Перерастая бога. Пособие для начинающих - Ричард Докинз

«Не может быть, что вы всерьез!» И тем не менее это так.

Убедитесь сами. Высота Эвереста вам известна. Измерьте мячик для пинг-понга, разузнайте, каков диаметр Земли, — и посчитайте.

Почему планеты шаровидные? Гравитация стягивает их со всех сторон. Даже твердая почва, если дать ей достаточно времени, ведет себя как жидкость. Более мелкие объекты — например, кометы — не круглые, а бугорчатые и бесформенные. Их сила тяготения слишком слаба, чтобы придать им правильные очертания. Плутон достаточно велик для того, чтобы быть сферическим. И все же он меньше некоторых из известных нам так называемых планетезималей и потому был лишен звания планеты. Многих это огорчило. Но вопрос тут исключительно в определениях, в «семантике». Марс меньше Земли, его гравитация слабее, и он не так сильно втягивает в себя свои горы. Поэтому на Марсе могут быть (и есть) горы выше Эвереста. Будучи ужат до размеров мячика для настольного тенниса, Марс получился бы на ощупь чуть более шероховатым, чем Земля. Но две его крошечные луны, Фобос и Деймос, определенно бугристее. Они выглядят как картофелины.

Некогда казалось очевидным и само собой разумеющимся, что наш мир неподвижен, а Солнце, Луна и звезды вращаются вокруг него. Что могло быть естественнее? Почва, на которой вы стоите, ощущается незыблемой. Солнце ежедневно пересекает небо с востока на запад. И если у вас хватит терпения следить за перемещением звезд, то вы увидите, что и они ведут себя подобным образом. Первым, кто понял, что Земля вращается вокруг Солнца, был, по-видимому, древнегреческий математик Аристарх (ок. 310–230 до н. э.) На протяжении веков эта дерзкая истина оставалась забытой, пока ее заново не открыл Николай Коперник (1473–1543) из Польши. Она настолько противоречила здравому смыслу, что Галилею угрожали пытками за ее распространение.

Взглянув на карту мира, можно заметить, что западное побережье Африки и восточное Южной Америки выглядят как подходящие друг к другу кусочки пазла. В 1912 году немецкий ученый по имени Альфред Вегенер осмелился принять это наблюдение всерьез и посмотреть, какие выводы из него следуют. Он предположил, что карта мира меняется. В глобальном смысле. По его гипотезе, Африка и Южная Америка некогда составляли единое целое. При жизни он был высмеян: каким образом нечто столь массивное, как материк, может расколоться надвое, а половинки — Южная Америка и Африка — разойтись на тысячи миль? Однако так оно все и было.

«Не может быть, что вы всерьез!» И тем не менее это так.

Вегенер оказался прав. Ну, отчасти. Еще каких-нибудь 130 миллионов лет назад Африка и Южная Америка действительно были соединены между собой. А потом их медленно растянуло в разные стороны. Когда-то через разделявшую их тонюсенькую щель можно было бы перепрыгнуть. Несколько позже ее можно было бы переплыть. Теперь же, чтобы переправиться через нее даже на быстром воздушном лайнере, требуются многие часы. Вегенер немного ошибся в деталях. Сегодня мы обладаем бесчисленными доказательствами в пользу того, что вся поверхность Земли состоит из стыкующихся друг с другом и перекрывающих друг друга «плит», напоминающих пластины, из которых делались доспехи. Эти плиты, получившие название тектонических, находятся в движении, но слишком медленном, чтобы мы могли заметить его на протяжении своей короткой жизни. Их скорость иногда сравнивают со скоростью роста ногтей. Однако движение континентов не столь плавно. Оно более отрывисто: какое-то время ничего не происходит, а потом — резкий толчок, вроде землетрясения. Зачастую это и есть землетрясение.

К тектоническим плитам относится не только суша. Значительная часть каждой плиты находится под водой. Континенты — это просто возвышенности, разъезжающие верхом на плитах. Двигаются же, перемещая на себе континенты, сами плиты, между которыми нет зазоров. Когда они ударяются друг о друга, могут случаться разные вещи помимо землетрясений. Две плиты могут скользить одна относительно другой (именно это происходит в знаменитом своими землетрясениями разломе Сан-Андреас на западе Северной Америки). Или же одна плита может погружаться под другую. Вследствие этого явления, называемого субдукцией, порой воздвигаются горы — такие как Анды. Или как Гималаи, поднявшиеся, когда тектоническая плита, которая несла на себе Индию (в то время — гигантский остров, двигавшийся на север), подлезла под Азиатскую плиту. Доказательства в пользу тектоники плит поразительны и неопровержимы. Но здесь я не буду вдаваться в подробности, поскольку уже сделал это в «Магии реальности». Скажу лишь, что они крайне удивляют, а также грубо противоречат здравому смыслу.

Ну а теперь поговорим кое о чем настолько удивительном, что может даже испугать. По крайней мере, я так думаю. Вы — равно как и стул, на котором вы сидите (стол, за которым вы едите, булыжник, о который вы споткнулись, и так далее), — почти полностью состоите из пустоты.

«Не может быть, что вы всерьез!» И тем не менее это так.

Вся материя состоит из атомов, а каждый атом — из крошечного ядра, вокруг которого вращается (за неимением лучшего глагола, хотя этот и не вполне верно передает суть дела) облако из еще намного более крошечных электронов. А в промежутке — ничего, одна пустота. Твердость алмазов вошла в поговорку. Как мы видели в главе 9, алмаз представляет собой строго организованную в пространстве кристаллическую решетку из атомов углерода. Если вы мысленно увеличите атом углерода до размеров теннисного мяча, то ближайший к нему соседний «мяч» в кристаллической решетке алмаза окажется на расстоянии двух километров. И расстояние это будет пустым, поскольку электроны слишком малы, чтобы принимать их в расчет. Если бы вы могли уменьшиться настолько, чтобы иметь возможность ударить по такому «мячу» своей миниатюрной ракеткой, то другой ближайший к вам «мяч» кристаллической решетки находился бы значительно дальше тех пределов, в которых вы могли бы его увидеть.

Мой коллега Стив Гранд писал в своей книге «Сотворение»:

«Не может быть, что вы всерьез!» И тем не менее это так.

Следует ли отсюда, что человек, только что арестованный за преступление, совершенное 30 лет назад, не может быть признан виновным, так как теперь он — уже другое существо? Что бы вы сказали, будь вы присяжным, если бы защитник выдвинул подобный аргумент?