Дар - Алексей Фурман

Почему? Почему он даже не попытался защититься?!

«Я не хотел! Я не виноват!! Простите меня…» — бессильная мысль билась в сознании, не находя выхода.

Молодой ведун медленно поднял меч, и Егор понял, что пришел его смертный час.

— Ну, как он?

Негромкий голос второго, подошедшего откуда-то сбоку ведуна прозвучал для Егора громом среди ясного неба. И подействовал подобно ушату ледяной воды. Егор как будто очнулся, проснулся теперь уже окончательно. Скрутившее тело судорожное напряжение будто лопнуло и в мгновение ока сошло на нет, забрав из мускулов всю силу. Волна страха схлынула, утащив с собой боль. Дрожащей от слабости рукой Егор отер заливающий глаза ледяной пот, глянул на ведуна.

— Все в порядке, — ведун убрал меч за спину в ножны и, вздохнув, ободряюще кивнул Егору. — Теперь все будет хорошо. Ты принял Дар. Ты чист…

Сразу после восхода солнца на берегу реки запылал огромный костер. Белый дым столбом поднимался к безоблачному небу, наводя деревенских на мрачные подозрения. Понаблюдав какое-то время за дымом со своих дворов, кое-кто из мужиков, набравшись храбрости, отправился посмотреть, что ж там такое происходит. Вернувшись, смельчаки принесли в деревню печальные вести.

Как все и думали, на берегу горел Возносящий Огонь. Оборотня больше не было, но перед тем, как сгинуть навеки, он в последней схватке забрал жизнь старого ведуна.

Кем был оборотень, деревенские так никогда и не узнали. Ведуны сказали им только, что несчастный был не из их деревни. Чужак, почти совсем утративший человеческий дух. Как и зачем он оказался в здешних краях, почему остался здесь, изливая на несчастную деревню свою жуткую злобу — этого ведуны не знали. Или не хотели говорить.

В любом случае, кошмар закончился, и деревня вздохнула с облегчением. То, что ведуны обращаются со своими покойниками по-людски, по правильному обычаю, произвело на деревенских самое благоприятное впечатление. Плохо было то, что ведунам не удалось, как они того хотели, пополнить свои ряды. Получалось, что, избавив деревню от оборотня, они просто обменяли жизнь старика на жизнь мальчишки. Деревенские опасались, что в связи с таким поворотом дела ведуны могут потребовать дополнительной платы. Однако страхи оказались напрасными.

Едва догорел Возносящий Огонь, ведуны, как и было условлено, ушли, забрав с собой Звереныша. Удостоверившись в этом, деревенские повеселели окончательно и от души принесли Богам щедрую жертву, испросив у них всяческой благодати на головы ведунов (может, конечно, и не положено было об этом просить, ну да уж ладно — авось за один-то раз Боги не прогневаются…). И заодно искренне пожелав, чтобы никогда больше не случилось у тех нужды заходить в одну глухую, но, по счастью, не забытую Богами деревеньку…

А ведун, сбежав от жреца, направился прямиком в деревню. Не сказать, чтоб сегодня у него было там какое-то дело, но зайти все ж таки не мешало. Мало ли что…

Ведун еще не знал, что его совершенно бесцельные на посторонний взгляд прогулки по округе уже вызвали среди деревенских недовольные толки. Кое-кто из молодежи начал поговаривать, что хваленый охотник на нежить, похоже, и сам плохо представляет, как ему на эту нежить охотиться! Уж больно странно он себя ведет: бродит по лесу с рассеянным видом, слоняется вокруг домов так, будто в трех соснах заблудился, а к избе, в которой оборотень похозяйничал, только раз и подошел, да и то ненадолго!

Что именно делать и как себя вести должен был ведун, деревенские представляли себе плохо, но все от мала до велика ждали от него чего-то большего, чем бесцельное шатание по округе. Старики, разводя руками, в один голос уверяли, что ничего необычного не происходит, мол, ведуны, в общем-то, именно так себя обычно и ведут, однако слова их мало кого успокаивали.

Вот и в этот раз побродив с равнодушным видом между домами и нахватав спиной угрюмо-недоуменных взглядов, ведун, не сказав ни слова, покинул деревню и побрел куда-то вниз по реке. Охотничек, мать его перемать!..

Если бы деревенские только знали, насколько их догадки близки к истине!

Неспешно пройдя через деревню, ведун от нечего делать пошел дальше берегом реки. Проходя мимо мостков, облепленных разом притихшей при его приближении ребятней, ведун покачал головой. Беспечный, однако же, здесь народ: отпускают малых детей плескаться в речке без присмотра взрослых. Такое и в исконных людских землях нечасто увидишь, а уж в этих краях и подавно не должно случаться.

Как бы мирно ни вели себя русалки, а вот так безоглядно доверяться их доброте и кротости все ж таки нельзя! Могут ведь и без злого умысла, просто заигравшись, силу не рассчитать — малому дитю человеческому много ли надо? А вот здешние жители, похоже, уверены, что бояться им нечего. И после этого некоторые еще говорят, что нелюдь стала к человеку нетерпима, и надо-де отныне ждать от нее одних только неприятностей!

Хотя, с другой стороны… Ведун прикинул на глазок расстояние до противоположного берега. Речушка-то узенькая — саженей пятнадцать в ширину от силы. Даже если есть здесь глубины приличные — все равно русалкам ужиться негде. Если, конечно, нет где-нибудь поблизости большого озера.

Если озеро было, и речушка, текущая у ног ведуна, в него впадала, то русалки вполне могли заплывать в деревню, хотя бы из простого любопытства. И даже если не впадала — все равно. Старым русалкам посуху передвигаться, конечно, несподручно, а молодые могли таким манером покрывать довольно-таки большие расстояния. Что бы там ни говорили по этому поводу так называемые «ученые» знатоки (как они о себе думали) повадок и обычаев нелюди.

Вот только было ли здесь озеро? Ведуну оно пока не попадалось, но речушка-то текла на восток, а в ту сторону он далеко не ходил, так что все могло быть.

Ведун обошел притихшую ребятню и двинулся дальше. Он шел все дальше вниз по течению, обходя крохотные, обросшие шелестящим на ветру камышом заводи и заболоченные участки низкого берега. Шел, наслаждаясь ласковым ветерком, кваканьем лягушек и припекающим солнышком.

До опушки леса оставалось еще с полверсты, когда за небольшим изгибом речного русла ведуну попалось на пути дерево из тех, что люди называли «черными».

Собственно говоря, словом «черные» люди обозначали довольно обширную группу деревьев и кустарников, которые росли исключительно в глухих восточных лесах и зачастую были похожи друг на друга, примерно как осина на сосну. Эти странные деревья и кусты отличались друг от друга и формой листьев, и высотой, и строением ствола, но были у них признаки, по которым можно было безошибочно определить их коренную общность.

Мясистые листья этих растений были на удивление тугими на разрыв и напоминали на ощупь хорошо выделанную кожу. Их ветки и стволы покрывала неимоверно прочная, гладкая, черная как смоль кора. Коричневатая древесина, весьма неохотно уступавшая ножу и даже топору, очень плохо горела в огне, зато прекрасно тонула в воде. Деревья эти не давали никаких плодов, на них редко вили гнезда птицы, их обходили стороной звери и облетали пчелы.