Ваших бьют! - Александр Попов

— Александр Игнатьевич, а где наша старая одежда, та, которую мы в универмаге покупали?

— Старая! — хмыкнул я.

Женская, так ее, психология. Хорошо, если они успели хотя бы пару вещей надеть из целого вороха купленных нарядов. Помнится, они чуть ли не весь отдел одежды для девочек вынесли.

— В кладовке, в огромном полиэтиленовом мешке лежит, — сообщил я, сожалея, что у сестер в свое время не было возможности захватить свои туалеты с собой на территорию Школы.

— В мешке? — переспросила Варя с вытаращенными от ужаса глазами. — Как в секонд-хенде?

— Ну вы же сами сказали, что она старая, — парировал я.

Девочки осуждающе на меня посмотрели и отправились на поиски своих нарядов. Интересно, они что, действительно думали, что я весь остаток жизни посвящу переглаживанию бессчетного количества платьиц, блузочек и юбочек, развешиванию их на плечиках, уступив получившемуся девчачьему гардеробу спальню?

А тем временем, наведя накануне порядок «быстрым методом», близняшки активно уничтожали результат своей работы и выкидывали из кладовой все, что мешало им добраться до вожделенных залежей. Через какое-то время шум возобновился. Очевидно, получив свои сокровища, девчонки начали закидывать вещи назад. Хлопнула дверь кладовой, и, судя по звуку, девочки волоком потащили куль к себе в комнату. Когда Даша прошла мимо открытых дверей в сторону ванной, я заорал: «Швабру не трогайте!» — но она даже не отреагировала на крик и продефилировала в обратную сторону, вооружившись этим полезным в быту предметом. Сдвинулся комод, застучал молоток, и я был уверен, что в спальне снова материализовался монстр из поставленного на комод стула, стремянки, швабры с развешанной на ней батареей нарядов. В общем, та конструкция, которую уже собирали с помощью изоленты и гвоздей девочки, находясь в моем доме на летней практике. Посмотрев на мое лицо, Галочка сочувственно погладила меня по голове. Но не успел я расслабиться под ее ласковыми ладонями, как оставшаяся на кухне Тимошка что-то разбила, и Галя, враз позабыв про меня, пошла узнавать, в чем дело.

Наплевав на все события, происходящие у меня дома, я переоделся и, не говоря никому ни слова, вышел в город, стараясь, чтобы мой уход остался хотя бы на первых порах незамеченным. Почему-то возникло желание повстречаться с Грегором, угостить его пивом и где-нибудь в парке, сидя с ногами на лавочке, пожаловаться ему на судьбу. Казалось, что оборотень со своими чисто мужскими желаниями воздать по заслугам обидчику сможет меня понять. Да и бунтарский дух у него налицо. Я вспомнил предыдущий визит девочек и путем несложных арифметических размышлений с удивлением обнаружил закономерность. Как и в прошлый раз, максимальный период времени, который я мог провести в компании девочек, составил четверо суток. И по его окончании меня снова охватила жуткая апатия, когда я, устав бороться за право первенства в своей же собственной квартире, вышел из дому, чтобы бесцельно погулять по городу. И хотя меня после той прогулки встретили с распростертыми объятиями, этот факт в данный момент успокоения все рано не принес.

Охватившее меня настроение заставило двинуться в парк, в тот самый, где мы отбили Галочку у хулиганов. Но сейчас он уже не выглядел наполненным жизнью. Понятно, я ведь выбрал для прогулки достаточно раннее утро, а россияне, несмотря на призывы к здоровому образу жизни, в это время либо спешат на работу, либо продолжают нежиться в постелях, вместо того чтобы бегать по асфальтовым дорожкам, изредка прикладываясь к притороченной к поясу пластиковой бутылке с минеральной водой. Да и время года не располагало к таким прогулкам. Возможно, Александру Сергеевичу и нравилась «осенняя пора, очей очарованье», но для меня лично любая осень (ранняя, средняя или поздняя) ассоциировалась со старостью, за которой остается лишь одна дорога — вечное забвение.

Конечно, природа умеет воскресать, выпуская из мокрой подмерзшей земли тоненькие стебельки подснежников и окружая черные от весенних дождей ветви деревьев легкой зеленой пыльцой раскрывшихся почек. Но сейчас в парке, усыпанном палой листвой, эта перспектива была настолько далекой, что даже бралась под сомнение. «Что такое осень? Это небо, плачущее небо под ногами», — пел Шевчук, и я бы был с ним абсолютно согласен, если бы мотив был не таким бодрым. «Последняя осень, ни строчки, ни вздоха». Новая цитата, пришедшая на ум, вызвала не лишенную закономерности мысль, что для меня, по какой-то прихоти отправившегося гулять в одиночку, эта осень действительно может быть последней.

Но странное дело, я вдруг впал в такое состояние, что меня это даже не пугало. Вдоволь нашуршавшись листвой, покрывшей желто-багряным ковром дорожки, я вышел из парка и остановился, не зная, что предпринять дальше. Охватившая меня меланхолия оказалась настолько сильной, что я даже стал испытывать некоторое извращенное удовольствие. Наслаждаясь чувством потерянности, я подошел к дороге и, подняв руку, остановил старенький «опель». Водитель, по виду мой ровесник, отчаянно крутя ручку стеклоподъемника, в конце концов справился с непослушным механизмом и поинтересовался:

— Куда?

Я задумался. Действительно, куда? А главное — зачем? И так как я не смог придумать ответ, я немного постоял перед вопрошающим взглядом парня, а потом, открыв дверцу, плюхнулся на переднее сиденье и заявил, словно герой какого-нибудь фильма:

— Прямо.

Водитель посмотрел на меня, пожал плечами и включил скорость. Пока мы ехали до ближайшего перекрестка, я молчал, находя удовлетворение в процессе движения.

— Куда теперь? — спросил бомбила, когда мы стали приближаться к светофору.

— В Отрожку, — ответил я, выбрав удаленный район города, в котором, собственно, и располагался разрушенный оборотнем портал.

Парень послушно свернул налево и, вложив в свой голос максимум уверенности, спросил:

— Девушка?

Я сначала даже не понял, что он имеет в виду, но, когда до меня дошло, решил подтвердить догадку и кивнул.

Водитель, повеселев, круто вывернул руль, обогнал ползущий пазик и авторитетно заявил:

— Понятно!

Я снова кивнул, рассчитывая, что парень этим и ограничится. Но тот, вместо того чтобы уделять максимум внимания лавированию между дорожных ям, до которых никак не могут дойти руки нашего мэра, хмыкнул и пустился в рассуждения, сразу перейдя на «ты»:

— Зря ты так. Вернется. Они, бабы, такие. Лишь бы крови попить.

Я вздохнул.

Водитель, приняв мой вздох за согласие продолжить разговор, спросил:

— Знаешь, у меня какой случай был? — Он уставился на меня, будто ожидая, что я, словно обладатель хрустальной совы, досрочно дам ему верный ответ.

Но я честно сказал:

— Нет.

— Так вот, везу я одну барышню. Она только что из клуба выпорхнула. Вся под впечатлениями, а я чувствую: недогуляла. Чего-то еще ей хочется для достойного завершения вечера. А сама вся из себя фифочка. Глазками стреляет, сидит вполоборота, ну, думаю, мне еще та ночка предстоит. Доезжаем до ее дома. Она мне: «Может, зайдешь? Кофе угощу». Я-то сам себе хозяин, думаю: почему бы и нет? Иду за ней по лестнице, а она будто специально поднялась впереди меня на несколько ступенек, чтобы я мог получше разглядеть ее выдающиеся места, и крутит этими самыми местами передо мной. Ну и что? Поднялись к квартире, а там ее приятель стоит. Судя по ее поведению, она уверена была, что он ее у порога ждет, и меня специально привела, чтобы его позлить. Ну ясно дело, он на меня, а сам словно кабан, и глаза такие же мелкие и кровью наполненные. Я чувствую, продуктивного диалога не получится, ну и как спринтер вниз, из машины биту выхватил, и тут моя очередь его гонять началась, а затем снова его, когда я по дурости этой битой в него швырнул. И пока мы, два дурака, бегали, эта краля в дверях подъезда постояла, да и, хлопнув дверью, домой ушла. Бойфренд ее сразу бегать перестал, плюнул и ушел куда-то. А я с тех пор в такие гости ни ногой, вдруг там за дверью муж-охотник, — поделился своим жизненным кредо водитель и ухмыльнулся мне.