Баржа обреченных - Петр Заспа

– Что это было? – спросил его Гай, вполне допуская, что после всего происшедшего не будет ничего удивительного, если Ур ему ответит человеческим голосом. – Ты видел?

Ур промолчал, и Гай, поколебавшись, снова накрыл пальцем надпись. Мгновенный переворот и вместо брахицератопса снова он. Двойник, словно в зеркале, с рукой, сжимающей экран. Гай хлопнул ртом, и его двойник сделал то же. Осталось еще попробовать его разговорить. Мгновение, и Гай бы так и сделал. Спросил бы, куда подевался Ур? Или как это Ур превратился в него самого? Но его вовремя осенило! И подсказку дала надпись вокруг блямбы «особой возможности». Никуда Ур не исчезал и не превращался. Он по-прежнему глядел на Гая, а Гай видел сам себя его глазами. Чужевидение – сотню переписчиков вам в селезенку! От волнения Гай заметался по тесной норе, вылез наружу, уткнулся в кусты и не заметил, как иглы впились в лицо. Вернулся обратно и, схватив за рог снова пытавшегося уснуть Ура, развернул к себе.

– Смотри на меня!

Палец на блямбе, и Гай опять видит сам себя с перекошенным от восторга лицом.

– Теперь туда!

Перед глазами закачались повисшие из стен корни.

– Вот моя «особая возможность»! Не такой я и глупый, Шак! Так, что еще?

Трясущимися руками он ощупал себя с головы до макушки, но больше ничего не обнаружил.

– Но как-то же этот выродок добыл огонь? – волнуясь, он продолжал говорить вслух, то и дело пиная упорно пытавшегося уснуть Ура.

С потянувшейся в нору прохладой Ур становился заторможенным и медлительным, и с каждым разом приходилось прикладываться все сильней и сильней.

– Как он добыл огонь? – Гай заглянул в помутневшие глаза брахицератопса, потом, безнадежно махнув рукой, оставил его в покое. – Где-то должен быть источник огня.

Он ощупал каждый изгиб, каждый рубец, надеясь найти выступ, под которым прячется зажигалка или термофитиль, каким в богатых городских квартирах зажигают мазут. Ничего….

– Кстати, о рубцах… – Гай взглянул на линию вдоль груди и между ног. Половины оболочки при необходимости расходились с легкостью, если их потянуть в стороны, но стоило отпустить, тут же смыкались, будто намагниченные, и превращались в едва заметный герметичный шов. – Но ведь вокруг экрана ничего нет? – Гай говорил вслух, поглядывая на Ура, но его глаза уже бесповоротно спрятались под роговыми веками. Облокотившись о стену и стоя на растопыренных ногах, малыш уже спал. – Как экран держится, если его ничего не держит?

Гай перебрался ближе к выходу и протянул руку с экраном навстречу последним лучам заходящего солнца. Ни зажимов, ни креплений с застежками. Но ведь Гай что только с ним не делал: лазил по деревьям, убегал от троодонов, пробирался сквозь непролазные заросли, – и ни разу его не потерял.

Взявшись за экран, Гай попытался его оторвать. Показалось, что экран слегка сдвинулся. Тогда он потянул изо всех сил. Изогнутая поверхность поддалась и отделилась от руки на дюйм, сверкнув голубым разрядом. Гай отпустил, и она мгновенно прилепилась обратно.

– Интересно… – задумчиво забубнил он под нос. – Тоже магнитит как на рубцах, но гораздо сильнее. Очень интересно.

Взявшись поудобней, он оторвал экран еще раз, с трудом удерживая его на расстоянии пары дюймов. Между экраном и рукавом потрескивали тонкие линии разрядов.

– А вот и огонь! – Гай глядел на миниатюрные молнии, пляшущие на его руке и, едва сдерживая нахлынувшую радость, нервно хихикнул. – Как все просто. Вот я тебя и догнал. Так что мы еще поборемся, Шак. Мы еще поборемся…. И я тебя уверяю, со мной тебе скучно не будет.

Выбравшись из норы, он собрал сухой хворост, осыпавшуюся хвою и кору, жухлые листья, щедро устилавшие склон, и соорудил небольшую кучу, затем поднес к ней руку и оттянул экран. Поначалу ничего не вышло. Нужно было приспособиться и подобрать расстояние. Потом в небо потянулась струйка дыма.

В опустившейся черноте пламя запылало как маяк на глубоко врезавшейся в ночной океан скале – ярко и мощно освещая замершие кусты и склонившиеся деревья. Гай подбрасывал еще и еще, пока от жара не затрещал и не вспыхнул рядом папоротник. Пусть Шак с той стороны видит, что он ловит все на лету. Ему достаточно намека, и он все поймет. А Шак, пусть и в насмешку, но дал ему подсказки, о которых еще пожалеет.

Огонь осветил валуны на склоне, и у Гая возникла мысль заглянуть под один из них, как это делал днем, при свете солнца. Под первым же камнем распласталась пятнистая ящерица с жирными, отвисшими боками. На этот раз она не убежала. Лежала смирно, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Встрепенулась она лишь тогда, когда Гай крепко схватил ее за лапу. Не давая шанса на побег, он ударил ее головой о камень и понес к костру. Жареная ящерица – это вам не сырая! Это если хотите – деликатес, под который можно и ночь не спать. Он так и сделал – просидел ночь напролет, наслаждаясь запахом жареного мяса и тишиной. Лес удивительно молчал. Не кричали шумные овирапторы, не ревел, сбивая с ног настигнутую жертву, тарбозавр. И даже ветер уснул, запутавшись в развесистых кронах. Лишь еле слышно журчала река, да безмолвно светила луна. Сейчас ночь не нагоняла панический ужас. Она казалась притихшей и покорной. Огонь прогорел и теперь тускло светился угасающими углями. Разомлев, Гай втягивал носом смесь дыма и аромата древесной смолы, вплотную придвинувшись к костру и ловя остатки исчезающего тепла вытянутыми ладонями. Он больше не подбрасывал в огонь сухих веток, потому что над холмом уже забрезжил рассвет. Очарование открытого колышущегося пламени, пляшущего в ночной тьме, неумолимо исчезало с первыми солнечными лучами. В городе за открытый огонь его бы наказали огромным штрафом, а здесь он словно награда. Теперь его жизнь изменилась. А с ней изменился и он сам. И тарбозавр не казался так страшен, как в ту их первую встречу. Всего лишь гора пропитанных злобой мышц, но совершенно бессильная перед безобидным склоном. И шныряющие в зарослях троодоны казались милыми ребятами. Не тревожь их, не тронь гнезда, не заходи в болото на их территорию, и они не побеспокоят тебя. Не входи в воду, пей с мелководья, и не станешь добычей речных монстров. Соблюдай правила, и ты переживешь всех этих тварей вместе взятых! Они больше не страшны. Они отступили на второй план, потому что появился другой. Безжалостный, коварный и, главное, не в пример остальным, умный. Шак! О нем Гай думал всю ночь. Пока что их разделяет река. Но наверняка хитрый Шак уже разрабатывает план, как перебраться на его сторону. Сначала разделается с промышляющим на том берегу тираннозавром, а потом возьмется и за Гая. В отличие от него, Шак наперед знает каждый свой шаг. Он впереди на несколько ходов вперед. Он будет действовать первым номером, не дожидаясь, пока ошибется его противник. Он беспощадная и не ведающая сбоев машина-убийца!

Гай скрипнул зубами. Собственная обреченность начинала его злить. Как часто бывало, злость породила решительность. А за ней и презрение к собственной трусости. Да, он немного отстал! Да, он не так преуспел в изучении окружающей обстановки, как его противник! Но он еще жив!