Отрок. Перелом - Евгений Красницкий

Опередивший всех Касьян Карась первым вылетел на неожиданно обнаруженных врагов. О чем он думал, когда кинулся в бой? Да скорее всего ни о чем; просто рвался очертя голову в драку и совершенно забыл, что бездумная отвага – ненадежный союзник, а настоящая битва – не ребячьи забавы. На опушке соседней поляны его встретили отнюдь не соседские отроки и даже не хуторяне, а чужак в воинской справе с мечом и двое парней в возрасте новиков, вооруженные топорами. Карась с разгону попытался ударить взрослого мечника своей дубиной, но тот легко шагнул в сторону и крутанул мечом. Даже не вскрикнув, Касьян упал с перерубленной шеей.

Справа и слева трещали кусты, через которые ломились остальные отроки. Они отстали от своего приятеля всего на несколько шагов и вывалились на поляну почти толпой. И замерли, потрясенные открывшейся им картиной: только тут до них, наконец, дошло, что шутки кончились. Мальчишки ждали всего – преследования боровиков, встречи с медведем, даже подвоха наставников, но вот к тому, что случилось, оказались не готовы: почти обезглавленное тело Касьяна в луже крови, прямо у них под ногами. Чужак с мечом в руке, по виду если не ратник, то тать, вместе с одним из парней неспешно отступали к видневшимся на противоположной опушке оседланным лошадям, за которыми присматривали еще трое мальчишек помладше. Второй «новик» уже заткнул за пояс топор и почти бегом нес туда же на плече бесчувственную Сойку.

– Ну, что стоим? Кого ждем? – Ефим Одинец и сам не понимал, что он говорит и почему. В ушах стоял командный рык десятника Луки, и он сейчас, не думая, просто повторял слова наставника, непроизвольно копируя все, вплоть до интонаций и жестов. – Пошли! Живей костями двигай! С боков обходи! До коней их не пускай!

Отроки словно проснулись. Знакомая команда прочистила мозги и указала необходимый порядок действий. Дала цель.

Парень, несший Сойку, остановился, услышав голос Одинца за спиной; оглянувшись, бросил бесчувственную девчонку на землю и метнулся назад. Старший, не оборачиваясь, раздраженно рявкнул что-то: судя по всему, тот нарушил его приказ. Да, ратнинской выучки лесовикам явно недоставало, но мальчишкам и той, что имелась, хватило с избытком. Один взрослый ратник и два неопытных, но уже умевших хоть что-то новика против толпы едва начавших учиться сопляков – все равно что матерый волк с сыновьями-одногодками против стаи лопоухих щенков.

– Бронька, жопа рыжая! – продолжал орать Одинец. – Бери Климку, Славку и Лаптя, шугай сопляков с конями. Хоть сожри их, а чтоб не мешались!

Бронька живо рванулся выполнять приказ с приданной ему командой и разминулся с вернувшимся новиком шагах в сорока от места основной схватки. Тот обернулся на коней, бестолково дернулся было назад, но так и задержался на месте. Рыжий мальчишка и не оглянулся на него; он бежал и надеялся только на удачу, понимая, что сейчас они вчетвером окажутся беспомощными, догадайся чужие отроки вскочить в седла.

Он мельком глянул на круг солнца. Бронька и сам не знал, почему, но искренне верил в когда-то сказанное ему еще более рыжим, чем он, главой рода, что солнышко им родня, потому своих любит, помогает и приносит удачу. Может, и правда, солнце любило этого шебутного и не в меру болтливого мальчишку, а может, такие же сопливые коноводы растерялись или переоценили свои силы, но, бросив поводья, они схватились за ножи.

Бронька при виде этого чуть не заорал от радости. Обычно ревнивая и капризная удача только что расцеловала его в обе щеки, ибо отрокам, махавшим деревянными мечами целый месяц, вчетвером расправиться с тремя одногодками, вооруженными только ножами, легче, чем раз плюнуть.

Раскроив голову одному из чужаков прихваченной в лесу палкой, сбив с ног и связав двух других, мальчишки попытались поймать коней, но безуспешно – те шарахались от чужаков. Подманивать их сейчас – время дорого, и ребята ринулись на помощь остальным.

Тем временем бестолковый «новик», который бросил на полпути Сойку и, вопреки приказу старшего, пытался вернуться, так и не смог помочь своим младшим – наткнулся на Ершика с Тяпой и Степкой. Справиться с тремя мальчишками взрослому парню не должно было составить труда, но у него и это не вышло.

Сидор Тяпа, очень крупный для своих лет парень, всегда чуть сонный, немного ленивый и не обременяющий голову лишними, на его взгляд, мыслями, давно и крепко подружился с маленьким, юрким и беспокойным Епифаном Ершиком, готовым выпустить иглы по любому поводу, по примеру своего речного тезки. Ершик вечно придумывал что-нибудь интересное, на голову себе и Тяпе. И понимали приятели друг друга почти без слов.

Утром Ершик растолкал Тяпу и, преодолев его лень, заставил выломать в кустах две длинные палки. В ответ на недовольное ворчание друга он только ткнул пальцем в сторону Ефима Одинца, который уже пробовал в сторонке самодельное копье. И пока Тяпа, недовольно ворча, чистил древки и делал на них расщепы для ножей, Ершик отыскал остатки кожаного ремня, которым треножили коней.

Через час оба вертели в руках по копью, хотя и разного размера. Если у Ершика древко едва превышало его самого на две головы, то себе Тяпа смастерил длинней и толще. Конечно, как боевое оружие эти самоделки стоили немного, но против рыси или другого хищника даже с таким можно выходить увереннее, чем с ножом или дубиной – других врагов мальчишки тогда и не ждали. Вот на эту-то пару, да на присоединившегося к ним Степку, вооруженного дубиной, и налетел торопившийся на помощь коноводам незадачливый «новик».

Основную тяжесть боя принял на себя Тяпа – и куда только девались его медлительность и неуклюжесть! Отрок прыгал, как весенний кузнечик, и тыкал во врага своим нелепым с виду копьем, не попадал и на удивление быстро отдергивал его назад, не давая ни перехватить, ни перерубить. Ершик с напарником старались зайти сзади, но чужак все время то отходил, то перемещался вбок, не подставляя спину под удар. И все же Ершик со Степкой срывали все его попытки самому атаковать Тяпу.

Долго так продолжаться не могло. Пот лил со всех, солнце перевалило за полдень, и жара давала себя знать.

В конце концов противники вынуждены были остановиться и отдышаться. Чужак рассматривал ратнинских отроков, оценивая их возможности. И то ли уж такой у него неудачный день выдался, то ли вообще он был не слишком сообразителен, да и опыта должного не имел, но и тут он совершил очередную ошибку. Стоявшего справа некрупного мальчишку с дубиной он не сильно опасался. Самого мелкого из троих, вооруженного самоделковым и коротким копьем, стоило держать под приглядом – шустер больно. А вот третий, ростом почти с него самого, а в плечах даже пошире, не особо умело орудовавший длинным копьем, показался самым опасным. Его-то он и решил убить в первую очередь.

И рассчитал он все вроде бы правильно: мальчишка с дубинкой не успеет ничего сделать, а двое более опасных – прямо перед ним. Если напасть быстро, то одного– то точно достанет. Но главной целью своей атаки он выбрал Тяпу.

Тот, понимая, что на равных противостоять взрослому парню не сможет, попытался отскочить, но нога угодила в кротовину. Отрок потерял равновесие, шагнул пару раз назад и с размаху сел на землю, выронив копье и в следующее мгновение кувырнулся в сторону, уходя от удара. Почему и зачем он это сделал, он бы и сам не объяснил. Выполнил то, чему учили чуть не месяц; даже задница заныла, словно почувствовав сапог наставника, помогавший в учебе. Ершик отскочил в другую сторону.