Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья! - Дэн Хэррис

Вот тут-то у меня и случилось видение. Никакой магии – я просто вообразил себе мир, в котором не стыдно ходить по улице как зомби, потому что все знакомы с медитацией. Я довольно ясно почувствовал, что этот мир, на самом деле, не так уж далек. Обратите внимание, я не предсказывал ни «сдвига в планетарном сознании» а-ля Экхарт, ни переполнения общества «вошедшими в поток» и «невозвращающимися» в духе Гольдштейна. Нет, я всего лишь представил себе мир, где значительное число людей на 10 % счастливее и не так бурно на все реагируют. Я представил, как это могло бы повлиять на брак, воспитание детей, дорожное движение, политику… и на телевизионные новости.

Изменения в образе жизни целой страны бывают очень резкими. Многие американцы, например, не чистили зубы до времен Второй Мировой, пока солдатам не приказали поддерживать стоматологическую гигиену. Физкультура не пользовалась популярностью до конца ХХ века, пока наука не доказала ее пользу. Если бы в 50-х годах вы сказали, что бегаете по утрам, вас непременно спросили бы, от кого. Медитацию отличало то, что ее влияние идет гораздо шире, чем повышение мышечного тонуса или борьба с зубными отложениями. Осознанность может изменить мир, и я в это поверил. За свою карьеру я сделал невероятно много репортажей, которые рисовали мрачную картину будущего – войны, нищета, перемена климата и так далее. Но этот сюжет давал мне надежду.

Конечно, я не так хорошо разбирался в медитации, чтобы изменить мир. Мои мотивы были исключительно эгоистическими: я хотел освободиться от своего эго. Но к этому забавным образом добавились и другие убеждения. Я начал ходить на конференции типа «Мудрость 2.0», «Создание осознанного общества» и «Чудаки-буддисты». У меня появились новые друзья вроде компанейского конгрессмена из Огайо, который написал книгу о том, как осознанность меняет Америку. Еще был бывший банкир из «Джей-Пи-Морган»[47](настолько успешный, что это впечатлило даже моего брата), который основал венчурный фонд для того, чтобы «поставить медитацию на подобающее ей место». Меня охватывал восторг, когда мы с друзьями представляли способы ее популяризации. У нас были конспиративные собрания и обеды, мы переписывались, а при встрече обнимались как старые друзья.

Как мне кажется, самой большой помехой реализации видения Кабат-Зинна (а теперь и моего) было то, как медитацию представляли себе многие люди. Все-таки было неловко рассказывать, что занимаешься медитацией. По большей части причиной этого было то, что эту практику в стране популяризовали битники, гуру в балахонах и хиппи. И этот пережиток прошлого давал о себе знать. С точки зрения стиля большинство проповедников медитации говорили в той же странной манере, что и телерепортеры – к сожалению, я никак не мог привыкнуть к этим зычным восклицаниям. Мы в новостях часто крутим свою заезженную пластинку – «О шокирующем и невероятном [вставьте слово] сегодня…» Буддистские учителя имели свой набор избитых выражений. Историями нужно было «делиться», эмоции полагалось «сдерживать с любовью и заботой». Преподаватели медитации, далекие от религии, выбросили из речи такие выражения, зато изобрели свой жаргон. Он состоял из отштампованных и растиражированных терминов вроде «содержательные паузы», «медитирующие торговцы» и «наполнение». Этим людям нужен был Франк Лунц – тот, что проводил опросы общественного мнения и помог республиканцам переделать «налог на наследуемое имущество» в «налог на наследство» и превратить нечеткий закон о выбросах в «Акт чистого воздуха».

Репортаж о медитации в «Мировых новостях» стал моей первой попыткой заговорить о проблеме. Мы показали рисунок мозга с подсвеченными областями, которые были, по выражению Дайаны, «накормлены» после медитации. Мы использовали записанное интервью Риверса Куомо, солиста группы «Weezer» – он сказал, что медитация помогла ему преодолеть боязнь сцены. Я объяснил, как проста медитация – она не требует ни балахонов, ни пения мантр, ни благовоний, ни вступления в религиозные группы.

Когда я закончил прямой эфир, члены команды Дайаны оживленно беседовали. Действительно ли это так просто? Сколько минут в день нужно посвятить этому, чтобы изменить свое мозг?

На следующее утро я получил письмо от Дайаны. Она написала, что хочет узнать о медитации побольше.

* * *

Я был необыкновенно воодушевлен популяризацией практики, но слова некоторых моих друзей, йогов старой школы, включая Марка Эпштейна, заставили меня умерить пыл. Традиционалисты не одобряли того, что капиталисты и морские пехотинцы начинали заниматься практикой, ведь раньше они демонстрировали насилие и накапливали материальные блага. Их тревожило, что осознанность может породить новых детоубийц и олигархов. Они иронически относились к распространению книг вроде «Осознанность для чайников», «Осознанное инвестирование» и «Радость осознанного секса». Критики придумали этому название: МакМедитация. Они считали, что в попытке «поставить медитацию на подобающее ей место» популяризаторы упустили важный кирпичик буддистского мировоззрения – сострадание.

Поглощая книги по дхарме и буддистские лекции о сострадании, я долгое время думал, что можно избежать этого понятия, точно так же, как я избегал кармы и реинкарнации. Осознанность действительно сделала меня мягче и спокойнее, но в мои цели не входило становиться Матерью Терезой.

Несмотря на сильное переживание на ретрите, когда я лежал на спине и лил слезы, метта не стала моей каждодневной практикой. Я сопротивлялся частично из-за того, что метта была ужасно скучной, но по большей части из-за своего глубокого убеждения в том, что степень доброты заложена в человека изначально, она – как заводская установка, которую нельзя изменить. И мой уровень не был особо высоким.

В очередной раз мое убеждение было разрушено наукой, а также одним весьма своевременным знакомством.

Международный символ сострадания решительно вошел в комнату и объявил, что ему нужно справить малую нужду.

«Первое дело!» – сказал Его Святейшество Далай-лама, направляясь к туалету. Он выглядел веселым, но не таким отрешенным, каким его на протяжении десятков лет изображали журналисты. Более того, люди из его свиты (такие люди обычно похожи на человека, которого сопровождают) выглядели строгими и серьезными.

Я пришел на это интервью, не ожидая ничего хорошего. Большинство моих друзей из мира медитации почитали Далай-ламу, а для меня он олицетворял ту часть буддизма, с которой труднее всего свыкнуться. Дхарма привлекала меня своей здоровой эмпиричностью и непреклонным принятием суровой правды. А теперь передо мной стоял человек в облачении. В двухлетнем возрасте его выбрали монахи, когда увидели знаки, похожие на радугу, над домом, в котором он жил. В последующие годы он подружился с Бисти Бойз и Ричардом Гиром, участвовал в создании специального выпуска журнала «Вог», появлялся в рекламе «Эппл» и фильмах Мартина Скорсезе (который, как пишут, заявил, что в присутствии Далай-ламы лучше чувствует биение собственного сердца).