли мы считать себя в безопасности? — спросил Зеб. — Отец не раз говорил, что если ты по своей воле приезжаешь в поселение индейцев, то тебе ничего не грозит, пока ты из него не выедешь.

— Это правда… в общем.

Джетро с минуту раздумывал.

— Я бы сказал, что на этот раз мы в безопасности. Ведущий Своих Лошадей — человек рассудительный, и достаточно умный, чтобы понимать, что лучше вести переговоры, чем сражаться. Беспокоиться вам надо из-за его молодых воинов — им не терпится одержать побольше побед, чтобы иметь успех у женщин.

Ведущий Своих Лошадей был высоким, крепко сложенным индейцем лет сорока. У него было скуластое умное лицо и столько достоинства, сколько может быть только у индейца. Он взглянул на них и пригласил к себе в вигвам.

Когда они уселись, Джетро неспешно повел речь. Говорил он на языке арапахо, из которого Зеб знал лишь отдельные слова. Однако Джетро пользовался одновременно и языком жестов, изящными и плавными движениями рук подчеркивая важные места в своей речи. Постепенно в вигваме собирались и другие воины.

Джетро, не оборачиваясь, сказал Зебу:

— Он говорит, у него есть знакомый индеец, который знал вашего отца… оседж[56] по имени Стрела, Летящая Домой. Он говорит, ваш отец известен как великий человек… великий воин и великий охотник.

— Я слышал от отца упоминания об этом оседже. Они вместе пересекли Великие Равнины… году в сорок четвертом или сорок пятом.

Зеб улавливал суть разговора, потому что понимал язык жестов — он был один и тот же у всех племен, хотя мало кто из индейцев знал устный язык какого-нибудь племени, кроме своего собственного.