Бумеранги - Ольга Вечная

Тут же, как специально, приходит сообщение от Крис: «Элен, ты с Разой? Это срочно».

Да, она - моя проблема, и я никогда никуда от нее не денусь. Но Костя - давно намного больше, чем просто способ эту проблему решить. Ему сейчас плохо, и единственное, о чем я мечтаю - это утешить.

Поворачиваюсь к Разовскому.

Судя по всему, он даже не представляет, что я пережила за эту ночь, какие картины услужливо рисовало мое больное воображение. Различные варианты развития событий, и все они вели к концу. Моему концу света.

Я хватаю его за куртку. Он приподнимает брови в немом вопросе. Смотрит слегка насмешливо, обороняется. Думает, я разозлюсь, готовится дать сдачи.

Вся его жизнь - уворачиваться и давать сдачи.

- Пока тебя не было, я придумала новую теорию Армагеддона, - говорю ему тихо. Трофимов нас везет в неизвестном направлении, возможно, круги наматывает в ожидании команды. Он часто так делает, просто давит на газ и молчит, пока Костя к нему не обратится. - Персонального. Не толпы, а для одного человека. Но не менее грандиозного. Эта теория посложнее будет твоих миров из «РазаПланетс», уж поверь, но, может, ты сделаешь усилие и разберешься, - он хмурится, и я перехожу к сути. - Я не знаю, что такое любовь, и как она ощущается, но если то, что я чувствую к тебе, не она, то давай придумаем ей свое название. Я боюсь тебя и боюсь тебя потерять. От одной мысли о последнем я в диком ужасе.

«Армагеддон. Конец времен. Конец света», - произносит он с полуулыбкой варианты, и несомненно, они ему нравятся. В его стиле. Возможно, я тоже в его стиле. Я не смотрю на его пальцы, читаю по губам. С ним это легко. Его губы - то, что я вижу чаще всего в последнее время. Я знаю их, я люблю их.

- Хочешь один на двоих конец света?

Мы смотрим друг на друга, оба затравленные, оба обреченные. И признаемся друг другу в любви, как умеем. В следующую секунду Костя кидается меня целовать.

Действует жадно, поглощает каждым движением губ. Он не церемонится, и его язык сразу же оказывается у меня во рту. Вкусный. Поцелуй длится недолго, мы не забываем, где находимся.

«Сколько же можно при свидетелях», - морщится он, смотрит на улицу, где уже начало темнеть и зажгли фонари, потом в мобильный и быстро набирает незнакомый мне адрес. Большой палец летает по сенсорному экрану, и вскоре сотовый уже у Трофимова.

- Константин Игоревич, ремонт еще не закончили.

Костя отмахивается и показывает знак ехать.

- Как скажете, босс.

«Данте» украла его детство и мою сестру. Она не дает права на ошибку. Но откуда-то появляются новые силы бороться.

Мы снова целуемся, но целомудренно, касаясь губами щек друг друга. Его руки обнимают меня через пуховик так сильно, что я их чувствую. И от объятий этого мужчины по телу разливается тепло. Это приятно. Костя трется носом о мою щеку, и я предвкушаю продолжение. Обостренные за бессонную ночь чувства острые, как бритва. Они режут меня изнутри. Мне больно. Я хочу остаться с ним наедине. Цепляюсь за него и заглядываю в глаза, а он смотрит на меня. Серьезный такой, немного грустный, а потом мягко улыбается.

Его рука на моем бедре, он ведет ее вверх, затем вниз, массируя. И продолжает смотреть. Ему жарко, и он расстегивает молнию на свитере чуть ниже ключиц, и я тут же впиваюсь взглядом в его шею. Он сглатывает.

Меня будоражит одна мысль о том, что мы останемся наедине.

И когда Трофимов оборачивается и сообщает:

- Приехали, Константин Игоревич.

Мы, не сговариваясь, вылетаем из машины, одновременно хлопая дверями. Костя сует Трофимову деньги и жестами показывает, что позвонит, как тот понадобится.

Мы устремляемся в подъезд, затем в лифт.

- Где мы?

«Это моя квартира, но там все еще разгром. Поэтому что бы ни случилось, не включай свет. Хорошо? Пожалуйста. Ни за что».

- Я не буду.

«Ты очень красивая. Я завтра снова куплю тебе малины. Или сегодня ночью. Поедем потом поищем? Тебе идет эта ягода»

- Всё вызнал уже про мое имя? - улыбаюсь.

«А то как же».

Мы держимся за руки.

- Пообещай, что больше никогда не будешь рисковать. Пожалуйста. Она - моя сестра, но ты - для меня не менее важен. Я не уверена, что захочу жить без тебя, - говорю предельно серьезно. - Я… не просто одинока по жизни, Костя, я сама себе чужая каждый день, каждую секунду. А с тобой… я живу.

«Армагеддец без тебя, Малика», - улыбается он. Мое имя он «произносит» медленно, внимательно следя за моим лицом. Я краснею от эмоций. Теряюсь. Начинаю стесняться. И дальше действует он.

Его правая рука на моей шее, он сжимает чуть сильнее, чем было бы нужно для массажа. Второй расстегивает мой пуховик одним резким движением. В этот момент двери лифта разъезжаются.

«Правила прежние, там темно, я все еще глухой и понятия не имею, чего от тебя ожидать. Держись за меня, отпустишь - я перестану», - настороженно.

- Никогда не отпущу.

Он улыбается широко и счастливо, и я понимаю, что хочется жить только ради этой его улыбки.

Когда мы оказываемся в темноте его квартиры, первым делом закрываем дверь на ключ - ни на секунду не забываем, что по-прежнему на прицеле, а затем он притягивает меня к себе и крепко обнимает. Очень искренне, это чувствуется. Кажется, конец света сегодня пережила не я одна.

Мы пробуем друг друга на вкус, ощупываем, словно убеждаясь, что это по-прежнему мы, никого не подменили и никто не передумал. Понимаю, что не отпущу ни за что. Он сдергивает с меня пуховик, и пока я вожусь с кофтой, скидывает свой, разувается. Он впечатывает меня в стену и прижимает своим телом. Подхватывает под бедра и заставляет обнять себя ногами за талию. Его снова очень много, я задыхаюсь, но мне это нравится.

Если бы Костя мог, то услышал бы мой громкий стон. Поцелуи теперь влажные, чувственные, а не сухие и скупые как прежде. Их следы на губах, щеках, на шее. Он чудовищно много времени уделяет шее, у меня там нет никаких особых точек, но он словно создает их сам. Или пробуждает. Я узнаю, что значит страсть и жажда мужчины, его тела. Кое-как стягиваю с него свитер. И когда Костя вновь прижимается ко мне своим обнаженным торсом, и я чувствую под пальцами его кожу, тугие мышцы и волоски на груди, мне становится по-настоящему жарко.

Обе его руки на моих бедрах, он прижимает меня к себе и толкается навстречу. Сильно. Я дрожу от нетерпения. Мой наивный попаданец тратит время на подготовку, которая давно не нужна. Скорее. Щипаю его за лопатки.

А он толкается снова, лаская языком мой язык.

Клянусь, он низко стонет мне в рот, когда я об него трусь, прекрасно ощущаю даже через джинсы, что он готов не меньше меня.