Инквизиtor - Елизавета Домина

к нему были зачастую предсказуемы вульгарным макияжем и чрезмерно вызывающими одеждами. Растерялся от понимания, что не знает, как вести себя не с профи, в таких ситуациях.

― Привет, могу войти? ― ощутив неловкость мужчины, проявила инициативу Анна.

― Привет! ― Мирон, выкарабкавшись из промедления, отошёл в сторону, позволяя девушке пройти в квартиру.

Версия, что от любви глупеют, суетливо забегала в мыслях мужчины, прерванная взглядом на вид Анны сзади. Она с ним ‒ это всё его! Подошёл со спины, обнял крепко.

― Как ты? ― спросила ласково, прижимая ладонями кисти его рук к себе.

― Теперь хорошо… ― Мирон выдохнул, прочувствовав, как потоки тепла проснулись в теле. ― Проходи, будь как дома.

Аня сняла свои туфли. Спрыгнув с высоты каблука, предстала перед ним, хрупкая и маленькая.

― Показывай, что у тебя есть интересного! ― заглядывая в сторону гостиной, не решалась войти, опережая хозяина квартиры.

― У меня шикарный вид из окна, джакузи, в которой можно сделать много пены, ― вспомнив предыдущую встречу, улыбнулся. ― А ещё вино и кровать кинг сайз.

Взял за руку, в желании поскорей миновать неловкость коридорной сцены, уверенно провёл в гостиную.

― Жилище холостяка у тебя далеко не скромное. Как в "Красавице и Чудовище", ― Анна устраивалась удобно на огромном диване в гостиной.

― За красавицу спасибо, но насчёт чудовища ты себе льстишь, ― пошутил в ответ Мирон, проследовав к кухонному острову. ― Вино или шампанское?

― Шампанское, ты же запомнил, что я люблю пену, ― Аня наблюдала за действиями мужчины, не отрывая взгляда.

― Расскажи мне о себе! ― попытался начать важный для себя диалог Мирон.

― Не думаю, что в моей судьбе будет что-то настолько интересное, чтобы говорить об этом. Я же тебя не спрашиваю о тебе. Хотя поводов достаточно. Мы, оказывается, живём совсем рядом, но встречаемся редко. Ты пропадаешь, появляешься, когда удобно тебе, а сегодня вообще позвонил с чужого номера! ― Анна попыталась продолжить.

― Стоп! Я не для этого спросил, чтобы услышать кучу упрёков. Давай не будем ругаться, ― прервал, сглаживая обстановку.

― Могу не ругаться. Но мне обидно. Кто я для тебя? ― Анна с вызовом смотрела на мужчину.

― Ань, странные вопросы! Я захотел тебя увидеть: сделал максимум, чтобы устранить препятствия, нашёл возможность побыть сегодня вместе. Не стоит исключать того, что ты с Апостолом в отношениях.

― Давай сменим тему! Я просто скучала по тебе, и не знаю, как реагировать на твоё поведение по отношению ко мне. ― Аня пожала плечами.

― Мы же можем не ругаться, как в прошлую нашу встречу?

― Это когда мы занялись сексом с порога, а потом ты без объяснений опять улетел в ночь?

Мирон встал из кресла, подойдя к девушке сел рядом, подтянул её к себе в объятья.

― Не обижайся! Сейчас так надо, ― сделал вывод: она уходит от прямых ответов. Это его злило.

― Ты тоже не обижайся, но я долго не смогу в таких отношениях, я начинаю привыкать к тебе. Только не понимаю, к чему. Это ненормально, что я для тебя как бездушная кукла, ты не интересуешься, что чувствую я. Как проходит мой день, как мои дела? Тебе безразлична моя судьба, словно ты просто реализуешь свои сексуальные потребности.

― Я могу тебя в этом переубедить и не заниматься с тобой сексом. Так спокойней? ― Мирон провёл рукой по линии бедра Анны, приподнимая платье.

― Если это единственный вывод, который ты сделал из моих слов, тогда можем пока остановиться на этом, чтобы ты не думал, что я с тобой только из-за секса. ― Аня убрала руку мужчины со своего бедра.

― Ань, у нас секс был всего один раз, откуда столько разговоров о нём? ― Мирон подтолкнул плечом девушку, пытаясь сменить настроение беседы.

― У меня он не так часто бывает, как тебе кажется! Для меня это, в отличие от тебя, не как зубы почистить.

― Это сейчас что? Ревность? ― Мирон недоумевающе посмотрел на девушку. Встал с дивана, направился к холодильнику за бутылкой виски.

Аня отошла с бокалом к окну. Созерцая вид на огни большого города, успокоилась. В отражении стекла наблюдала, как Мирон с шумом нервно поставил стакан на стол, открыл бутылку, налил себе. Её попытка объясниться мужчине в чувствах потерпела фиаско, с ограничением секса в результате. Почему она не может найти с ним общий язык? Каждый раз, когда пытается донести до него что-то значимое, во рту — каша из неправильных словосочетаний. Он цепляет её напоминаниями об Апостоле, она его ‒ своими уколами приступов необузданных эмоций. Поставив бокал на письменный стол, обратила внимание на книгу в кожаном переплёте.

― Что ты читаешь? Можно посмотрю? ― робко спросила она.

― Смотри, конечно! Не думал, что ты умеешь читать, ― Мирон запрокинулся в кресле, расставив широко ноги.

― Ха-ха, какой тонкий юмор! ― девушка взяла книгу и бокал, вернулась на диван. Аккуратно распахнула кожаный переплёт, удивлённо рассматривая название и год издания.

― Знакомая сказка? ― спросил Мирон, наблюдая за реакцией Анны.

― Из всех эпитетов относительно этой книги, больше всего мне понравилось выражение «памятник женоненавистничеству». Странно, почему ты увлечён подобным чтением? ― листая страницы, Аня старалась не смотреть на мужчину.

― Интересно было узнать о средневековье, решил начать с неё, ― подводил диалог к интересующей его теме.

― Но издание — не из разряда книг, которые лежат на полках в магазинах. Оно антикварное, в хорошем состоянии. Такие бывают только у фанатов темы, ― произнесла задумчиво. ― Ты веришь в потусторонние миры?

― Да, и считаю тебя марсианкой, ты нереально красива! ― Мирон попытался сыграть на ведении диалога с расширением эмоционального фона собеседника.

― Спасибо, что не ведьма. Если ты веришь во всю эту ерунду, тогда твоё поведение вполне объяснимо. Надеюсь, ты не гоняешь рептилоидов и домовых в своих фантазиях. Не хотелось, бы любить психа.

― А ты не веришь? У тебя не бывало странных снов или предчувствий? ― Мирон сделал глоток виски, глядя на Анну поверх граней стакана.

― Нет, не верю. Это всё ‒ бред! ― Анна положила трактат на стол.

― А если бы ты была автором, о чём бы ты написала книгу? ― он был рад тому, что они могут спокойно говорить.

― Я бы написала роман о любви. В нём