Вдовы по четвергам - Клаудиа Пиньейро

Мысль о переезде в Майами пришла в голову ее отцу. Лала сначала не восприняла ее всерьез. А Мартин об этом и слышать не хотел. У них не было в Майами ни родственников, ни друзей, не было и предложений о работе. А она даже не говорила по-английски.

— Почему в Майами? — спросил Мартин.

— Потому что там можно чего-то добиться, там все идет как надо, есть прорва возможностей провернуть какое-нибудь дело, ты сразу вздохнешь свободнее. В Майами если у тебя есть деньги, то есть и будущее. А тут у нас скоро не будет ничего, — повторила Лала слова своего отца.

После восьми лет работы на транснациональную корпорацию Мартин потерял свой пост директора по развитию, потому что компанию не просто реорганизовали, а перекроили всю ее структуру. Это увольнение стало для них жестоким ударом, ничего подобного они не ожидали. Но у Мартина безупречное резюме, степень МВА американского университета и множество контактов, так что нужно всего лишь немного подождать, думала Лала вначале. Однако время шло, и, хотя она пыталась жить как ни в чем не бывало, терпение ее мужа таяло от месяца к месяцу вместе с деньгами на счете. Однажды вечером Мартин усадил ее перед собой за стол и показал лист со списком расходов. Зачем он это делает? Она не понимала. Лала никогда не была сильна в математике. Эти подсчеты казались ей слишком запутанными и даже скучными. Мартин что-то говорил. Что восемьдесят процентов его сбережений хранятся в облигациях, которые стоят с каждым днем все меньше. Лала не могла его понять: раньше он никогда не говорил о процентах или облигациях. В общем, если они будут и дальше жить в Лос-Альтосе, водить Ариану в ту же школу, а Ариэль в следующем году поступит в университет, если будут так же часто выходить в свет и покупать новую одежду, будут продолжать играть в теннис, гольф, заниматься живописью и верховой ездой, то денег им хватит лишь на пять месяцев. Лала почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Деталей она не уловила, но смысл был именно такой. Пять месяцев — это слишком мало. До следующего лета. Почти до дня рождения Арианы.

— И что мы будем делать через пять месяцев? — спросила она.

— Не знаю, — ответил муж.

Лала заплакала. Но тут ей позвонил отец, и пришлось утереть слезы.

— Мы продадим дом, а с полученными деньгами переедем в Майами и там устроимся, начнем какое-нибудь дело, там из денег можно делать деньги, а здесь их у тебя только крадут.

И расходов там было бы меньше. Ариана пошла бы в государственную школу.

— Потому что там это возможно, те школы лучше наших частных, а она девочка коммуникабельная, легко адаптируется, даже не заметит перемены, и ты не представляешь, чему ее там научат.

Они бы сняли на первое время небольшой дом или квартиру, тогда не придется платить служанкам, стали бы меньше ходить по ресторанам или вообще на время перестали бы это делать.

— А если бы мы проделали то же самое здесь? — спросил Мартин.

— Здесь? Что значит «здесь»? Все кончено, Мартин, «здесь» больше не существует. Ты можешь себе представить, что мы живем в однокомнатной квартире и Ариана ходит в школу Бернаскони?[53]

— Я учился в Бернаскони.

— Не такого будущего мы хотели для своих детей.

— Ты не говоришь по-английски.

— В Майами это не важно. Там почти все говорят по-испански. Все там будет для нас как здесь, только лучше, как тогда, когда наши дела шли хорошо.

Больше она не плакала.

Служащие фирмы пришли за день до объявленной даты и все организовали.

— Вы пометьте то, что хотели бы взять с собой, а мы приготовим этикетки с ценой для остального, — сказал ей сотрудник, который устраивал распродажу, призванную превратить в деньги все то, что было их домом восемь последних лет.

Ариэль наотрез отказался ехать и решил перебраться к бабушке с дедушкой по отцу. Вместе с золотистым ретривером, за которого Лала так и не расплатилась с Карлой Масоттой. Ариана завидовала брату: будь она чуть постарше, тоже осталась бы с Ариэлем. Но она была слишком мала.

— Я увезу с собой моих Барби, — сказала девочка.

— Никто ничего не увезет, — ответила ей Лала.

— Почему?

— Ты уже большая, чтобы играть в куклы!

Ариана не поняла. Она оглянулась на отца:

— Почему, папа?

Мартин не ответил.

— Потому что тебе пора понять: ничто не дается навсегда, — добавила мать.

Хотя распродавали всю домашнюю обстановку, в объявлении почему-то говорилось только про гараж: «Garage sale: домашняя обстановка, в т. ч.: электромобиль для гольфа, набор клюшек Callaway, аудиосист. Marantz, Sony, две ракетки Head Titanium, 2 комп-ра Pentium, аудиоплеер, магнитола, DVD-плеер, ноутбук, много др. электроники, светильники, украшения, мелочь». Она так и не поняла, что означала эта «мелочь». «Стир. машина авт., фронт. загр., пост. белье, полотенца, одежда муж/жен размер М, одежда детск., беговая дорожка, духи, мягкие игрушки, куклы Барби, проч. Приходи и забирай».

Лала швырнула газету на стол. Никто не сказал ей, что к объявлению добавят «Приходи и забирай».

— Таков формат, сеньора, мы всегда так пишем, — объяснили ей.

И вот наступила суббота, восемь часов утра.

«Единственный день, в субботу с девяти до семнадцати часов».

— Только не моих Барби, — заплакала Ариана, увидев, что ее кукле в костюме медсестры на лоб тоже прикрепили этикетку с ценой.

Лала отправила ее играть к Софии Скалье. Ариэль исчез еще вчера и сказал, что до вечера не появится. Мартин ушел с Тано — в первый раз за несколько лет тот пригласил его поиграть в теннис.

— Здесь я все равно только путаюсь под ногами.

Он взял ракетку у кого-то из знакомых, потому что его ракетка лежала рядом с клюшками для гольфа и к ее грифу был приклеен ценник «100 долларов». Лала не хотела уходить. Ей было интересно увидеть, кто купит каждую вещь, как они будут их трогать, ходить по ее дому, откладывать в сторону то, что их не интересует, как будут торговаться или выпрашивать скидку при покупке нескольких предметов сразу. В итоге она не смогла собраться с силами и разложить вещи, это сделала сотрудница фирмы.

— Я ничего не хочу брать, продайте все, что возможно, а остальное выкиньте.

Так что она удивилась, но ничего не сказала, увидев на кровати две стопки поношенного белья, к которым прикрепили ценники. Стопку трусиков Victoria's Secret продали еще до полудня. Отечественное белье купила новая жена Инсуа.

— Для девушки, которая работает у нас дома, видела бы ты, что она носит… Уму непостижимо!