Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов

Принято считать, что Наполеон виртуозно разыграл Аустерлицкое сражение, показав все самое лучшее из своего полководческого багажа. Получалось, что как тактик он не имел на тот момент себе равных. Высказывалось мнение, что никогда более, пожалуй, кроме как под Ваграмом, он не действовал столь безупречно. Но под Ваграмом была совсем иная ситуация: под рукой у него была уже не столь вымуштрованная армия, к тому же после фиаско при Эсслинге и Асперне он уже не мог рисковать и, наконец, австрийский эрцгерцог Карл заставил его считаться с ним. Военные историки склонны идеализировать наполеоновский план сражения под Аустерлицем и его исполнение. Они полагают, что, специально отступив перед Аустерлицем с Праценских высот, преднамеренно уйдя в тактическую оборону, Бонапарт дал обрадованному этим событием врагу возможность совершить роковое для себя обходное движение вокруг правого фланга французов. Утверждали, что, увидев во время рекогносцировки, как союзники поспешили занять Працен, Наполеон, злорадно ухмыляясь, бросил своей свите пророческие слова: «Если бы я хотел помешать неприятелю обойти мой правый фланг, я не оставил бы этих превосходных высот. Правда, тогда у меня получилось бы самое обыкновенное сражение. Хотя у меня было бы преимущество в позиции. Но и неприятель, видя нашу отличную позицию, сделал бы лишь мелкие ошибки, а так нас ждут его капитальные ошибки». Действительно, атакуя занятые французами Праценские высоты, союзники вряд ли могли бы рассчитывать на успех. Уйдя с них, Наполеон не только внушил им пагубную мысль о своей слабости, но и подтолкнул к катастрофе, которая ожидала их при спуске с Працен и фланговом маневре. Это была ловушка, которая повергала риску самого Бонапарта, но она дала в результате не «самое обыкновенное сражение», а одну из самых блестящих побед французов над численно превосходящим врагом. По крылатому выражению французского императора, именно эта ловушка привела к тому, что «противник был фактически наполовину разбит еще до того, как был сделан первый выстрел!» Военные историки потом утверждали, что если бы диспозиция Наполеона была бы принята на военных маневрах, то против нее выступили все здравомыслящие военачальники, так как она шла вразрез с рациональной составляющей полководческого искусства. На самом же деле, пока правый фланг Даву изнемогал под давлением огромных сил австрийцев и русских, Бонапарт в центре с часами в руках ожидал окончания «капитальной ошибки» союзников – очищения ими центра Праценских высот в попытке полностью охватить всеми своими левофланговыми и центровыми силами правое крыло французов! Через 20 минут русские «очистили» Працен, и тут же Сульт по приказу Наполеона бросил в образовавшуюся пустоту в позициях союзников все свои силы, и Працен был взят французами при минимальных для них потерях. Рапп очень вовремя бросил в бой гвардейскую конницу, сумев остановить отчаянно-грозную атаку русских кавалергардов. Затем войска Сульта нанесли удар в тыл ушедшим в глубокий обходной маневр против Даву русским, которые никак не ожидали удара в спину. Да еще и «железный» Даву перегруппировался и сам перешел в контратаку. Вскоре с союзниками было покончено. Их роковая ошибка заключалась еще и в том, что, разбив свои силы на три части, две из них они оставили слишком слабыми, чтобы выдержать серьезный натиск со стороны противника, зато третья часть оказалась слишком большой, даже громоздкой. В этом смысле Аустерлиц является редким примером неумелой и чрезмерной концентрации сил союзниками на одном фланге, что привело к их скомканным действиям на ранней стадии сражения – ход боя не задался сразу. Так или иначе, ударная группировка Буксгевдена не успела бы выйти в тыл французскому центру, потому что ее саму уже отрезали от остальной армии союзников и ей пришлось бы сражаться автономно. Неразумное сосредоточение союзниками почти половины всех сил на одном фланге привело к их недостатку в резерве на случай непредвиденных неожиданностей: численности доблестной русской гвардии оказалось недостаточно для «исправления ошибок», в частности отражения наступления французского центра. Именно введение Наполеоном в критический момент сражения резервных сил в лице корпуса Бернадотта и конногвардейцев Бессьера оказалось той силой, удару которой противопоставить уже было нечего. Четко «сработала» и конница Мюрата – будучи подвижным резервом, – моментально устраняя сложности, возникавшие по ходу битвы на левом фланге французов. Историки полагают, что со стороны Наполеона в «розыгрыше» Аустерлицкого сражения был риск, но, как оказалось, «кто не рискует, тот не пьет шампанского»! Он и сам позднее признавал, что при Аустерлице рисковал очень сильно: «Успех на войне настолько зависит от выбора момента, что сражение при Аустерлице, которое я столь безоговорочно выиграл, было бы мною проиграно, атакуй я шестью часами ранее».

И все же можно ли считать Аустерлицкое сражение шедевром Бонапарта, в котором им все было продумано с самого начала?! Как уже говорилось выше, так было принято считать с легкой руки… самого Наполеона, который в своем 30-м бюллетене от 3 декабря 1805 г. детально «расписал» свой гениальный и хитроумный план разгрома союзников! Последующие поколения историков только придали ему легендарного лоска, и с тех самых пор подобная интерпретация триумфа Наполеона на аустерлицком поле сражения (сам Триумф никто не отрицает!) гуляет из произведения в произведение лишь с некоторыми нюансами. На самом деле пытливый читатель заметит, что уже одна только хронологическая «раскадровка» событий на поле Аустерлицкой битвы позволяет поставить под сомнение наличие у французского императора заранее подготовленного гениального плана.

Известный отечественный исследователь полководческого наследия Наполеона Бонапарта О. В. Соколов приводит ряд веских аргументов, ставящих под сомнение подобную интерпретацию этого знаменитого сражения.

Начнем с того, что на самом деле в бою за Праценские высоты, где конкретно решался исход противостояния союзников и французов, со стороны французов вовсе не было подавляющего численного превосходства (как об этом принято писать: 46 600 против 30 150, или даже 48 тыс. против 27 520). На самом деле в той схватке французы сражались лишь двумя пехотными дивизиями – Сент-Иллера и Вандамма, т. е. ок. 16 тыс. человек! Тогда как со стороны союзников – помимо 4-й колонны Коловрата и Милорадовича, бригады С. М. Каменского 1-го еще и часть сил 5-й колонны Лихтенштейна, т. е. ок. 20 тыс. человек, а то и более. Успех французов оказался в том, что войска 4-й колонны пошли с высот вниз, не приняв никаких мер предосторожности – без рекогносцировки и передового боевого охранения, и неожиданно для себя «напоролись» на быстро и слаженно идущих в атаку Сент-Иллера и Вандамма (безусловно, одних из лучших пехотных генералов Великой армии!). Милорадович, видимо, чувствовал за собой эту вину и потом в ходе боя всячески пытался ее загладить, бравируя своей эффектной, но не эффективной храбростью на глазах у Александра I! Если бы не этот промах, то двум французским дивизиям пришлось бы брать высоты, где бы их ждал численно превосходящий неприятель. Кроме того, к союзникам могла бы вовремя подойти часть сил на тот момент бездействовавшего Буксгевдена, у которого под началом была чуть ли не половина всех сил русско-австрийской армии! Но ничего этого не произошло, и в центре союзной позиции случилось то, что случилось! В результате в очередной раз на деле подтвердилась вековая аксиома: на войне главное – искусство исполнения!