Кровавый юбилей - Олег Владимирович Ракитянский

санации» («оздоровление» – О. Р.) или режим «правления полковников» (так как окружение диктатора составляли в основном военные лица из действующей армии или ветеранов Польских легионов).

Тогда же 2 августа после месяца обсуждения в сейме и сенате, была принята поправка к конституции, которая существенно ограничивала права законодательных органов, снимая с них привилегии по контролю со стороны сейма и сената, и расширяя права и полномочия президента, а иногда и игнорируя законодательные акты этих органов.[227]

Довольно любопытным нюансом возникшей на май 1926 года ситуации в Польше является предвидение кризиса и его последствий правительством УНР в Варшаве во главе с С. Петлюрой. В своём письме от 25 ноября 1925 года (!) министру иностранных дел УНР в Париж Тхоржевскому, премьер правительства А. Левицкий писал: «…Для Вас будет интересно узнать, как обстоит дело с кризисом правительства Польской Республики. Основные причины кризиса находятся в финансово-хозяйственной политике. Кризис принял острую форму, главным образом потому, что маршал Пилсудский остро поставил вопрос о смене министра военных дел. Решительность маршала Пилсудского, за которым стали все левые политические группировки, просто заставило его противников принять его предложение. Они сводились к двум пунктам, а именно: 1. Пост министра внутренних дел будет занять лицом, на которое маршал Пилсудский даст своё согласие 2. Правительство оставит политику кокетничанья с Советской Россией.

…По нашему мнению, Польская Республика сейчас переживает большой финансово-экономический кризис, нежели в 1923 году и нужно считаться ещё с тем, что кризис примет ещё более острые формы. Если польские финансы не получат теперь из-за границы необходимые для оздоровления кредиты, то нужно серьёзно считаться с внутренними волнениями, которые в конечном счёте приведут к провозглашению военной диктатуры» (выделено – О. Р.).[228]

О том, что представители га́лицких, украинских кругов, предвидя наступления диктатуры, стали налаживать отношения с Ю. Пилсудским ещё до государственного переворота, могут свидетельствовать интенсивные переговоры с маршалом предпринятые ими с осени 1925 года. Так, в ноябре УНДО в лице С. Федака, по указанию немцев, как кураторов этого политического объединения, провело с польским правительством переговоры по делу польско-украинского соглашения. Одновременно Правление УНДО во главе с А. Маритчак дважды встречалось с премьер-министром В. Грабским поэтому же вопросу. Вскоре им были предприняты попытки через представителя Е. Петрушевича в Женеве Перфецкого подготовить почву с польскими делегатами от Литвы и Восточной Пруссии для переговоров с правительством Польши. В конце октября прошло совещание А. Левицкого, В. Целевича и А. Маритчака с Львовским воеводой.

3 и 4 ноября 1925 года состоялось совещание указанных лиц и сенатора Черкавского с премьером Грабским. Через неделю делегация УНДО выехала в Данциг к Е. Петрушевичу. Проблема оформления двухсторонних отошения сводилась к признанию со стороны Е. Петрушевича, как руководителя франкции в УНДО, польской государственности, обойдя обсуждения вопроса границ, а украинские представители поставили условием: возвращение в Польшу Е. Петрушевича и автономию всех оккупированных украинских земель. На встрече с делегатами Е. Петрушевич заявил, что он не верит полякам и на соглашение с ними пойдёт лишь тогда, когда они фактами докажут свою добрую волю к украинцам.

После этого визита В. Целевич самостоятельно отправился в Берлин, где встретился с Е. Коновальцем, который являлся официальным представителем УНДО заграницей, и которому УНДО поручило провести работу среди военных эмигрантов и вызвать среди них сочувствие к планируемой польско-украинской военной агрессии против Советской Украины. По этому делу Е. Коновалец выезжал в Прагу, где имел совещания с галица́ями и надднепрянцами, с иными украинскими группами враждебными Советской власти. В частности, с представителями закордонной группы УСДРП (Чернуха), с группой Н. Шаповала, с членами ЦК УСДИ (Мазепа, Безпалко и Феденко) с блоком хлеборобов-гетманцев, с социалистами-федералистами (Лотоцкий, Дорошенко и Славинский), с организацией украинской молодёжи (Индишевский) и с представителем УСС (сечевики) генералом В. Старосольским.

На этих совещания Е. Коновалец, по поручению руководства УНДО, (выделено – О. Р.) доказывал, что нынешняя политическая ситуация в СССР и Польше складывается так, что неизбежно приведёт к вооружённому конфликту, и что падение Советской власти может застать украинцев неподготовленными. Исходя из этого, полковник предложил план создания военной организации на Украине и указал на необходимость создания военных центров в эмиграции, куда бы входили также и уроженцы Галиции. За исключением ЦК УСДРП (Украинской социал-демократической рабочей партии) все вышеперечисленные группы принципиально согласились с этим предложением, приняв за основу тезис «освобождение Украины из-под большевистской оккупации». Для практического проведения мероприятий по объединению и подготовки к военной агрессии на Советскую Украину структур украинской эмиграции, Е. Коновалец оставил в Праге своего заместителя сотника Р. Ярого.

Политические структуры украинской эмиграции в Европе

К потенциальным воинским структурам украинской эмиграции, готовых присоединиться к УВО, прежде всего, рассматривались те, которые стояли на платформе УНР:

1. Украинский военный союз, находящийся в контакте с украинскими военными организациями на Украине, Польше, Румынии, Болгарии, Германии, Франции и Югославии;

2. Союз украинских офицеров;

3. Мировое товарищество. В этой организации группировались главным образом казаки. Во главе стояли генералы Петров и Григорьев;

4. Союз Обороны Украины. Глава – генерал Омельянович-Павленко. Эта организация особым влиянием среди военной эмиграции не пользовалась. Она проводила свою деятельность в Германии, Польше и Румынии. На Советской Украине имела свои немногочисленные военные группы.[229]

В стороне от этих структур держались «гетмановцы» во главе со Н. Скоропадским, не признававших ни С. Петлюру и УНР, ни Е. Петрушевича и ЗУНР. Контактов между П. Скоропадским и Е. Коновальцем не могло быть по определению после участия полковника в заговоре по свержению гетмана. И в тоже время П. Скоропадского, как своего бывшего ставленника на Украине, и агента влияния, государственные структуры Германии сбрасывать с политических счетов не спешили. Они были уверены, что именно гетман, не скомпрометированный никакими связями с врагами украинцев – поляками, а наоборот, павший в результате интриг последних, имеет все шансы на получение «булавы» и признания украинским народом в качестве восстановленного национального лидера.

К тому времени П. Скоропадский представлял серьёзную политическую конкуренцию как: «петлюровцам» из УНР, так и «петрушевцам», а значит и Е. Коновальцу и ЗУНР, и УВО. Располагая солидной материальной поддержкой со стороны руководства Веймарской республики, он мог себе позволить выстраивать самостоятельный политический центр силы как в Европе, так и на Советской Украине. На галицких землях, во Львове, он имел комитет во главе с В. Панейко как своего рода политических «хаб» идей в УССР. Гетманцы добились согласия польского правительства на пропаганду среди галицаев с целью устранения влияния и значения Е. Петрушевича. В этом они активно