Стивен Кинг идет в кино - Стивен Кинг

– Гусь только что вылетел… вылетел из… – Но докончить ему не удалось. Он прижался к спинке кресла и взвыл, мотая головой из стороны в сторону.

Скрип ступенек предупредил, что Тед возвращается. Он вошел в квартиру, зажимая под мышкой вентилятор со шнуром, аккуратно обмотанным у основания.

– Твоя мама была права насчет него, – сказал он, а когда нагнулся вставить вилку в штепсель, из его задницы вылетел еще один гусь.

– Так ведь она же обычно всегда права, – сказал Бобби, и это рассмешило их обоих. Они сидели в гостиной, а вентилятор поворачивался из стороны в сторону, перегоняя с места на место все более благоуханный воздух. Бобби подумал, что у него голова треснет, если он не перестанет смеяться.

Когда «Мустанг» кончился (к этому времени Бобби утратил всякое понятие о том, что происходило на экране), он помог Теду разложить диван. Кровать, которая пряталась внутри, не выглядела такой уж удобной, но Лиз застелила ее запасными простынями и одеялом, и Тед сказал, что все прекрасно. Бобби почистил зубы, потом выглянул из двери своей комнаты. Тед сидел на краю диван-кровати и смотрел последние известия.

Тед оглянулся на него, и Бобби почудилось, что Тед сейчас же встанет, пройдет через комнату, потискает его или даже поцелует. Но он только по-смешному отсалютовал ему.

– Сладких снов, Бобби.

– Спасибо.

Бобби закрыл дверь спальни, влез под одеяло и раскинул пятки по углам матраса. Глядя в темноту, он вдруг вспомнил то утро, когда Тед взял его за плечи, а потом переплел узловатые старые пальцы у него на лопатках. Их лица тогда совсем сблизились – почти как у него с Кэрол на Колесе Обозрения перед тем, как они поцеловались. День, когда он заспорил с мамой, день, когда узнал про деньги в каталоге. И день, когда он выиграл девяносто центов у мистера Маккуона. «Пойди купи себе мартини», – сказал тогда мистер Маккуон.

Может, дело в Теде? Может, его стукнуло, потому что Тед прикоснулся к нему?

– Угу, – прошептал Бобби в темноте. – Угу, так, наверное, и было.

А что, если он еще раз коснется его вот так?

Бобби все еще обмозговывал эту мысль, когда его настиг сон.

* * *

Ему снились люди, которые гонялись за его мамой по джунглям, – Джек и Хрюша, малышня и Дон Бидермен, Кушман и Дин. На его маме было ее новое платье – «платья от Люси», черное, с тонкими бретельками, только ветки и колючки его порвали. Ее чулки висели клочьями. Казалось, будто с ее ног свисают полоски мертвой кожи. Глаза у нее были двумя дырами, мерцающими ужасом. Мальчики, гонящиеся за ней, были голые, на Бидермене и двух других были их костюмы. Лица всех были размалеваны чередующимися белыми и красными полосами, все размахивали копьями и вопили: «Свинью – бей! Глотку – режь! Выпусти – кровь! Свинью – прикончи!»

Он проснулся в серости рассвета, весь дрожа, и встал, чтобы сходить в ванную. А когда вернулся, уже толком не помнил, что ему приснилось. Он проспал еще два часа и проснулся навстречу аппетитному запаху яичницы с грудинкой. В его комнату струились косые солнечные лучи, а Тед стряпал завтрак.

«Деревня проклятых» оказалась последним и самым лучшим фильмом детства Бобби Гарфилда. Она была первым и самым лучшим фильмом того, что пришло после детства: темного периода, когда он часто был скверным и все время – сбитым с толку, был Бобби Гарфилдом, которого, как ему чудилось, он по-настоящему не знал. У полицейского, который арестовал его в первый раз, волосы были белокурые, и, когда полицейский выводил его из «семейного магазина», куда Бобби залез (тогда он и его мать жили в пригороде, к северу от Бостона), Бобби вспомнились эти белокурые ребята в «Деревне проклятых». Будто кто-то из них вырос и стал полицейским.

Фильм шел в «Критерионе», полном воплощении тех волшебных дворцов, о которых Бобби думал накануне вечером. Лента была черно-белой, но очень контрастной – не то что расплывчатые фигуры на экране «Зенита» у него дома, – а изображение было гигантским. И звуки тоже – особенно жутковатая музыка, которая играла, когда мидуичские ребята по-настоящему пустили в ход свою силу.

Бобби был заворожен. Еще не прошло и пяти минут, а он уже понял, что это – настоящее, как настоящим был «Повелитель мух». Люди выглядели самыми настоящими, и от этого все придуманное становилось еще страшнее. Он решил, что Салл-Джон заскучал бы, если не считать конца. Эс-Джею нравилось смотреть, как гигантские скорпионы крушат Мехико или Родан топчет Токио, но этим его удовольствие от всех этих «заварушек про зверушек», как он их называл, и исчерпывалось. Но Салла тут не было, и в первый раз после его отъезда Бобби был этому рад.

Они успели на сеанс в час дня, и зал был почти пустым. Тед (в фетровой шляпе и с темными очками в нагрудном кармане) купил большой пакет с воздушной кукурузой, коробочку леденцов, «коку» для Бобби и рутбир (само собой!) для себя. Теперь он совал Бобби то кукурузу, то леденец, и Бобби брал их, но он почти не сознавал, что вообще жует, и уж тем более, что именно жует.

Фильм начался с того, что все жители английской деревушки Мидуич вдруг уснули. Человек, который в этот момент ехал на тракторе, погиб, и еще женщина, которая упала лицом в зажженную газовую горелку. Об этом сообщили военным, и они отправили разведывательный самолет выяснить, что произошло. Едва самолет вошел в воздушное пространство Мидуича, как пилот заснул, и самолет разбился. Солдат, обвязанный веревкой, вошел в деревню шагов на десять – двенадцать и провалился в беспробудный сон. Когда его потащили назад, он проснулся, чуть только пересек «границу сна», нарисованную поперек шоссе.

Потом жители Мидуича проснулись – все до единого, и, казалось, ничего не изменилось… пока через несколько недель все тамошние женщины не обнаружили, что беременны. Старухи, молодые женщины, даже девочки в возрасте Кэрол Гербер – все были беременны, и дети, которых они родили, и оказались теми жутковатыми ребятами на афише, теми, с белокурыми волосами и горящими глазами.

Хотя в фильме про это не говорилось, Бобби решил, что Дети Проклятых возникли из-за какого-то космического явления, вроде стручковых людей во «Вторжении похитителей трупов». Ну, как бы то ни было, росли они быстрее нормальных ребят, были сверхумными, умели заставлять людей делать то, что хотелось им… и они были безжалостны. Когда один отец попробовал проучить своего проклятого сыночка, все ребята собрались вместе и направили свои мысли на досадившего им взрослого (глаза у них горели, а музыка была такой давящей и странной, что руки у Бобби пошли гусиной кожей, пока он пил свою «коку»), и он выстрелил себе в голову из дробовика, и убил себя (на экране этого не показали, и Бобби обрадовался).

Героем был Джордж Сандерс. Его жена родила одного из белокурых детей. Эс-Джей фыркнул бы на Джорджа, обозвал бы его «сукин сын с приветом» или «золотой старикан», но Бобби он понравился куда больше надоевших героев вроде Рэндольфа Скотта, Ричарда Карлсона или навязшего в зубах Оди Мэрфи. Джордж был настоящим сорвиголовой, только на сдвинутый английский лад. Говоря словами Денни Риверса, старина Джордж «умел сбить форс». Носил особые такие галстуки, а волосы зачесывал так, чтобы они лежали плотно. Вид у него был не такой, будто он мог единолично расправиться с шайкой бандитов в салуне, но в Мидуиче Дети Проклятых соглашались иметь дело только с ним. Они даже назначили его своим учителем. Бобби и вообразить не мог, чтобы Рэндольф Скотт или Оди Мэрфи смогли бы хоть чему-нибудь научить компанию сверхумных ребят из космоса.